«Если бы мне велели изобразить чувство вины в виде какого-нибудь животного, я бы нарисовал осьминога. Со скользкими, извивающимися щупальцами, которые опутывают твои внутренности и сжимают изо всей силы.»
(© Аннабель Питчер)
[Иллюзия]
— Ненавижу… — упав лицом в одеяло, Сакура постаралась подавить свои всхлипы. Хлопчатая ткань тут же намокла от слёз и неприятно терлась о кожу. Сжимая кулаки, она пыталась выместить несчастной простыни всю свою боль. Звуки шагов в коридоре отдалялись всё дальше, вскоре наступила гробовая тишина, и её уши заложил собственный плач. Щека всё так же горела и прилично налилась, приобретая сине-фиолетовый оттенок. Пролежав так ещё полчаса, девушка немного успокоилась. На место истерики пришёл страх. Ей было безумно страшно находиться одной в тёмной комнате, даже хуже, чем в том подземелье, где они были совсем недавно. Было горько от обиды, вставшей комом в горле. Почему он так поступает с ней? Неужели в прошлом она настолько сильно досаждала ему? И если ему так уж неприятно её общество, зачем было брать с собой? Да, Сакура понимала, что вариантов, кроме как остаться с ним, у неё не было, потому как одна она не способна выжить. Её либо убьют, либо изнасилуют, или ещё чего похуже. Как избавиться от этого навязчивого чувства собственной бесполезности, которая казалась до тошноты знакомой, будто сопровождала Сакуру всю её жизнь. Сжавшись сильнее, девушка задрожала всем телом, справляясь с новой волной слёз и горечи. Ей сейчас действительно хотелось, чтобы тот незнакомец перерезал ей глотку, чтобы она больше не мучилась и не страдала. Приподнявшись, розоволосая постаралась разглядеть очертания тёмной комнаты сквозь солёную пелену. Утерев нос рукой, она глубоко вздохнула, закашлявшись. Электричество, в целях экономии, отключали в ночное время суток, поэтому, дотянувшись до свечи, стоявшей на прикроватном столике, она подпалила фитиль и вялой поступью направилась в ванную, чтобы охладить разгорячённое лицо водой. Щека по-прежнему горела и неприятно саднила, на губе образовался маленький кровоподтек. Поставив свечу на край раковины, Сакура настроила максимально ледяную воду, охладив ладони, она приложила их к разгорячённому лицу. Повторив процедуру несколько раз, она закрыла кран, срывая с крючка ручное полотенце. Подхватив мерцающую свечу, девушка развернулась, прихрамывая, в сторону двери, ведущей в комнату, но услышав, что из крана крупными каплями сочится вода, нахмурилась, вновь возвращаясь к нему. Плотно закрутив ручки с обоих сторон, она убедилась в том, что протечка прекратилась, однако, как только убрала ладонь, тут же услышала навязчивый звук разбивающихся капель. Шумно выдохнув, Сакура случайно погасила свечу, чертыхнувшись. Идти на ощупь по скользкому кафелю такая себе идея. Сделав шаг назад, она уперлась спиной во что-то твёрдое, но точно не походившее на стену, да и не должна она была начаться так рано. Вдруг на запястье сцепились холодные пальцы, от чего она вскрикнула, но сразу же потеряла способность выдавить из себя и звук. — Я говорил тебе быть осторожной, — голос показался знакомым, но чуть более озлобленным, чем обычно. — Саске? — она сразу же узнала его, и, честно, была рада, что это именно он, а не любой другой мужчина. От страха перед ним всё ещё подкашивались ноги, но крепкая хватка её отрезвляла и не давала забыться. От короткого прикосновения к горящей раскрасневшейся щеке перехватило дыхание. Сакура не решалась поднять на него взгляд, даже в темноте, когда его бледное лицо было скрыто за пеленой мрака. — Когда решишься, бежать от меня будет поздно, — пальцы резко соскользнули с её щеки, задев подбородок. Хриплый шёпот прокатился раскатом по небольшому помещению, отражаясь эхом. Девушка вздрогнула, и по телу пробежал табун мурашек. Протянув руку вперёд, она постаралась нащупать чужую плоть, однако всякое ощущение присутствия чего-то живого покинуло её. Она была абсолютно одна в комнате. Непонимание захлестнуло её с головой. Что сейчас только