***
— Он предложил мне место профессора, — говорит Джулия несколько отстраненно и давит смешок. Пенни — всегда выслушает, Пенни — всегда подскажет, но у этого Пенни такой надлом где-то в груди — его сломали, пополам, с силой, без сожаления и милосердия, и Джулия знает, кто это сделал, но не знает почему он дошел до этого. Почему Кью, даже своей темной частью — такой жестокий. — Ты согласилась? — спрашивает он. Он держит дистанцию, уверенно, но отстраненно спрашивает, и наверное это какой-то откат с тех времен, как она была богиней — но иногда Джулии кажется, что она слышит его мысли. Пенни продолжает и продолжает себе напоминать, что перед ним стоит не его Джулия, но каждый раз он проваливается. Потому что он и вправду верит в нее так отчаянно, будто она до сих пор богиня — пусть даже это был его выбор — сделать ее человеком. — Нет, — отвечает Джулия. — Я не принадлежу Брейкбиллсу, а без Квентина мне делать там и вовсе нечего. К тому же Декан Фогг не особенно настаивал, да и профессору Липсон эта идея не понравилась. Пенни кивает. Сейчас — особенно сейчас, — он вообще боится ей навредить как-то. Джулия пыталась сказать ему, что она не стеклянная, но она чувствует себя настолько хрупкой после этого непробиваемого тела богини, что ей просто не хочется спорить с этим. — Это хорошо, — говорит Пенни и быстро исправляется. — В смысле, преподавание вряд ли твое. Ты, возможно, умеешь кропотливо рассказывать и объяснять, но вряд ли ты сможешь повторять одно и то же на протяжении многих лет. Ты можешь больше. — Вся моя магия сейчас заключается в том, что я могу заставить колоду карт замереть, — фыркает Джулия. Тем не менее — что-то внутри немного отпускает. Она не знает, как Брейкбиллс будет решать проблему со слишком большим количеством волшебников, но теперь это не ее дело. — Ты говорил, что хочешь путешествовать? — спрашивает Джулия хитро. У каждого свой способ борьбы с горем, и, наверное, это не очень хорошо по отношению к Пенни — но Джулия готова отвлечься. И Пенни может ее отвлечь лучше чем кто-либо. — А ты готова к этому? — серьезно спрашивает Пенни. — Здесь твои друзья, твое прошлое. Он надеется. Джулия чувствует эту надежду на каком-то подсознательном уровне, это похоже на те голоса людей, которые молились ей в самый расцвет ее силы. Пенни уже доказал один раз, что он — почти что буквально боготворит ее, и пусть это воспоминание до сих пор ощущалось привкусом неловкости между ними — доказательства особенно не были нужны. — Мое прошлое — не здесь. Я попрощаюсь — и можно будет идти.***
— Элис, это безумие! Некоторые прощания затягиваются. Джулия недолюбливает Элис, они обе это знают, но она обязана была попрощаться с ней. Потому что Элис много значила для Квентина, и пусть Квентин больше не связывает их всех вместе — уйти не сказав ничего намного хуже, чем сухо попрощаться. Но Элис… на ней словно бы лица нет, она вся бледная и напряженная, и да, Джулия не видела ее такой уже очень давно — пусть Элис и была зла на всех, только выбравшись из библиотеки, была так же сосредоточена на спасении Квентина, только не было в ней такого отчаяния, как сейчас. — Я смогу, я знаю как, — упрямо повторяет Элис. Она не колдует, но книг вокруг нее больше, чем помещается на столе, они свалены в кучу, в некоторых из них закладки, некоторые просто на нужных страницах открыты. — Не сможешь, — отвечает Джулия жестко. — В двадцать третьей временной петле почти все мертвы потому что ты попыталась. Элис поднимает на нее уязвленный взгляд, отчаяние плещется открытым голубым морем, и это страшно — потому что Джулия чувствует в ней почти такой же надлом, как в Пенни. Элис видела его смерть своими