***
Я молча смотрела на протянутую руку, не решаясь пожать её. — Почему же ты сам не хочешь стать кибертронцем? — Очевидно, потому что это смертельно опасно, — Сэм даже бровью не повёл. — Но, сама посуди, что есть шанс смерти перед силой, подобной божественной? Кибертронцы имеют всё: бессмертие, мощь, физическое проявление Души, но вместо того, чтобы тратить это могущество на благо, они уничтожают себя! Но мы — люди — не такие. Мы знаем цену жизни, — Сэм тихо рассмеялся. — тем более, получишь корпус трансформера — сможешь быть со своим военачальником и получить нужное куда более… приятным для вас обоих способом. — Выбора у меня нет? — я слабо улыбаюсь, вжимаясь в спинку кресла. Хотелось раствориться в пространстве, исчезнуть из мира, став неясным миражом. — Я бы мог сказать, что выбор есть всегда, но, увы, Ева. Не сегодня, — парень, наконец, убрал вытянутую для рукопожатия руку. — Десять минут прошли, но…. никто не пришёл. Как жаль. Интересно, у них есть какой-то план, или они просто кинули тебя? — Сэм сочувствующе улыбнулся. — Ну, ничего страшного, партнёр. Мы им ещё покажем, кого они оставили, — парень рассмеялся от собственной шутки. — И что дальше? — умирать сейчас не хотелось. Если раньше всё то время, что я была в этом мире, смерть обходила меня стороной, почти не заявляя на меня свои права, то сейчас будто бы что-то изменилось. Нет, не в окружающем мире, а в моём отношении. Больше умирать не хотелось. Вообще. — Куда нам спешить на ночь глядя? — Сэм провёл ладонью по моему бедру, размазывая кровь. Руки у него холодные, словно лёд, и ладонью он ведёт так медленно, так тягуче, словно размышляет о чём-то, не зная, стоит ли продолжать. — Ночь будет длинной и полной неприятных событий. Обычно люди после свидания проводят её в объятьях друг друга, но я не сплю с теми, кого несколько часов назад избивал. Извини, — Сэм поднялся и быстро скрылся из виду, оставляя меня дрожать от ужаса и омерзения в одиночестве. Помнится мне, Оптимус ревновал меня к каждому столбу. Интересно, если я ему при следующей нашей встрече скажу, что меня хотели трахнуть, то как сильно исказится его фейсплейт? Эта мысль вызвала во мне злое торжество, под натиском которого отступил даже страх. Ведь в моём незавидном положении есть и вина Прайма. Наверное… — Смотри! — Сэм ворвался в комнату, держа в руке планшет. — Это именно то, что нам нужно. Точнее, одно из двух. Второе — это новое тело. Но, ничего, я его для тебя сделаю. Покрасим, как скажешь, будешь красивее всех тех инопланетянок! А вот первое… — парень развернул планшет дисплеем ко мне стороной, и я… заорала. Громко, протяжно, с надрывом. Сэм среагировал молниеносно. Пощёчина оглушила, в ушах зазвенело, но я продолжала выть раненным зверем. — Откуда?! Откуда, чёрт тебя дери, у тебя этот чертёж?! — я порывалась встать, но тело тут же отозвалось болью. — Замолчи, Ева. Ты разбудишь соседей, — Сэм меня встряхнул. — Знаешь этот чертёж? Откуда? — он смотрел на меня пристально, готовясь заметить малейшую ложь. — Иди. Нахер, — отчеканила я, грозно глядя на Сэма. — Похуй, лучше убей, — ляпнула я в гневе, на момент забыв про страх перед смертью, — я не вынесу этого дважды. Несмотря на то, что Сэм убрал планшет от меня подальше, перед глазами всё равно стоял чертёж. Блядский чертёж того самого артефакта, которым пользовался тёмный Прайм, и который воссоздал Орион Пакс. Тот самый артефакт, о котором говорил мой Прайм. И те чертежи, которые могли быть только у него. — Дважды? Погоди… Ты хочешь сказать, что уже была кибертронцем? И вернулась обратно в своё тело? — теперь Сэм смотрел на меня, как на умалишённую. — Господи, Ева, скажи мне, что ты не сама решила вернуться обратно в ничтожное человеческое тело. Иначе ты просто последняя дура. — Не тебе решать, кто дурак, а кто нет! — рявкнула я, — ты ничего не знаешь. — О, нет, я всё знаю. Ты сама мне всё рассказала, помнишь? Ещё в нашу самую первую встречу. Что, это была инициатива Прайма, не так ли? Да, да, да, точно, — оскалился Сэм, потягиваясь. — Он хотел тебя сделать своей… первой, сука, леди инопланетной цивилизации. А ты отказалась! — Сэм рассмеялся в полный голос. — Ева, я тебя обожаю. Иметь в руках такой рычаг давления и по собственной воле его отпустить — это либо вершина эгоизма, либо дурости, либо благородия. И я даже не знаю, что думать об этом. — Знаешь ли ты, о, будущий психолог, что использовать против пациента его историю — это неэтично? — я нервно хихикнула, но мои мысли были совсем о другом. Как-то слишком часто мне все вокруг намекают, что я должна что-то брать, будто бы я просила об этом, а теперь нос ворочаю. Но даже эта мысль была для меня не нова. — Ну да, ну да, — Сэм пару раз покачал головой, что-то активно печатая в телефоне. — Кстати, мой вопрос про ключи был неироничным. Ты их не взяла? — Послушай, Сэм. Я не знаю, что ты от меня хочешь, чего конкретно ты добиваешься, но если ты сейчас натурально сходишь с ума, то, может, лучше