что произошло? Почему Саске появился и тут же исчез, хотя она готова была поклясться, что не слышала и краем уха в гробовой тишине ни стук двери, ни оконных ставней. Подобное можно было скорее приписать к глюкам, чем действительно поверить в то, что парню захотелось подурачиться и напугать её куда больше, чем сейчас. Вернувшись в главную комнату, Сакура осторожно опустилась на расправленную кровать, откидывая одеяло. Всё тепло давно ушло из постели, лишь лёгкий запах сырости застрял намёком в хлопчатой ткани. Обернувшись к узкому окошку, она засмотрелась на застеленную облаками, еле пробивающуюся луну, вмиг стало слишком одиноко. Появилось навязчивое желание сминать и покусывать губы, обдирать на них запёкшиеся корочки крови, будто чего-то не хватало. В тот момент Сакура осознала, что это ничто иное, как тяга к курению. Всё, что ей сейчас нужно было, это одна тёрпкая сигарета, горькая, пусть даже без фильтра. Всего один бумажный свёрток табака мог вновь собрать её по кусочкам во что-то цельное и наполненное жизнью, каким-то смыслом. Она помнила, что в дорожной сумке должна была остаться спасительная пачка. Уже затянувшись, розоволосая почувствовала, как с лёгких падают цепи. Будто снова начала жить и дышать по-новому. Ей было странно осознавать, что такая банальная вещь, как никотин, способна сотворить с ней такое. Разум постепенно начал трезветь и видеть ясно, руки перестали дрожать, а пальцы конвульсивно подёргиваться. — Снова куришь? Почему-то в голове вдруг всплыла одна-единственная фраза. Кто был тем, кто произнёс её вслух? Кем он приходился Сакуре? Может, другом? Или просто знакомым? Грудь разъедала странная тоска. Она — человек без прошлого, с неопределённым настоящим и, возможно, без будущего. Саске ясно дал понять, что не горит особым энтузиазмом трепаться с ней о её прошлой жизни. Она знала лишь минимальную информацию, лишь крупицы от её личности. Каким она была человеком? Возможно, нет никакого смысла узнавать и выведывать это. В любом случае, девушка должна жить в настоящем, собирать себя заново из того, что ей осталось доступно от прошлого, и узнавать себя и собственные мысли. Пепельницы под рукой не оказалось, поэтому на помощь пришёл пустой стеклянный стакан. Возможно, Саске не обрадуется, когда вернётся в помещение, пропахшее табаком. Она отчётливо помнила, как он еле заметно морщился, когда кто-то из прохожих выдыхал из лёгких дым. Что ж, это его проблемы.[Иллюзия]
Жухлая листва нагло прилипала к жёсткой подошве обуви вперемешку с грязью. Небо заволокло тяжёлыми тучами, такими объёмными и большими, что, казалось, они вот-вот свалятся на чёрноволосую голову, едва прогремит гром. Ночь была всё такой же сырой, капал крупный дождь, разбиваясь с грохотом о вымокшую землю рядом с полами плаща. Дорогу было сложно разглядеть, как ни старайся. Саске с усилием передвигал ноги, с силой напрягаясь каждый раз, когда дождевая вода стекала со лба к носу и заставляла хмуриться. Злость скапливалась где-то в груди и загоралась синим пламенем, заставляя рёбра гореть и трещать. Сейчас он чувствовал такую же безысходность, как тогда, на мосту… Противник был силён, и, даже осознавая весь риск, что, если он умрёт, один-единственный человек, способный отомстить за когда-то великий клан, то жертва всей его семьи будет не отмыта от позора и грязи. — Заткнись и потерпи немного. Я сейчас… Саске слышал лишь обрывки фраз и невнятные звуки, всхлипы, возню и шорох. Краем глаза заглянув в узкий неосвещенный переулок, он заметил два силуэта. — Пожалуйста… Н-не надо… Теперь он смог различить надорванный от хрипов девичий голосок, слишком дрожащий, несмелый, запуганный. И без слов было понятно, что там происходило. Данная картина не вызвала удивления или недовольство, только лишь мерзкое, липкое чувство шершавыми лапами пробиралось вверх по нутру, вызывая тошноту и отторжение. Даже если бы все девушки мира отказались и кончиком пальцев докоснуться до Учихи, он бы не пал настолько низко, чтобы насиловать