глазами, и, наверное, это еще больше, чем просто ловить короткие обрывочные слоги о том, что твой лучший друг мертв. — Ты не найдешь его тень, Элис. Элис отводит взгляд. О да, Джулия тоже попыталась бы. Тоже хотела бы снова его воскресить, снова его обнять, снова попросить показать карточный фокус — Квентин, конечно, вырос, но он все равно оставался для Джулии очень старым и очень добрым другом. — Ты просто не дозовешься ее из подземного мира. Мрачный и тяжелый взгляд становится для Джулии ответом. Она не отступится от своего, вся противоречивая натура Элис тянется к Квентину, и Джулия видит по ее взгляду: Элис перевернет этот мир, но вернет в него Квентина. И им всем чертовски сильно повезет, если этот Квентин не будет жить одной лишь идеей сжечь все вокруг дотла. Только одно. Всего лишь одна проблема. Она не может уйти сейчас — потому что не может оставить Элис Куинн в таком состоянии, не может ей позволить напортачить, но и не может убедить ее не пытаться. Квентин все-таки объединяет их — даже мертвый.***
— Женщина, у нее такие странные шрамы, на обеих руках, — трясущимся голосом докладывает тощий, дрожащий словно лист на ветру, мужик. Над ним нависает закованный в темную броню рыцарь. Ему даже не нужно ничего говорить — эта махина вызывает беспокойство даже на расстоянии одним только своим видом. И меч, такой же черный, как и все одеяние рыцаря — выглядит устрашающе-острым. Мужик показывает на запястья, туда же, где у Марго выжженные метки изгнанника Филлори. Второй рыцарь сидит на вороной лошади, ждет, когда мужик закончит описывать потенциального нарушителя. — Блядь, — шипит Марго. Элиот разворачивается ровно на сто восемьдесят градусов, Марго почти синхронно повторяет это движение. Они уже успели войти в поселение — именно здесь иногда брала еду Марго, и ничего хорошего тот факт, что ее заприметили, не приносил им обоим. — Вон, вот это она идет! — доносится из-за спины. — Блядь, — повторяет Марго. Элиот не может бежать сейчас долго — он знает это, да и как убежать от человека на лошади? Надеяться, что лошадь сломает ногу об корень в лесу? Смешно. — Беги, Бэмби, — серьезно предлагает Элиот. — И оставить тебя здесь подыхать, да? — рычит Марго в ответ, разворачиваясь обратно к рыцарям. — Не выебывайся, Эл, сейчас точно неподходящее время для геройства. Проверим этих уебков на прочность. Она складывает пальцы в причудливые знаки, и магия, неконтролируемая, сильная, живая — она рвется из-под ее ладоней красным потоком, и скамья у ближайшего дома разлетается, будто в нее прилетело пушечное ядро, но рыцарь — он всего лишь отходит на пару шагов назад, словно его едва сильно толкнули. Зато люди вокруг кричат, разбегаются по домам, а Элиот смотрит на рыцаря. Они, кажется, будто почти невосприимчивы к магии, словно что-то защищает их, и вообще-то говоря — Элиот догадывается, что это такое. В Филлори волшебники редки, в Филлори он чувствует магию, как потоки текут по всей земле, он чувствует, что рыцарь будто в коконе. Марго наверняка чувствует это тоже. — Дерьмо, — в третий раз ругается она. — Вместе должно получиться, — предлагает Элиот. Они изучали эту магию. Они многое преодолели вместе — в том числе сражения, пусть даже они не так много колдовали вместе последнее время. Второй рыцарь разворачивает свою лошадь вперед, Марго бьет снова, без предупреждения, не дожидаясь Элиота, и животное буквально выбивает из-под рыцаря мощной волной. Ржание обрывается быстро — лошади ломает шею, почти с корнем вырывает голову, и она, всем своим весом придавливает седока к земле. — Магическое воздействие не работает, зато работает воздействие физическое, — отстраненно замечает