Зеленоглазый волшебник из другого мира

Гермиона Грейнджер никогда ни к кому не испытывала жалости. Ненависть — да, презрение — о, это почти ко всем своим «друзьям» и софакультетникам, а по-большому счету ей было на остальных все равно. Предатели Крови, директор, Орден Феникса — все эти люди вызывали просто невыносимое желание, скривив губы, сжечь все подчистую Адским Пламенем и не марать лёгкие, вдыхая один воздух с такими отбросами, как они. Откуда же такая ненависть к людям, которых она знает чуть больше 7 лет? Все, к сожалению, до отвращения просто: любой бы на ее месте возненавидел магов распланировавших ее жизнь буквально «от» и «до». Знание, что ее родителей свели вместе намеренно досточтимые светлые, только облегчило девушке жизнь, когда она стирала им память. О своей миссии «заклятой подруги Героя» она знала с самого детства. Мир магии не решался оставить все на самотек, а потому к ней была приставлена нянька. Добросердечная няня с детства учила ее всему, что понадобится в магическом мире, актерскому мастерству и прививала верность светлой стороне. Вот только два последних пункта редко когда могут ужиться вместе, уничтожая друг друга, как аконит и слезы гриндилоу в зелье, пока не останется один. Так и случилось в ее случае: причинять добро и нести в этот мир справедливость Гермиона не хотела от слова «вообще», зато научилась это на редкость хорошо маскировать. Она таилась всю свою жизнь, чтобы сейчас, пока еще не поздно, можно было сбежать, обрезав все ниточки, за которые ею, словно марионеткой, управляли. Спасибо, конечно, всем, кто ее воспитывал и учил, но она же с лихвой отплатила всем по счетам, на высший балл выполнив возложенную на нее миссию: верным другом Избранного она оставалась до самого конца. Бесчувственно? Безусловно. В этом весь и смысл эгоизма: делать все, что удобно тебе не взирая на окружающих. Уж лучше она станет той еще мегерой, но больше не будет чьей-то куклой. По крайней мере так она считала, поднимаясь на последний акт в этой части пьесы: Битва за Хогвартс. Уже было все распланировано: Герой не переживет встречи в лесу, а затем (без трагичной музыки) его хладный труп вынесут всем на обозрение. Накал страстей, и… кульминация: на сцене появляются все, кто только может появится (кто останется жив) и общими усилиями противостоят злу, окончательно свергая его. Затем бурные овации, гимн победы и прочее-прочее… И после короткого антракта начинается следующая часть плана. Именно в эту задержку Грейнджер и собиралась улизнуть, под шумок, так сказать. Вот только не все пошло как надо. Это же ведь Поттер: все что могло пойти не так, пошло, естественно, не так. Девушке даже не надо было играть искреннее удивление, когда Герой, внезапно ожив, сам добил Темного Лорда, пустив к Мордреду многолетние планы светлых. Правда, собрались светлые как-то уж слишком, на ее вкус, быстро, окружив Мальчика-Который-Выжил-Дважды. Это была чистая импровизация и ничего более. «Интересный феномен… а кто-то еще сможет дважды выжить после прямого попадания Авады?», — подумала мельком девушка, вставая бок о бок со своей няней. Впрочем, Лили Поттер не обратила на это ровно никакого внимания, напряженно отслеживая любые движения своего кровного сына. Вздохнув, девушка мысленно проводила некоторые поправки в своем плане побега, не слушая, как велись переговоры с Неучтенным фактором. Хладнокровно, решительно, как и всегда. «Жить захочешь и не так извернешься», — мрачно подумала волшебница, поудобнее перехватывая свою палочку и, наконец, переводя взгляд на Избранного. Она давным-давно перестала верить в хорошее в людях, перестала им сочувствовать, но… Но сейчас, книжное сердце, сердце, не дрогнувшее даже когда пришлось стереть память своим близким, когда оно убивало, когда обманывало и