несчастную в этом забытом богом месте. Звуки неожиданно стихли, а после последовал звон от, кажется, сильной пощечины и прокатившийся волной плач. — Я сказал тебе закрыть свой поганый рот и не сопротивляться. Может отрезать тебе язык?! Наверное, Саске не испытывал ни к кому такого отвращения, как прямо сейчас к этому выродку, чьего даже лица не видел. У чаш весов остановилась совесть. Должен ли был он вмешаться? Стоит ли эта потенциально спасённая жизнь его усилий и драгоценных минут единения с самим собой? Но почему и зачем Учиха должен всегда мутить воду в руках судьбы? Вдруг к нему закралась одна шальная мысль, от чего тонкие холодные губы вытянулись в горизонтальную линию, а веки нервно прикрылись. — Если бы на месте девушки была Сакура, я бы спас её? — он обратился к самому себе, делая контрольный выстрел в совестных муках. — Когда я услышал возню за дверью и понял, что левая половина постели пустует, то не раздумывая взял Кусанаги и вылетел в коридор. Не знаю, на что больше разозлился. На то, что эта дрянь совершенно беспечна, или на ублюдка, который начал распускать руки. Но досталось им обоим. Я не должен был поднимать на неё руку, это слишком. Набрав в лёгкие сырой, но всё же свежий воздух, Саске медленно открыл глаза и мысленно досчитал до трёх. Развернувшись на пятках, он с аккуратностью хищника, совершенно бесшумно, приблизился к мужчине, нависнув над ним. До носа тут же дошёл аромат спиртного и дешёвого табака. Насильник был слишком увлечён своей жертвой, поэтому не заметил, как их скромную компанию разбавил третий. Один взмах и вот уже голова падает в грязь и лужи отдельно от тела. Девушка в ужасе сжимается и как немая рыба двигает губами вытаращив заплаканные глаза. Проходит пару секунд, и она смотрит до боли знакомыми, но чуть непохожими мутно-зелёными глазами с благодарностью и смирением. Она бы рада что-то предложить спасителю взамен, но тот так же спокойно и тихо отдаляется от неё. — Спасибо! — её голос всё ещё слаб, но воодушевлен. Девушка рада, что сможет жить без пятна позора и скорби. — Я забрал чью-то жизнь, омрачённую жалким существованием, и сохранил другую. Когда мои руки отмоются от крови? Саске пренебрёг дверью и забрался в комнату через окно, в очередной раз поражаясь беспечностью Сакуры. Как он и ожидал, тишину в комнате нарушали только его сбившееся дыхание и едва слышное сопение. Стянув плащ, он постарался как можно тише аккуратно расправить его на спинке стула, чтобы ткань по возможности просохла к утру. Спать совсем не хотелось, думать тоже, остаётся только безмолвно лежать и разглядывать сероватый потолок, слушая дождь за окном. Стянув мокрую водолазку через голову, он наспех вытер торс и плечи полотенцем, оставил обувь у едва теплящегося радиатора и лёг поверх одеяла, согнув ногу в колене. Слева послышалась лёгкая возня, видимо, девушка наконец-то отогрелась, поэтому всё же из-под одеяла показался маленький розоватый нос и прикрытые веки с подрагивающими ресницами. Когда Сакура чуть пошевелила плечом, одеяло сползло ещё ниже, теперь Саске смог разглядеть её мирное выражение лица полностью. На щеке красовался налившийся синяк, отсвечивающий фиолетово-красным болезненным оттенком. Сжав челюсть, он вновь вперился взглядом в потолок, пытаясь справиться с негодованием. Все люди, которым он когда-либо причинял вред и к которым применял физическую, грубую силу, были и остаются мертвыми. Но Сакура сейчас являлась живым подтверждением его жестокости и порывов ярости, гнева. Если подумать, то розоволосая и так была наказана за собственную провинность, простого шока и испуга ей было бы достаточно, ведь её чуть не схватил какой-то незнакомец. Когда Кусанаги разорвала грудную клетку и начала пропитываться кровью, Учиха вроде бы испытал удовлетворение и слегка успокоился, но как только взглянул в испуганное лицо, гнев вновь забурлил в нём с новой силой. Безусловно, спустя время, вернувшись со своей спонтанной ночной прогулки, он жалел о случившемся. К тому