Элиот. Черный меч опрокинутого рыцаря валяется недалеко от своего владельца, но он не может до него достать. Зато Элиот — может. Зато Элиот — отлично знаком с телекинезом, и пока второй рыцарь бежит на них с оголенным клинком наперевес, пока вторая лошадь беспокойно топчется на месте, Элиот поднимает этот черный меч — он кажется ему тяжелее прочих предметов, но магии так много, что, кажется, сейчас он может поднять целый лес. Лезвие входит в шею, под самым шлемом, где кольчуга уже заканчивается, где кожаная куртка не спасает. Элиот одним движением вгоняет меч в горло, но как только он касается кожи рыцаря — Элиот теряет над мечом контроль, и дальше тот движется на чистой инерции. Инерции хватает, но только на первого рыцаря. Второй успешно выбирается из-под трупа и, явно оценив обстановку, разворачивается, вскакивает на другую лошадь и уверено направляет ее в сторону замка. Марго выдыхает — напряженно, но облегченно, Элиот тоже позволяет себе расслабиться и облокотиться на стену одной из хижин. Чуть дальше по дороге валяется покореженная, почти что наизнанку вывернутая туша, в которое едва ли узнается лошадь — ее кровь пачкает дорогу, а оторванная голова лежит в паре метров от самой лошади. Чуть ближе — труп рыцаря. И Элиот, безусловно, немного трусит, но подходит к распластанному телу — проверить, жив ли тот, или все-таки, как все нормальные люди с огромной дыркой в шее — мертв. Рыцарь мертв. Черный меч вертикально воткнут в землю, словно бы придавливая вдобавок собой труп. Как бабочку к картонке. Элиот тянется рукой чтобы вынуть меч. — Не трогайте! — почти что истерично кричит на него тот самый мужик, который описывал шрамы Марго. — А то что? — спрашивает Элиот тяжело. — Эти мечи могут трогать только рыцари, проклятье, оно коснется любого, кто посмеет тронуть зачарованное Темным Королем оружие!.. Тяжелый вздох Марго выражает все чувства Элиота. Жители медленно вылезают из хижин, посмотреть, чем закончилась потасовка, посмотреть, куда делись рыцари, посмотреть — кто осмелился кинуть вызов захватчикам. Посмотреть, кто сумел выйти победителем. — Это прочные уебки, — подводит итог Элиот, с трудом поднимаясь. Он старается просто не думать о том, что он только что убил человека. Марго помогает ему встать в полный рост, и Элиот чувствует себя немного увереннее, чем чувствовал каких-то полчаса назад. На них с Марго смотрят все, кто-то со страхом, кто-то с дикой надеждой, а кто-то — со всем вместе, но ни один взгляд из всех — не агрессивен. — Законные правители вернулись, — громко говорит Марго, и на вкус Элиота это звучит несколько чересчур, но это то, что этим людям нужно сейчас. — Король Марго и король Элиот вернулись!***
— Я не хочу иметь дел с Библиотекой, — немного агрессивно говорит Кейди. Она порвала все возможные отношения со всеми, с кем была знакома последние несколько лет. Она вообще была единственной, кого устраивало ее положение — тогда, когда Библиотека их всех «спрятала». Детективом — ей было проще. Детективом — она видела свое место в обществе. А с магией — она может теперь не в пример больше, чем обычно. Больше ее не держит ни угроза Монстра, ни отсутствие магии, Кейди — свободна, и решать она хочет за себя. Она не хочет знать ни Элис, ни этого Пенни-23, но просто так игнорировать Джулию — не может. — Ты же знаешь, Джулс, этот мир не для меня. — Проблема не в Библиотеке. Проблема в Элис. Кейди кладет руку Джулии на плечо — и немного сжимает. Кейди не готова бросить подругу в беде — но очевидно, что никакой беды сейчас нет, а останавливать Элис — это как пытаться остановить цунами. Если и возможно — то только с огромными потерями. Бессмысленно. Проще пытаться проконтролировать процесс и сгладить последствия. — Джулс, позови меня, когда все станет совсем дерьмово, хорошо? Джулия кивает, потому что больше ничего не остается.***
