Любовные чары от стэндоюзера на Джостаров.

—Что случилось?.. — голос матери звучал ровно, но при этом отражая сразу несколько оттенков эмоций. Эти чувства накладывались в её речи, словно слои краски на картину. Стул заскрипел по паркету и вот уже Томоко сидела совсем рядом с сыном. Родная рука мягко легла на широкую спину, тихонько поглаживая. Как в детстве. Волна блеклой ностальгии. Джоске прижал ладонь к лицу, сейчас он выглядел словно знак вопроса, сидящий на стуле. Наконец сын решился взглянуть маме в лицо. Она излучала теплоту и спокойствие. Тонкие черты скул, изящный нос, темные как смоль брови, сдвинутые к переносице, пухлые, слегка поджатые губы. Её янтарный взгляд пытался расшифровать Джоске, который был уже на грани. Он до последнего не хотел впутывать или что-либо рассказывать. Наконец, алмаз дал трещину и ком подступил к горлу, внутренности сжались, а глаза стали блестеть как у фарфоровых кукол. Уголки губ Томоко натянулись в мягкой, ели заметной, утешающей улыбки. Она прижала своего всхлипывающего сынишку к себе, похлопывая по плечам. Томоко тихо шептала, успокаивала большого малыша с ранкой на золотом сердце. — Тебе надо выговориться… — Джоске еле оторвал свое липкое от слез лицо, взглянув в мамины глаза. Она слегка приподняла одну бровь, мгновенно распрямляя нить губ. — Ну всё, поплакали и хватит. Ты уже большой мальчик! — женщина слегка прикрыла глаза, а нос задрала в верх. Подросток слегка успокоился. Всё же эта картина выглядела странно: большой, крепкий гопник хнычет в плечо хрупкой женщины. Парню казалось, что ему полегчало и можно уже не рассказывать, освобождая себя от груза на плечах, но мать так не думала. От неё так и излучалась аура любопытства и заядлой сплетницы. Так что ему не отвертится, хотя расспросов потом не будет, но что-то между ним и мамочкой сломается, некая грань доверия. Вдохнув побольше воздуха и на ходу придумывая как все подать, Джоске начал свой рассказ… — Я… мне… эх… я… влюбился, и…- Томоко после этих слов окрасилась эмоцией сладко материнской ревности вперемежку с некой радостью за своего малыша, что тот уже вырос. И желая уже перебить сынишку, остановилась, решив дослушать полностью, и понять в чем проблема. Джоске очень ценил эту черту в ней,— и… я узнал о нё… ней страшную правду. То, что не должен был знать. И вот… я испытаю противоречивые чувства. Ненависть… любовь… наверное, я уже ничего не знаю…и.…я.…боюсь. Боюсь своей влюбленности?.. это очень странно…сложно даже объяснить и я не могу ничего изменить в своих…чувствах или…может даже это просто эйфория… — Джоске смутился еще больше, боясь проболтаться, что это все такие не «она», а «он». Потому парень сделал небольшую паузу, чтобы обдумать, но мысли его унесли с головой. — Что бы я не делал, как бы не пытался отвлечься. Страдаю от своих мыслей и колких ощущений. Не могу выбросить взгляд и наши короткие, но приятные, и даже, душевные разговоры, его улыбку и взгляд… я… я не знаю, что делать… Всё сводится в тупик. —Подожди, ЕГО взгляд? — мать недоумённо взглянула бесстыднику в глаза. — Да… а его глубокий взг-… —У парня совсем снесло голову, как он начал вспоминать лицо объекта его обожания, но быстро пришел в себя. Хигашиката резко покраснел и, запинаясь, поправил себя. —ЕЁ! ЕЁ ГЛУБОКИЙ И МУДРЫЙ ВЗГЛЯД! —Томоко спокойно ухмыльнулась и не стала спорить с сыном. Она уже поняла, что её мальчик еще не готов к тому, что его мама спокойно относится к любому гендеру партнера жизни Джоске. Выдохнув, он продолжил, наивно надеясь, что женщина не приняла в серьез эту оговорку. — Да… Она… прекрасна… Изящная и начитанная тихоня… Редко можно застать ее не одну… — Тут Джоске стало не по себе, чувство вины и совесть тихо разделывали, не оставляя на нем ни капли здравого смысла. Но он же практически не врал, да? Только приукрасил правду. Пока Джоске переваривал всё то, что он сказал, его мать начала говорить свое мнение. — В тихом омуте, черти водятся. ДжоДжо, и как так вышло…? Эх… Бедный мой мальчик, совсем вырос… весь в меня пошел… Ты бы ведь знал, как мы с твоим отцом… — Томоко практически всегда умалчивала про Джозефа, но сейчас… Она тоже пропиталась болью своего дитя, от чего, янтарные глаза сейчас заплачут. Но все же ободрившись мыслю о совете, Томоко не разрыдалась, показывая своему сыну стойкость даже в такой ситуации. — Джоджо, надо остановиться… У тебя все еще впереди и не стоит зацикливаться на ком-то одном. Знаю — тяжело. Но надо бросить камень, если он тащит ко дну. За последний месяц ты довольно резко изменился и… не в самую лучшую сторону. Став… более закрытым? Судя по твоим словам и то как ты зависишь от нее, эти отношения больше походят на дружбу удава с кроликом, где ты, похоже, кролик... — Услышав эти слова, школьнику стало не по себе, он знает, что эти отношения его морально убивают, но действительно ничего поделать не может. Повесив нос, Джоске опечалено выдохнул. Парню легче не стало, разве что немного, от того, что он выговорился матери. Мягкие щечки были пойманы в ладони Томоко. —Эй, я понимаю тебя, и буду с тобой. Что бы не произошло, — после этих завершающих разговор слов, мама поцеловала сына в лобик, и после крепко обняла. От этих слов юноше правда стало проще в каком-то смысле, но боль усилилась. Он в безвыходности. Ведь всё это теперь просто ТВ шоу про выживание под названием «Сдохни или умри».