же, убивать на её глазах было… Это выглядело так, будто он хочет доказать своё превосходство, вселить страх в её розоволосую головку. Как только он прикрыл глаза в надежде на короткий сон, девушка зашевелилась, шумно выдыхая. Саске до сих пор не знал, как ему себя с нею вести после ночного инцидента, и подумал, что простое игнорирование может усугубить ситуацию, поэтому, заранее усмехнувшись над самим собой, банально притворился спящим. Признаться, вышло у него очень уж натурально, Сакура не то что бы слишком внимательно и скрупулёзно всматривалась в черты его лица, но на пару секунд всё же затихла, вслушиваясь в его дыхание, которое было глубоким и размеренным, так что она без всяких подозрений постаралась бесшумно вылезти из кровати, что у неё практически получилось, если бы её коленка по неосторожности не встретилась с прикроватным столиком. Тихо выругавшись, розоволосая потёрла назревающий синяк и сомкнула губы. Видимо, не жить ей без различного рода увечий. Пасмурный свет из окна уже достаточно освещал комнату, чтобы даже сонные глаза смогли разглядеть разводы от воды на полу и еле заметные, потемневшие брызги багровой жидкости на иссиня-чёрном плаще, местами высохшем. Обернувшись к нарочито спокойно спящему телу, Сакура впервые обратила внимание на то, что натренированный торс с перекатывающимися под кожей тугими мышцами, не скрыт от её любопытных глаз под уже привычной черной тканью тонкой водолазки. От груди к рёбрам тянулся белёсый рваный шрам, также были и более мелкие, разной длины и размеров, но больше всех выделялся этот, он огибал линию груди, не доставая всего полтора сантиметра до напряжённого от прохлады соска, и заканчивался на шестом ребре, плавно сходя на нет и сливаясь с остальным однородным цветом бледной кожи. Вздрогнув от сильного хлопка дверью в комнате по соседству, она, наконец, отвлеклась от созерцания мужского тела, покрываясь едва заметным румянцем. На ум, как могло показаться, приходили совсем не пошлые мысли, совсем нет, Сакура больше восхищалась живым доказательством мощи и силы человеческого тела. — Да, особенно, если это самое тело отвесило тебе нехилую пощечину. Ей было странно испытывать подобный интерес к человеку, хотелось изучить его, узнать побольше. Какое-то природное любопытство. Саске сказал, что она была хорошим Ирьёнином, это значит, что её тяга к анатомии была полностью оправдана. Сидеть просто так и ждать, пока её недомучитель соизволит проснуться, чтобы она хотя бы могла выйти за пределы этой конуры, было не очень хорошей идеей, поэтому, взяв свиток в руки, Сакура ещё раз прочла практически заученный наизусть текст. »…чтобы использовать и успешно применять (без вреда для обоих участников процесса) медицинскую чакру, следует сосредоточиться и высвободить в пропорции 2/1 энергию Ян, чтобы она доминировала над Инь*. Медицинская чакра нацелена на созидание, возрождение живого из мёртвого, поэтому требуется постоянная концентрация для поддержания баланса. Если же нарушить пропорции, чакра будет иметь разрушающее начало и сможет навредить как использующему её, так и тому, по отношению к которому её применяют. Для того, чтобы использовать и концентрировать медицинскую чакру локально и дозировано, направьте малый поток чакры к ладоням, представляя, как энергия сгустками покрывает кожу. Если успешно выполнили данное действие, то переходите к следующему, постарайтесь равномерно распределить чакру по ладоням, вы должны ощущать покалывание и тепло…» Сакура изначально постаралась представить, как это будет на практике, и начала с самого простого — концентрации. На самом деле, это было не так уж и просто, чтобы окунуться в свои ощущения, прочувствовать каналы чакры, ей понадобилось достаточное количество усилий и времени. Постепенно её тело обрело нужное состояние, был забавен тот факт, что чакра была такой же живой и быстрой, как кровь в венах и артериях, она постоянно передвигалась и питала каждую клеточку тела. Только отличие было налицо — кровь