— Кью, это все так странно, так… так достало, — жалуется Элиот. Он сыт по горло всем этим приключением — Элиот вполне справедливо считает, что за всю его жизнь достаточно с него приключений. Достаточно вот этой всей стремной движухи, которая преследует его и его друзей уже который год практически неотрывно. — Я бы все отдал, чтобы просто прожить с тобой еще одну жизнь, — говорит Элиот. — Полную спокойствия. Пусть даже мозаику ты и собрал без меня. В волосах — ладонь, Кью гладит его мягко и уверено, когда-то Элиот уже лежал так у него на коленях — это спокойное воспоминание. Под потолком — очередная сборная модель, и пусть все более серое, чем в реальной жизни, Элиот наслаждается отсутствием буйства красок, как в Филлори. — Я вижу тебя почти каждую ночь, Кью, мне кажется, что это уже абсолютно нездорово. Элиот тянется за прикосновением, подставляет висок под нежное прикосновение. — Поддерживаю, — бормочет Квентин. Элиот чувствует, как ласкающие пальцы будто бы сдирают с еще незажившей ранки пластырь. Он должен перестать видеть во сне Квентина. Квентин — это хуже, чем алкоголь и наркотики, это помешательство — где-то в подкорке, Элиот ни разу не контролирует это. Элиот перехватывает ладонь Квентина и целует костяшки. Он должен отпустить это.***
Нагруженные водой и едой, уставшие — они идут через чертов лес в сторону замка. Марго шагает относительно свободно, Элиот — уже устал до черта. О, он не будет грубить Марго — куда там, это его Бэмби, и это ее страна, которую она хочет вырвать из лап тирана, но Элиот устал уже не только физически — он устал и морально. — Привал? — понятливо спрашивает Марго. — Я бы дошел до какого-никакого укромного места, — отвечает Элиот честно. — Я не горю желанием мокнуть под дождем, и мне кажется, что вон те вот тучи плывут именно в нашу сторону. — Что, принцесса, боишься растаять? — веселится Марго. — Свергать Темных Королей с пневмонией опасно для здоровья. Марго трясет головой, чуть снижая скорость. У Элиота все еще есть магия, и да, пускай он не путешественник, пускай он не может перемещаться, как это делает, например, Пенни, но он может поддерживать ресурсы. Магия течет по венам второй кровью, из нее Элиот может черпать силы. И когда они находят нужное место, в темноте, почти ничерта не видно, — Элиот просто заходит в почти такую же разваливающуюся лачугу, как та, в которой они спали прошлой ночью, находит горизонтальную поверхность и ложится, едва только вещи скинув с плеч. — Нам нужен план, — говорит Элиот, наконец расслабляясь. — Мы все еще не можем просто вломиться в замок к узурпатору с претензиями на трон. — Тебе — нужен отдых, Эл, а план можно придумать и позже, — отвечает Марго, сгружая запасы и еды, и воды. Она делает насколько движений пальцами, и под потолок отлетает освещающая сфера. Их пристанище — кажется, какой-то разваливающийся сарай, но тут есть что-то похожее на кровать — та самая, на которую завалился Элиот, — и лежанка. — Ну, бывали места и похуже, — со смешком замечает Элиот. Марго только кривится. Окна потрескавшиеся и разбитые, но в Филлори нет проблем с температурой — тут редко бывает холодно, а ни один из них не умеет быстро собирать обратно целую кучу мелких осколков воедино. Медленно разобрав часть вещей, Марго разводит в старом камине огонь, и там почти нет поленьев, но Элиот уверен, что им хватит этих угольков, что там присутствуют сейчас. Марго медленно выдыхает, расслабляясь, присаживаясь на лежанку. ― Как ты? — спрашивает она