предавало, как-то подозрительно странно защемило. Она смотрела на робкого мальчишку, Героя Магической Британии, Золотого мальчика, потеряно оглядывающего окруживших его людей. А Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, покойный директор школы магии и волшебства Хогвартса, добродушно скалясь, выливал всю правду-матку на ошарашенного подростка. — …Так вот, у тебя, мой мальчик есть только два выхода. Или замолчать и отойти в тень магмира, или отправиться вслед за своим извечным врагом, — мягко произносил Дамболдор, как и весь состав Ордена Феникса, не сводя своей палочки с Героя, одиноко возвышавшегося над прахом только что убитого врага. — Вы… вы живы? — хрипло прошептал Гарри. — Н-но как? — тут он перевел свой взгляд туда, откуда раздался насмешливый фырк, увидев там надменно стоящих поодаль живых Сириуса Блэка, Лилиан и Джеймса Поттеров, и побледнел. — И в-вы? Сири… Кажется, он только-только начал догадываться о том, что ему просто не могло НАСТОЛЬКО «везти» на приключения. Гермиона, тихо фыркнув, переглянулась с профессором Дамблдором и отправилась по своим делам, сложив свою палочку в рукав. Ей было совсем не интересно смотреть на то, как её как-бы-друга будут со вкусом неторопливо топить в правде реальности. Ну и вообще, сам виноват! Не надо было быть таким доверчивым! Нет, сама она, в отличие от тех же Уизли, не испытывала никаких негативных чувств к Герою. Грейнджер даже забавляло оплачиваемое (вынужденное) наблюдение за ним все эти годы и помощь по мере своих сил, но вот детская глупость в вопросах доверия ее жутко раздражала. Он был для девушки чем-то вроде занимательного дворового щенка, случайно забредшего к ней в сад — доверчивый, наивный, глупый, иногда надоедливый, гордый, справедливый, храбрый… оттого и смешной. Такого только приласкать и выгнать: иначе приживется. Но как бы Гермиона ни убеждала себя в своей непричастности, на душе стояло четкое ощущение того, будто бы она не просто ударила беззащитного ребёнка, а надругалась над ним самым жестоким способом. Так подло… так низко, что аж тошнило. Ей было необходимо хоть где-то остаться наедине с собой и разобраться со всем навалившимся, а также переждать неприятные спазмы в желудке. И было в Хогвартсе одно такое место, нетронутое, к счастью, разборками между магами. Гермиона направилась в Выручай-Комнату…

***

Гарри сидел на земле, упираясь спиной о дерево и обхватив притянутые к себе колени. За что с ним ТАК? Что С НИМ не так? И родители, и крестный, и наставник, и друзья… Почему? Поттеру больно. И это не голова раскалывается, или ушибы на теле. Больно глубоко, там, в душе, где он уже успел несмотря ни на что построить воздушные замки безоблачного будущего. Глупо. Привычная картина мира разъезжалась по швам, словно прогнившая ткань, не желая больше держаться так, как ее запланировал создатель. Некогда спокойный и даже чуточку счастливый уголок души, куда он проваливался, когда было слишком тяжело, сейчас будто облили грязью, щедро прибавив прочие нечистоты. Это казалось неправильным... Кощунством в вышей степени. Мир. Мир, который он видел с 11 лет. Он лживо казался добрый и отзывчивым, забавным, а единственным темным пятном были враги... Зачем он сражался? Ради чего все это было затеяно и кем? Уныние захлестнуло с головой. Все, во что он верил, пошло к Мордреду на поклон. Хотелось призвать Адское пламя и стереть все в этом мире, чтоб было лучше, было как прежде. Или нет... Он уже сам не до конца осознавал, чего именно хотел. Совсем рядом внезапно раздались шаги, которые будто выдернули его из омута, в который он бросился с головой. А затем наземь, около него, грохнулся какой-то тяжелый предмет. Но Гарри так и не поднял голову, лишь сильнее уткнувшись в свои колени. Он думал, что на раздумья ему дали времени