admiring the shadows

— Ты поедешь со мной на пляж, — услышал валяющийся на траве Дазай однажды над ухом, и на его живот от души приземлился небольшой кожаный чемодан, заставив беднягу согнуться пополам и взвыть. — Какой ещё пляж… — Морской и песочный. Вставай давай, у тебя десять минут, чтобы одеться. И деньги прихвати. Какого черта Чую вдруг потянуло к морю — неизвестно, но Осаму удалось втиснуть в чемодан пару своих вещей и даже ни разу не выхватить подзатыльник за все то время, что они добирались до станции. Алхимик была не против короткой поездки, но попросила вернуться поскорее. Накахара выглядел непривычно серьёзным, и на вопрос, как долго они пробудут вдали от библиотеки, коротко ответил «к ночи вернёмся», чем удивил Дазая. — Ты хочешь навестить кого-то? — Не говори ерунды. Мне некого навещать, в отличие от тебя. — Если ты о моей дочери, то мне все равно стыдно показываться ей на глаза. Так что ты не одинок. Чуя смотрел исподлобья и хмуро, однако все равно подвинулся, чтобы Дазай мог сесть рядом. Мерный стук колёс поезда постепенно укачивал, а вагон оставался полупустым. Вероятно, Дазаю хотелось бы поговорить, однако только он открыл рот, как вдруг к его плечу ласково прижались. Рот остался открытым, а щеки Осаму окрасились в алый. — Муха залетит, придурок. Меня укачивает, так что заткнись, — пробормотал Накахара и зевнул, отчаянно потирая глаза руками, а потом прижался уже более уверенно, уткнулся щекой в плечо и закрыл глаза. Смущённый Дазай зачем-то прислушивался к размеренному дыханию задремавшего Чуи и ненавязчиво сжимал его расслабленную руку. Мерно накатывающие, робкие волны приятно ласкали кожу и охлаждали натруженные долгой прогулкой ноги. Чуя стоял рядом, заложив руки за спину, и покачивался с пятки на носок и обратно. От его движений в песке появлялись впадинки, которые тут же заполнялись прохладной соленой водой. Губы его едва заметно шевелились — возможно, нашептывал себе под нос собственные стихи. — Эй, взгляни сюда. Чуя вдруг протянул Дазаю цветной веревочный браслет с подвеской-ракушкой, и лицо его было расслабленным, явственно отражающим меланхолию во взгляде. — Красивая. — Как думаешь, у нас есть надежда снова стать живыми? Редко доводилось видеть Чую настолько спокойным. На секунду Дазаю показалось, что глаза его перестали блестеть и приобрели знакомый матовый отблеск, как у мертвой рыбы. Но нет, это лишь молодой лунный диск заволокло быстро плывущими мрачными тучами, а мягкий розовый закат очень симпатично окрашивал щеки Чуи. Если это, конечно, была вина заката. — Вряд ли. — Тогда я хочу хотя бы надеяться вернуться сюда вновь. — Вернёмся. Может, и не одни, тут здорово. — Нет. Хочу вернуться сюда с тобой. Под уже ставший привычным стук колёс Осаму и сам клевал носом, без особого интереса рассматривая очертания пейзажа за окном. Они успели на самый поздний поезд, и Чуя, как только им удалось погрузиться в вагон, тут же свернулся на пустом сидении и оккупировал колени Дазая. Пришлось накрыть его курткой, предусмотрительно прихваченной из библиотеки, и, рассеянно поглаживая чуть взлохмаченные светлые волосы, Осаму рассматривал яркий, почти детский браслет на чужом запястье. «Мы никогда не вернёмся домой, Чуя, но мы обязательно вернёмся к лунной дорожке на спокойной морской глади.»