наконец. Она тоже устала. Элиот слышит это в ее голосе ― а Марго намного более прочная, чем Элиот. Она намного лучше себя чувствует даже посреди апокалипсиса, потому что Марго ― одна из самых сильных и целеустремленных людей, что Элиот вообще когда-либо видел. Нет сомнений. Нет колебаний. ― Без текилы здесь как-то совсем уныло, ― ухмыляется Элиот, но ухмылки надолго не хватает. Марго ждет настоящего ответа ― потому что сейчас они одни, и Элиоту нет никакой нужды закрываться ото всех снова. ― Я вижу его каждую ночь, Бэмби. Марго громко выдыхает ― не столько зло, сколько раздраженно. Мол, я так и думала, сентиментальный ты кусок дерьма. Но это новый опыт для обоих ― потеря близкого друга. Потеря просто ― близкого человека. И, да, Элиот терял людей ―, но он не успел попрощаться, он не успел сказать ему вообще ничего, хотя со слов остальных ― именно Квентин поддерживал его тело живым, пока Монстр хозяйничал. Именно Кью не дал им заточить Монстра в его теле обратно в замке. ― Это нормально, ― говорит Марго. ― Наверное. Каждый справляется по-своему? Я не уверена, что ты должен испытывать сейчас, милый, но когда я была уверена, что ты мертв — я видела тебя. Остальных вообще-то тоже, но в основном тебя. Я не прошла бы эту пустыню без этой помощи. — А Джош? Фэн? Марго снова выдыхает, Элиот морщится на секунду — он задел больную точку. Но Марго почти такая же, как и он, они отлично друг другу подходят — потому что свою боль скрывают одинаково. И здесь нет никого, перед кем Марго было бы стыдно раскрыть себя, но она все равно не умеет плакать на людях. Марго вообще не умеет плакать. Она просто предпочитает вообще не отвечать на такие вопросы. — Ты знаешь, Бэмби, мы там… говорим. Серая комната, странная магия. Все — странное. Кью говорит, что ищет родных. А еще Кью сказал, что не нашел там Джоша и Фэн. Можешь считать это приступом интуиции. — Или ложной надеждой, — отвечает Марго мрачно. — Это вряд ли поможет, Эл. Но я запомню твои слова. Спокойной ночи. Она замолкает, устраивается удобнее. За окном и вправду начинается дождь, а где-то вдалеке раскатисто рычит грозовая туча. — Спокойной ночи, Бэмби.***
— В этих книгах, в них столько всего, все эти ритуалы, все эти призывы, заклинания, обряды, — шепчет Элис. Джулия смотрит тяжело и уверенно. Она помогает искать, безусловно, но сама себя чувствует скорее надзирателем, чем помощником. Мертвые должны оставаться мертвыми. Иначе — жди беды. У них не получится воскресить Кью и не облажаться снова. — Большую часть можно отбросить сразу же, — отвечает Джулия, заглядывая в ближайший к ней разворот. — Тела не осталось, — раздраженно подхватывает Элис. — Я знаю. Я видела. — Значит нам нужно создать его. Тело, — добавляет Джулия. — Маяковский мог, — замечает Элис. — Когда я видела его в последний раз, его прогрессирующая старческая деменция едва позволяла ему найти свою бутылку водки. Больше я не видела ничего подобного нигде. Големы недолговечные и хрупкие. Здесь нужно что-то крепкое. Нужно настоящее тело, выращенное специально для этих целей. Джулия переворачивает страницу очередной книги. Она все еще не представляет, как они собираются это сделать, и пока что ясно только одно — нужно контролировать каждый следующий шаг Элис, потому что среди них больше нет богов. Потому что Джулия не найдет нужный нож опять — в этой временной спирали он утерян. Потому что на Кью, насытившегося силой, не действовало заклинание бога — пусть даже она тогда была не в полной своей божественной силе. Если эта Элис такая же упорная, как ее версия-23 — то миру жестко не поздоровится при любой ошибке. — Если Маяковский смог создать тело — значит сможем и мы, — говорит