чуть больше, до утра... Он же всех спас… Так почему… Чего они хотели этим добиться? Гарри же не сделал плохого ничего… никому… никогда… так почему?! Некрасивые слезы давно исказили лицо, сбегая по щекам, и никак не хотели кончаться. Тем временем тот, кто, по всей видимости, стоял рядом, не дождавшись абсолютно никакой реакции, раздраженно фыркнул и выдал таким знакомым женским голосом: — Чем сопли тут распускать и топиться в дичайщей жалости к себе, лучше сделай что-нибудь. От неожиданности Поттер резко поднял голову и уставился на подру… бывшую подругу. А была ли Гермиона вообще его подругой? Нет, ну для Гарри все были друзьями, но вот все ли считали его своим другом? — Гер… Что ты тут делаешь? — с вызовом спросил он и попытался встать, что получилось только с третьей, а то и с четвёртой попытки. Волшебница не торопила его, но и не помогала, стоя рядом. Она молчала, так непривычно и странно, что заставило его задуматься: а знал ли он настоящую Гермиону? А Рона? И всех... — Всего лишь предлагаю тебе выход. И похоже что, один единственный, который тебя устроит, — взглядом указав на валяющийся предмет, Грейнджер скрестила руки на груди и как можно более безразлично бросила. — Я нашла этот артефакт в Выручай-Комнате. Он лежал на старом пергаменте, на котором как раз и было что-то подобное на инструкцию по использованию. Это мой тебе прощальный подарок, Герой,- последнее слово осело над ними как насмешка, пропитанная темной иронией. — Уходишь, Грейнджер? — даже не посмотрев на «подарок», спросил Гарри, пристально вглядываясь в глаза девушки. Что же она делает? Зачем? Разве она не на стороне Дамболдора? Это какой-то новый ход? Сейчас она потребует с него решения? Она же пришла узнать, что он выбрал... Как же мало дали времени на принятие решения, от которого зависела его дальнейшая судьба… — Я эмигрирую. Неужели ты думаешь, что меня устроит вечно заглядывать в рот нашему директору, быть его пешкой и выйти замуж за этого… Уизли, — на последних словах было видно, что самоконтроль прорвался и Грейнджер просто не смогла не скривиться. «Оу, так вот оно как…» — почему-то Поттер знал, что она говорит правду. Именно сейчас отчего-то пришло понимание этого. Что-то внутри — что обычно спасало от шальных заклинаний в бою и подсказывало что лучше сделать при очередной опасной ситуации — давало ему понять, что сейчас девушка не врёт и даже не утруждает себя притворяться. Да и можно ли так сыграть такую сложную эмоцию, как отвращение во взгляде? Ах, да… Хмыкнув, Поттер, наконец, посмотрел на тихо лежащий рядом предмет и в ту же секунду хохотнул, потом ещё, а затем просто не смог сдержать смеха. Смеха, от которого передернуло Гермиону; настолько он был безжизненным. Было ощущение, что смеялся мертвец. Грейнджер пристально осмотрела своего как-бы-друга и начала подмечать те детали, которые не видела прежде. Ухмыльнувшись сама себе, она на всякий случай отошла подальше. На земле около Гарри лежал пистолет с выгравированной на рукояти виверной, шипастым хвостом обвивающей край пистолета. — Ха-а, так ты мне предлагаешь застрелиться из магического артефакта? — поднимая медно-серебряный пистолет и прокручивая его в руке, резко спокойно спросил Поттер. — Уже представляю заголовки: «Трижды «М»: Герой Магической Британии застрелился в Магическом Лесу из Магического пистолета!» Или «Ничтожное самоубийство после Великого убийства, помыкаемое так себе верной дружбой»… Та-ак, вот уж не думал… да я даже не представлял такого будущего! Резкие перепады настроения настораживали девушку, но раз уж она начала, то законит свое дело до конца, тем более так будет лучше... Верно ведь? — Я так думаю, мне стоит объяснить, как именно… — Грейнджер, я и так знаю, как спустить курок, как приставить дуло к голове и как вообще взять