Я тебе не враг

— Зачем? — хриплый, чуть сорванный голос Паши неожиданно громко звучит в темноте палатки. Моей палатки, на ВДНХ. Притащил его туда… Ничего не отвечаю, продолжая перематывать его плечо… Которое сам и прострелил несколькими днями ранее. Забавно… Не смог тогда бросить. Выстрелил в воздух, услышав то ли вой, то ли крик… И вернулся. Даже не так, прибежал, едва не спотыкаясь на каждом шагу, наплевав на то, что говорил мне вслед Чёрный… Этот слишком удивлённый, чуть разбитый, но сменившийся надеждой взор после моего возвращения и тяжесть чужой руки на плече, едва не вцепившийся мёртвой хваткой, будто в последнее спасение, забуду уж точно не скоро. А это поторапливающее бурчание, слышимое только мною, уже постепенно стирается из памяти. И вот мы здесь. Каким-то чудом удалось добиться того, чтобы Пашу не трогали, но это не мешает смотреть косо. Из палатки лишний раз не высовывается, да и то, в основном только со мной. Но и тогда я слышу перешёптывания и все взгляды устремлены на нас, так что Павел едва не вжимается в меня в попытке хоть как-то отгородится. Герой всего метро защищает бывшего офицера Красной линии, как тут не начать смотреть косо или не пускать слухи… Плотный узел, Павел тихо шикнул и я наконец-то чуть отсел, положив ладони на колени. А после, чуть поразмышляв, взгромоздился рядом, чуть прикасаясь плечом к его плечу. Мой шумный вдох слишком резко раздался в тишине палатки, так что Паша невольно вздрогнул, вновь смотря на меня. Глаза в глаза. — Зачем? — задаю тот же вопрос после недолгого молчания, чуть выпустив воздух из лёгких. — Не знаю, — лёгкая усмешка трогает губы. Вдох и чуть откидываю голову назад, смотря на тёмное пятно на потолке, так сказать, жилища. Ткань чуть шуршит и тяжесть чужой головы на плече приятно греет. Слепо нахожу чужую ладонь и сжимаю, та едва-едва, но сжимается в ответ. Потому что так надо.