Джулия наконец. — Основная проблема не в теле. Квентин умер целым — его Тень не была отделена от него. Я ни разу не слышала, чтобы магу удалось достать из мертвых человека и его Тень. — Но Квентин смог, — возражает Элис, и истерики в ее голосе — все прибавляется и прибавляется. — Квентин искал только твою Тень. Он сам может быть где угодно в Подземном мире, а Подземный мир огромен. Уйдут месяцы на то, чтобы найти его там, но живым туда доступ закрыт. — Значит нужно призвать, — надломленно, но уверенно говорит Элис. Джулия не знает, что с этим делать. Поэтому она только утыкается в книги — в попытке найти скорее подтверждение того, что воскресить Кью невозможно, чем в попытке найти способ и вправду вернуть его.***
В книгах — много информации. Она вся то структурированная, то не очень, то пространная, то конкретная, Элис теряется в информации, но ищет и ищет с убежденным упорством. Големы, временный призыв, призыв одной Тени, призыв без тени, призыв, при котором человек становится призраком… Элис пытается сосредоточится только на одном. Джулия рассказывала ей про петлю-23 уже столько раз — лишь для того, чтобы убедить ее не делать этого, но она не подозревала, что это сработало и в другую сторону. Теперь Элис точно знала, что это возможно. Книги откладываются пачками, горы прочитанных и отброшенных в сторону, еще столько же с другой стороны, она не готова сдаваться, когда другая она — однажды достигла успеха. Элис не может представить — каково это — жить в мире, в котором Квентин спас ее ценой своей жизни. Потому что цена кажется ей слишком высокой, неподъемно и непозволительно высокой. Ей бы сейчас сделать ровно так, как ей предложил Пловер — взять Книгу Миров, выбрать мир — и уйти туда. Жить. Навсегда. Подальше от всех бывших друзей, подальше от соблазна, подальше от Филлори, от Брейкбиллса. Элис отбрасывает эту мысль как слабость. Когда она была ниффином она узнала слишком много. Когда она была ниффином она сделала слишком много. И она сделала это не для того, чтобы в последний момент отвернуться и сказать себе, что это слишком опасно. В мире нет ничего, что было бы слишком опасно, когда она пытается воскресить Квентина. Потому что если она облажается — она может удалить Тень и у себя. Тогда ей, наверное, будет не так больно. Элис открывает книгу на очередной развороте. Эта книга — одна из многих, и Элис знает, что древний Египет славился именно своей связью с Подземным миром. А еще Египет всегда славился концепцией человеческой души. Если они что-то знали и про душу, и про Подземный мир — то почему бы не проверить, знали ли они про то, как достать душу из Подземного мира.***
— Родственные души? — хмурясь, переспрашивает Пенни. Элис кивает, показывая разворот книги. Египетские иероглифы читаются с трудом, в основном только угадываются — Пенни, как и все, учил разные языки, но именно древний Египет обошел его стороной. — Концепция, при которой два разных человека имеют достаточное родство для того, чтобы их души связались, — поспешно объясняет Элис. — Люди должны для этого находится в отношениях… разного типа. Любовные, родственные, дружеские. Я думаю, что Марго и Элиот — родственные души. — И чем это вообще должно нам помочь? Элис вдыхает — это «нам» — режет слух, потому что Пенни не участвует в этом вообще — все, чего он ждет — это когда Джулия убедится, что Элис сделала все правильно, и уйдет с ним. Элис так же знает, что Джулия вряд ли уйдет, если ей и вправду удастся вернуть Квентина — потому что Квентин был ей важен, она не бросит его просто так. Пенни, скорее всего, догадывается об этом тоже. Пенни, скорее всего, не любит об этом думать — он хороший