из-под кожи, не повредив её, никак не достанешь, а вот чакра могла похвастаться такой способностью. После получаса подобных усилий, она смогла разглядеть на поверхности ладоней зеленоватое свечение, будто бы на них что-то было. Обрадовавшись своим первым результатам, она интуитивно дёрнулась корпусом вверх, от чего матрац под ней зашевелился, пропуская волну по пружинам. Безмолвно ойкнув, Сакура прижала ладонь к губам и бросила взгляд на чёрноволосую макушку. Парень продолжал всё также размеренно дышать, даже не пошевелился. И только зелёноглазая выдохнула с облегчением, до неё донёсся недовольный хриплый голос: — А тебе всё неймется. Саске был явно недоволен тем, что его так нагло потревожили, однако, перевернувшись на другой бок, к ней лицом, был приятно удивлён, зацепив взглядом развёрнутый свиток, покоившийся на её коленях. Для жертвы ночного маньяка Сакура выглядела слишком бодрой и оживлённой, поэтому парень сделал вывод, что у неё что-то да получилось. — Есть успехи? — в голосе, казалась, была надежда, но с нотками издевки. — Н-ну, вообще да, но не так много, как хотелось бы, — Сакура бы желала, чтобы сказанное прозвучало более уверенно, но ничего не могла поделать с дрожью в голосе. — Не торопись и продолжай заниматься, — поднявшись с постели, он расправил затёкшие мышцы, потянувшись. Плащ почти высох, водолазка тоже, но сейчас Саске разглядел на ней кровь и следы грязи. Что ж, придётся достать из сумки такую же чёрную рубашку с запахом без рукавов, это был скорее летний вариант, но носить с собой целый гардероб было бы трудоёмко. — Я скоро вернусь, постирай, — кивнув на оставленную на столе водолазку, он отпёр дверь ключом и вновь запер, уже находясь в коридоре. Сакура, конечно, приоткрыла рот от вопиющей наглости. Он ей практически скомандовал, как собаке. Но, засунув обиды подальше, всё же принялась за работу. По сути, Саске старается по возможности взять заботы на себя и предоставить ей максимально комфортные условия, будет свинством с её стороны отказать в выполнении такой заурядной работы, как стирка, уборка и готовка. Так как они постоянно передвигались с места на место, последние два пункта отклонялись. За то время, пока парень где-то шлялся, как думала про себя розоволосая, она успела ещё немного потренироваться в высвобождении и концентрации чакры. На её удивление, Саске вернулся отнюдь не с пустыми руками. Поставив поднос на прикроватный столик подле неё, вновь командным тоном произнёс: — Ешь. Всё, что могла предложить им данная ночлежка, это пресная каша на воде и онигири. Саске вполне привык к подобным «изыскам» и давно воспринимал еду лишь как способ насыщения, на вкусовую составляющую ему было наплевать. А вот Сакура же с подозрением взглянула в тарелку, поморщившись. Желудок предательски завыл, когда она принялась перемешивать субстанцию ложкой. — На вкус как клей, — она вынесла свой вердикт относительно еды и с нескрываемым недовольством взглянула на парня. — Ты сам-то пробовал? — Да. Кстати, проверь на яд, — конечно, последнее было всего лишь шуткой. Первым делом Саске скормил данные деликатесы несчастному повару и только потом отведал сам, стараясь не кривиться от того, насколько это в действительности похоже на какой-то клей. Да он бы сам лучше приготовил, чем этот доходяга, ещё и полный такой, как же это можно раздобреть на таком вареве? — Не смешно, — Сакура юмористическое начало в Учихе не оценила, обречённо ковыряясь ложкой в тарелке. — Приложи, — сейчас она заметила в его руках что-то ещё, а именно ёмкость со льдом, обмотанную в полотенце. Поскольку её руки были заняты, он сам потянулся к её припухшей щеке, но сделал это в два захода, на середине воображаемого пути до её лица рука дрогнула, будто бы он сомневался, стоит ли вообще прикасаться к ней после того, что он сделал. Но, вложив в свой заглаживающий вину жест, всё же приложил свёрток к её щеке. Наблюдать, как на него поднимается зелёный взор, было мучительно. Взгляд, полный смирения, дрожащие