в руки пистолет. Не разочаровывай меня, так недооценив мои умения. Девушка немного смешалась. С той уверенностью в голосе, которую показал Поттер, можно было совершенно не сомневаться в том, что он решился на суицид. И не отступится. Ещё раз ухмыльнувшись про себя тому, как быстро люди ломаются после предательства тех, кого подпустили слишком близко к себе, Гермиона покачала головой. — Заряды этого артефакта — Пули Миров. Таких несколько в нашем мире, вроде бы так... Если вкратце, то, самоустранившись,- она специально смягчила, а то мало ли,- им, волшебник или волшебное существо попадают в другой мир. Так сказать, смерть — это лишь ещё одно захватывающее приключение, — горько усмехнулась она. — Но это то, что я вычитала, и этому нельзя полностью довериться… Ну, для тебя это не проблема. Если это правда — смоешься из этого мира, оставив старого узурпатора с носом, если ложь — то же самое, только за Грань. Ну как тебе? «Самоустранившись?» — с ухмылкой подумал юный волшебник. — «Другими словами — «совершив самоубийство»?» Кивнув гриффиндорке, Гарри шатающимся шагом пошел вглубь Запретного Леса, уходя от волшебницы по-английски, не прощаясь. По дороге маг подобрал Воскрешающий камень, брошенный им до битвы в одно неприметное дупло, Старшую палочку (да, да, он зашел и на место магической дуэли, где чудом отыскал единственную уцелевшую палочку, под грудой изуродованных тел… ну, надо же ему хоть чем-то колдовать? Его палочку сломали орденцы, еще совсем недавно…) и, конечно, сброшенную там же на землю мантию-невидимку. Он все шел и шел, прямо вглубь, не обращая никакого внимания на то, что Лес становится все темнее, а звуки — все более угрожающими. Тело шло из последних сил, а сознание держалось на плаву только благодаря воспоминаниям о Снейпе, единственном человеке, проявлявшем (своеобразно) к нему заботу. Иронично, что даже после своей смерти он все так же продолжает ему помогать, не давая разуму скатиться в пучину безумья и отчаяния. Остановился парень только около высокого мощного дерева, устало качающего своими ветвями. «Вот это место», — подумалось вдруг Гарри и, без всякого страха подошел к старому растению, взглянул в последний раз в ночное небо. Звезды ярко сверкали на темно-синем небосводе, сливаясь в созвездия. Приставив пистолет к голове, парень выдохнул в лесную тишь лишь одно слово, немного измененное, но повторяющее последнюю волю того, кто действительно о нем заботился: — Навеки. После громкого звука, эхом прокатившегося по Лесу и не на шутку взбудоражившем его волной сырой магии, кентавры, только ощутив все это, тут же поспешили в эпицентр магического колыхания. Парнокопытные полулюди успели увидеть лишь лунный, белый свет, мягко обвитый могильной тьмой под старым анчаром, внезапно начавшим цвести… Самый старый, самый уважаемый кентавр поднял голову к звёздам, слушая их ответы, долго кивал и хмурился, а затем объявил всему табуну, сбившемуся на одной единственной поляне, полностью заполняя ее: — Нас только что покинул Серый Господин, в посмертии простивший своих предателей. Нет у него врагов, ибо сам он сильнейший враг всего живого, если бы захотел. Серая Госпожа приняла дар своего Повелителя, охраняя его душу, ибо милосердие его не знает границ, но... душа надломлена. Нам остаётся только вздохнуть с облегчением и пожелать великого пути… Однако же грехи наши хоть и прощены, но требуют искупления. Да будет судный час и для нас в будущем. Весь табун опустился на колени, приветствуя и прощаясь с тем, кто мог убить все живое и возродить все мертвое, поменять местами старость с молодостью, заставить время укусить себя за хвост. Потоки магии унесли эту весть остальным магическим существам всего мира. Этот день стал Днём Великого Траура, потому что этот мир покинул их Создатель.