человек, но он слишком мало знал именно их Квентина. Одно общее приключение ― ничто, и вряд ли Пенни хотя бы как-то успел наладить с Квентином контакт. ― Я… думаю, что могу быть его родственной душой, ― говорит Элис медленно. ― Люди, связанные душами могут найти друг друга где угодно. Элис быстро показывает пальцем на страницу, в которой говорится об этом феномене. Пенни опускает взгляд, но не переводит ― не видит смысла. Элис не будет о подобном лгать. И, безусловно, Пенни против этого всего. Потому что он своими глазами видел, как второй Зверь, тот, которого призвала Элис ― убил его Джулию. Но он больше не в 23 временной петле. Он больше не принадлежит тому миру, и здесь живет другая Элис, и здесь жил другой Квентин, и они слишком разные. У той Элис не было никого, кто мог бы попытаться помочь ей. А Джулия ― пытается прямо сейчас. ― И что ты хочешь от меня? ― спрашивает Пенни. Потому что Элис нашла именно его, не Джулию, для того, чтобы спросить о чем-то. Пенни уже приблизительно догадывался, о чем она может попросить, но точно знал, что ели она будет просить его унести ее в Подземный Мир — то он откажется. ― Ты путешественник, ― говорит Элис, и Пенни напрягается и хмурится, готовый возражать, но Элис просит не о прогулке по аду. ― Каирский музей древнего мира. Там находится нужный мне манускрипт. В интернете есть только часть страниц, в манускрипте говорится про родственные души намного больше, чем есть сейчас у меня. Пенни выпрямляется, рассматривая молящее лицо Элис. Сама в Каир она быстро не доберется, а Джулия попросту не позволит ей уезжать одной. ― Ты просишь меня помочь ограбить музей? ― уточняет Пенни на всякий случай. Элис кивает ― коротко и рвано, и в глаза не смотрит, но Пенни чувствует всю тяжесть ее отчаяния. ― В музее, по моим данным, никогда не было магов, но музей охраняется очень тщательно, я не думаю, что есть смысл уносить папирусы. Я сфотографирую на телефон все, что мне нужно, ― быстро, почти что тараторя, сообщает Элис. ― Все, о чем я прошу ― доставь меня туда. Пожалуйста. ― Я, ― Пенни запинается на секунду, но потом мотает головой. ― Хорошо. Доставлю.***
― Не ходи-ите туда, не ходи-ите туда! ― передразнивает Марго. Элиот усмехается. Поселение, мимо которого они прошли, как-то слишком настойчиво отговаривало их обоих от путешествия. И не то чтобы слава шла вперед них, но принимали их в поселении с огромным опасением и благоговением одновременно. ― Откуда ты знаешь, Бэмби, возможно на нас сейчас выскочит голодный злой медведь? Марго фыркает и трясет головой, поправляя сумку на плече. Капюшоны, призванные защитить их от все еще изредка накрапывающего дождика, уже промокли практически насквозь. ― Ты знаешь, Эл, я умею находить с медведями общий язык, ― смеется она. У нее легкий шаг, думает Элиот, но все равно чувствуется напряжение. Марго готова практически к чему угодно. С того момента, как они прибыли в Филлори прошло достаточно времени, чтобы стало понятно, что эти новые проблемы не решить просто так. Они не так долго идут. По крайней мере ― они едва ли успели пройти пару километров за сегодня, хотя, конечно, по лесу идти намного сложнее, чем по построенной дороге. ― Эти черные рыцари, ― размышляет Элиот. ― Явно люди. Я бы даже сказал, что возможно просто воины-добровольцы. Не волшебники. Просто с особенным оружием и, скорее всего, в особенной броне. ― Их можно убить магией, просто нужно знать, как ее использовать, ― отвечает Марго легко. ― И если тут засада из парочки этих рыцарей ― то черта с два мы им проиграем. Элиот ухмыляется и делает чуть неровный шаг, случайно зацепившись носком ботинка за корень. Кажется, это спасает ему жизнь. Кинжал