Я тебе не враг

Вечер на ВДНХ протекал тихо, но с частым смехом чуть пьяных мужчин, что сидят у костра и травят байки да делятся подвигами, приправленные выдуманными подробностями и множеством преувеличений, что, впрочем, нередкость. Когда день прошёл вполне удачно, можно и чуть пофантазировать, всё равно большинство и так знает правду. Мужчина глубоко вздохнул, в который раз смотря в сторону входа на станцию, ожидая, когда там появится знакомый силуэт, который вытащил его из полной задницы когда-то. Пусто. Глянул чуть левее от себя и еле заметная улыбка сама налезла на лицо: сидит, играет в старую, потрёпанную, но красивую и дорогую куклу, которую именно он и принёс с дальней станции. Артём ещё тогда долго бурчал, мол, не на что ему патроны тратить, но увидев радостное лицо дочери оттаял и заткнулся. Их необычную, так скажем, семью, на ВДНХ приняли довольно хорошо. Да и как не примешь, когда один из них по сути спаситель всего Метро? Хоть Морозова сначала опасались и просто терпели (бывший майор Красной линии всё-таки), а потом ничего, прижился. И никого не заботит, что у девочки двое отцов. Анна долго истерила, но ребёнка всё-таки отдала, сначала решив, что роль матери-одиночки не для неё. Хоть потом и опомнилась, пыталась вернуть её вместе с Сухим, но уже не ждали и не были рады видеть, так что пришлось позорно уйти. Да и Павел вцепился в Сухого намертво, не желая отпускать. Эмоциональная, а потом и физическая привязанность была слишком сильна. В один момент девчонка подорвалась к выходу со станции, позабыв куклу. Морозов хмыкнул, увидев, как она оказалась на руках своего родного отца, что, судя по едва дрожащим рукам, отрубится только коснувшись кровати из-за усталости. Павел лениво встал и направился к этим двоим, на ходу подобрав куклу, что просто бросили. — Ничего не забыла? — хмыкнул, вернув малышке куклу, а потом удостоил вниманием и партнёра, — С возвращаем, Д’Артаньян. — Что, не обнимешь даже? — улыбается, зараза, хотя прямо сейчас готов тут отрубиться. — Спасибо, я и так наслушался о том, что я педик. Сполна, — короткий убийственный взгляд от Артёма и Морозов довольно скалится. — Да ладно, она не впервые такое слышит… Сухой ничего не ответил и направился к палатке чуть шатающейся походкой, но бывшему майору удалось-таки заставить снять его хотя бы рюкзак, что набит, судя по весу, кирпичами. «А на меня наговариваешь, что кучу всего набираю, а сам-то…» — еле слышно бурчит, на что в два голоса раздался смех: детский, звонкий и мужской, чуть хриплый. Павел тоже улыбается, широко и искренне. Парочка новых книг, что удалось купить за довольно дешёвую сумму, несколько новых вещей да пара навороченных прицела. Морозов остался доволен, спустя долгое время сумев обзавестись новой футболкой. Их маленькая девочка тоже не осталась без подарка: для куклы нашлось чуть рваное платьице, но слишком много раз раздалось громкое «Спасибо!» и оба мужчин улыбаются как кретины, смотря на то, как девчонка убегает к подругам хвастаться обновкой. Одному из них резко захотелось нежностей и в следующую секунду, не давая ни мгновения осознать происходящее (хоть это и не нужно), Морозова вжимают в матрас, хитро улыбаясь и с искорками в глазах усевшись прямо на бёдра. — Ты вроде устал… — напоминает бывший офицер, а голос-то чуть дрожит. — На том свете отдохну, а теперь заткнись, — сказал как отрезал и двинул бёдрами, потираясь о пах Павла. Морозов судорожно вздыхает, прикусывая губу и цепляясь ногтями за грубую ткань. Артём довольно скалится, повторяя движение, скрепив длинные руки в замок за головой и чуть медленнее, дразня и себя и Павла, что почти до крови закусывает губу. Продолжается эта пытка на двоих до тех пор, пока Морозов, тихо проскулив, не вцепился слишком сильно ладонями в бёдра партнёра. Сухой охнул, чуть отвлекаясь и этой заминки хватило Морозову чтобы повалить на себя и жадно, с напором поцеловать. Артём улыбается, языком обводя верхние дёсны, а потом касается чужого языка и Павел вжался в него, цепляясь руками за чужие плечи и оставляя еле заметные царапины на лопатках. Целовались долго, до боли в челюстях и чуть опухших губ. Сухой медленно приблизился к шее Морозова, захватывая в рот кожу, на что раздаётся первый, тихий стон. Не выпускал долго, посасывая и прикусывая зубами. Минута — тёмный засос готов. Отстранившись, он провёл по отметине языком, пока рука подбирается к ширинке партнёра… — Эй, Павел. Ты тут? — вывел чужой голос из воспоминаний… Крайне интимного содержания. Хорошо, хоть тело никак это не выдало. Было бы слишком неловко. — А?.. Да. Что ты спрашивал? — скорее инстинктивно поправил ворот кофты, что скрывает под собой насыщенную тёмно-фиолетовую отметину. — Как жизнь, спрашивал, — выплюнул, поняв, что разговаривает в пустоту. Морозов задумчиво уставился себя под ноги, а потом перевёл взгляд к костру. Артём сидел в кругу ребятни, рассказывая что-то, активно жестикулируя, а мелкие вникают каждому его слову, раскрыв рты. Как птенцы, ей-богу. Ну, а самое почётное место досталось их малышке: прижалась к отцу сбоку, обнятая крепкой мужской рукой. И Павел едва сдерживается, сердце выскакивает из груди, стоило услышать обрывок рассказа. Потому что говорят об их встрече, о том времени, когда они были друзьями, а после странно, даже страшно: казалось, нет у них надежды на общее будущее. Но нет. — Я счастлив, — облегчённо выдыхает и мечтательно улыбается, ловя на себе взгляд партнёра, что смотрит на него с такой же улыбкой, тут же подозвав к себе, мол «Помоги восстановить один из фрагментов». Павел бросил короткое: — Ну, бывай, — и направился к костру под недоумённый взгляд товарища с Красной линии. Морозов бухнулся рядом, почти вплотную и попросил пересказать, что было до этого. Ребята наперебой начали рассказывать, но основную мысль уловить всё-таки удалось. И Павел принялся рассказывать, да так, что все замолкли, даже другой участник этого путешествия, что стало для них обоих переломным моментом, полным важнейших решений. Паша чуть улыбнулся, когда чужая ладонь чуть сжала его, а где-то позади было брошено привычное «Педики». Будто бы ничего не услышав, переплёл пальцы с пальцами Сухого и специально, демонстративно положил голову на его плечо, не прерывая рассказа. И в который раз, когда веки уже медленно закрываются, его нагло затащат в объятия, утыкаясь носом в макушку. Сам он приобнимает мирно спящую девочку, что пару часов назад впервые назвала его папой. И сказать сложно, кто был этому больше рад: он сам или Артём. Приняла всё-таки, не как просто человека, что любит отца, а как второго родителя. Да, он определённо счастлив, чувствуя рядом тепло любимых людей.