губы… Непозволительная близость для него, нарушение им же личных границ. Хорошо, что Сакура будто углядела в нём какие-то сомнения и перехватила компресс, теперь он мог отойти от неё на допустимое и комфортное расстояние. — Саске? — опустив взгляд вниз, она оставила тарелку в сторону, всё ещё придерживая свёрток. — Ты ведь возвращался ночью? — его неожиданное появление и исчезновение, странные слова и поведение… Её пугало это. — Я вернулся и лёг спать. — Н-нет, до этого. В ванной. — Что значит в ванной? Когда ты принимала душ, я находился в комнате, — признаться, ему не очень нравился их диалог сейчас. Что он мог делать в ванной комнате в то время, когда её занимала Сакура? — Да нет же, то было вечером. А я про то, когда ты ушёл ночью. — Ты сейчас хочешь сказать, что кто-то под видом меня проник в комнату? — самообладание постепенно покидало его. Таких новостей ещё не хватало. То её пытаются схватить в коридоре, то в ванной, так ещё и, видимо, применяют дзюцу перевоплощения, мать его! — Это был не ты? Но я уверена, что… Голос был похож… — Сакура, это всё можно подделать, — потерев переносицу, Саске прикрыл глаза. План действий даже не планировал маячить где-то на горизонте. Если за ними вели слежку, не столь важно, за ним или за ней, это значительно осложняло положение дел. — Что он тебе сказал? — Я не совсем поняла, что он имел ввиду. Вроде как сказал мне быть осторожной. — И всё? — Прости, я не подумала, что это мог быть не ты, — чувства, которые она сейчас испытывала, были слишком смешанными и отдавали неприятным, горьким осадком. Снова она была слишком беспечна, а ещё, видимо, слишком полагалась на Саске, что даже не заметила подвоха. — Значит, теперь я не могу оставить тебя даже на пять минут, — его голос был тихим и размеренным, будто бы и не выдавал раздражение. — Сакура, — но он всё-таки позволил себе сделать акцент на её имени, повысив голос, — давай договоримся. Ты делаешь то, что я скажу, никуда не отходишь. Ты поняла? — казалось, Саске говорит весьма очевидные вещи, однако ей всегда хватает дурости сделать всё в точности наоборот. — Поняла. — Заканчивай с завтраком, за сегодня нужно научить тебя хотя бы минимально обороняться. Так и случилось. Обучение они начали с растяжки и разогрева мышц. Заниматься без теплого плаща было прохладно и сыро, Сакура была почти уверена, что от их тренировок заработает простуду. Поначалу простые удары были довольно неуклюжими и неловкими, однако она крепко стояла на ногах и Саске сбивал её с ног не так часто. В целом, все рефлексы у розоволосой как были, так и остались. Разве что, куноичи потеряла манёвренность, а удары наносила с предсказуемой траекторией. Хоть Саске и сказал, что будет учить её, скорее, блокировать удары, но, когда тебя несколько раз подряд опрокидывают на мокрую траву с такой надменной ухмылкой, дать сдачи ой, как хочется. Они расположились в лесу, неподалёку от селения, где остановились. Здесь было относительно просторно и ровно, без скалистых выступов и глины, размокающей от дождя. После полутора часов издевательств над девушкой, Саске позволил ей отдохнуть, поэтому она не задумываясь плюхнулась под деревом на мягкий мох. — Всё так плохо? — Сакура будто бы заранее знала ответ, поэтому понуро опустила голову, потирая ушибленный локоть. — Нет, — хотел бы он, чтобы девушка, желательно, вспомнила все приёмы самостоятельно, ведь тайдзюцу ей давались лучше всего. Какаши даже отметил её способности к гендзюцу, где требуется высокий контроль чакры, понятно, почему и медицинские техники она осваивала не так быстро, но всё же эффективнее, чем любой другой рядовой шиноби, выходец из обычного клана. — Но я ведь отразила не все атаки. Такой, как ты убил бы меня уже раз двести, — что ж, розоволосая относилась к себе достаточно самокритично, что не могло не радовать, ведь нет предела совершенству. Саске понял, что она имела ввиду под «такой, как ты» обычного шиноби, но всё же не удержался от язвы: — Да, но не все, как я, поэтому неплохо.