пролетает перед самым носом, рассекая капюшон на уровне глаз, но не задевая самого Элиота. Элиот резко порывисто выдыхает и отшатывается назад, чуть не падая ― тяжесть в животе мешает правильно поймать равновесие ― еще не боль, но ее предверие. ― Господь всемогущий… ― Элиот? ― окликает Марго. Кинжал торчит из ближайшего дерева, воткнутый в древесину почти на четверть. Элиот смотрит на него с какой-то заторможенностью, без единой попытки предупредить следующий возможный удар. ― Элиот! ― Марго тоже видит кинжал, в ее взгляде ― неприкрытое беспокойство, она оборачивается так резко, что сумка на ее плече чуть не спадает на землю. ― Элиот?.. Новый голос. Из леса ― из-за деревьев выходит кто-то подозрительно знакомый. Все так же заторможено Элиот оборачивается к источнику звука, Марго же уже сложила руки в нужную позицию для того, чтобы ударить очередной рассекающей волной. Что-то и ей кажется неправильным ― она оборачивается на этот кинжал, торчащий из коры и замирает. ― Фэн? ― неуверенно уточняет она у фигуры, прячущейся за деревьями. Фигура снимает капюшон. ― Быть этого не может, ― шепчет Фэн. Элиот смотрит на нее, и где-то зарождается радость, и то, что Фэн жива ― почти гарантирует то, что Джош жив тоже, но мысли быстро уходят в другую сторону. В его сне Кью сказал, что Фэн и Джоша нет в подземном мире. И, судя по всему, их и вправду там нет.***
― Это что-то… невероятное, Кью! ― Я рад видеть тебя воодушевленным, ― Квентин улыбается. Под потолком прибавилось несколько моделей. Одна очень большая, яркая, крашеная явно вручную, вторая ― чуть поменьше, достаточно простая, темная, но как-то притягивающая взгляд ― странный эффект. ― У них там целая подземная система, целый город в пещерах, ― Элиот говорит это, постоянно возвращая свой взгляд на модельку. ― Целая оборонительная система. Триста лет, Кью, только подумать сложно. Триста лет они уже борются с этим Темным Королем. ― Хочешь сказать, проклятье богов работает как-то странно? ― предполагает Квентин. ― Возможно это было не столько проклятье, ― Элиот пожимает плечами, ― Фэн пока что не распространяется обо всем, а Марго пока что с Джошем. Квентин улыбается, Элиоту кажется, что у его улыбки какой-то странный изгиб. Будто Кью рад, но все равно его боль до сих пор не отпустила. Элиот уже привычно устроился на коленях ― так он может в любой момент смотреть Квентину в лицо без особенной неловкости ― пусть даже эта неловкость будет сковывать его только в его же сне. ― Может быть ты найдешь там и Тэда? ― немного отстраненно предполагает Квентин. ― Ты все еще не нашел его здесь? Элиот знает, что речь идет не об отце ― речь идет о сыне. Об их сыне. ― Нет, ― отвечает Квентин. ― Он… вряд ли был «проклят богами» так же, как Джош и Фэн, ― то ли пытается приободрить, то ли непреднамеренно расстраивает сильнее Элиот. ― А прошло, сколько?.. Даже больше тех же трехсот лет. Рука замирает в волосах. Квентин наклоняет голову, смотря Элиоту в глаза ― и это все-таки неловко, но не так, как предполагал Элиот. Кью несчастлив. Это неправильно ― Элиот хотел бы, чтобы его Кью был счастлив хотя бы в его подсознании ―, а что там в подземном мире ― он узнает только после своей смерти. ― Почему ты не исчезаешь, Эл? ― спрашивает Кью, переводя разговор в совершенно другую сторону. ― Пенни говорил, что я буду видеть вас ну, несколько дней. Ну, неделю. Ты появляешься каждый день и не исчезаешь, как только я закрываю глаза. Элиот не знает, как отвечать на это утверждение. Потому что у него к Квентину почти тот же самый вопрос. Почему после проведения короткого ритуала, усыпляющего человека и убирающего сновидения, Элиот все равно видит Квентина?