к доктору? — я слабо улыбнулась, уже даже не реагируя на странные реплики парня. Нет смысла гадать о том, что у него в голове. — Это ты так думаешь из-за того, что ничего не знаешь. А в ключах-то жучок и прослушка были. Они ещё нам пригодятся. Ты же не думала, что я реально просто так отдам незнакомке ключи от собственной квартиры? — Сэм посмотрел на меня, и я увидела в его взгляде жалость. — Бедная, бедная Ева. Как побитая дворовая собака жмётся к каждому, кто был к ней хоть немного добр, даже не замечая таких больших нюансов у себя под носом. Знаешь, из тебя бы не вышел тайный агент. Нет инициативы, нет живого ума, нет даже амбиций. Есть лишь твоё болото для самобичеваний и ты, — в словах парня слышалась… искренность. — О. Вау, — я попыталась похлопать, хоть со скованными руками вышло не очень. — Меня ещё никогда так не оскорбляли. Прям за живое задел. Я почти плачу. Плакать и правда хотелось, но тогда бы я опозорилась ещё больше в собственных глазах. В словах Сэма была правда. Неприглядная, неприятная лично мне, но правда. — Смотри, — Сэм протянул мне планшет. — Смотри и запоминай. Твоя задача проста: тебе нужно заставить твоего ненаглядного собрать артефакт и передать его мне любым возможным способом. С моей стороны получишь корпус. А дальше уж сама знаешь, что будет. — Меня интересует другое: почему я должна это сделать? — логики в словах Сэма не угадывалось. Как только я уйду из этой квартиры, я перестану быть в опасности. Мне не нужно будет выполнять идиотские указания безумца. В любом случае, можно будет скрыться на базе и носа оттуда не высовывать. — Точно! — Сэм щёлкнул пальцами, будто что-то вспомнив. — Сперва же угрожают, а потом требуют. Ладно, скажу честно, мне нужно сделать кибертронцем именно тебя и никого другого. Есть… уговор. И этот уговор мне принесёт выгоду, а тебе… тоже, наверное. Поэтому, можешь радоваться, сегодня ты не умрёшь, но, а как же Джун? Джек? Раф и Мико? Агент Фоулер, в конце концов? Разве они должны умереть только из-за твоей гордыни? Я так не думаю. Ты не такой человек. Пусть они будут гарантом. — Автоботы спрячут их. Я попрошу об этом, — глухо ответила я. Уговор? С кем? О чём? Страшная мысль пронзила меня. Прослушка в доме, которой Оптимус не заметил, чертежи артефакта, уговор… Цепочка событий сложилась воедино. Мир будто бы потерял краски, став серым и пустым. — Он… — я сама не заметила, как зарыдала, с трудом выговаривая следующие слова. — Это ведь Оптимус просил тебя об этом, верно? Это его план, да? — Ой, проговорился, — Сэм картинно взмахнул руками. — А ты не так плоха и ведома, как я думал, — Сэм расстегнул наручники, протягивая мне салфетки. — Ну ладно, ну ты чего. Не плачь. Теперь у тебя есть мотивация в виде мести. Ну как, достаточная причина следовать моему… нашему плану? С оговорками. Когда настанет время, то мы немного изменим ход событий. МЕХ получит знания, а ты свободу. Во всех смыслах. Тебе нужно лишь будет хорошо сыграть свою роль. — Как… — я заикалась. К боли физической прибавилась боль ментальная. — Что именно он говорил тебе? Расскажи, — я размяла затёкшие руки. Истерика медленно отступала, и на её место приходил холодный расчёт. И обида. Она жгла едким пламенем, заставляя крепко сжимать зубы и кулаки. И всё же где-то внутри теплилась надежда, что Сэм врёт, просто подстроившись под ситуацию. — Понимаю, надо быть откровенным, — было видно: Сэм не горел желанием отвечать мне, но и я не сомневалась в том, что даже в том, что он расскажет, будет ложь. — Это произошло ещё до нашей встречи. За мной следили несколько недель. Красно-синий грузовик. Такой сложно не приметить. Сперва я думал, что это кто-то из врагов отца таким экстравагантным способом хочет меня похитить, но это оказался некто более страшный. Ты же не думаешь, что наша встреча была случайной? — Сэм разочарованно покачал головой, видя, как со скрипом кусочки пазла встают на свои места в моей голове. — Да, это был Прайм. Я до конца не знаю, зачем именно ему это было нужно, но… я готов отдать Дьяволу душу на съеденье, если это всё не окажется проверкой нерадивой жены. Да, он выследил меня через Сайласа. Предложил сделку. Информация, а после убийство отца, взамен на общение с тобой. Это было действительно выгодно. До поры до времени. Но сейчас сделку пора расторгнуть. Откуда Оптимус мог знать, что я пойду именно в Нью-Йорк? Меня туда послала Мико, выбрав случайные координаты… Да и не мог он знать, что у меня случится истерика. Или мог? Неужели он настолько гениален, что может просчитать события наперёд, будто будущее знает? — Значит, артефакт нужен, да? — я прикрыла глаза. К чёрту, к чёрту всё. И чувства, и друзей, и смерть, и другие миры, и этот в придачу. Плевать. Пусть сейчас во мне говорят эмоции. — Верно, — Сэм достал из кармана шприц с мутной жидкостью внутри. — Я сам с тобой свяжусь, когда настанет время. Предостерегу сразу: я не уверен в том, что всё, что мы сейчас делаем — не часть большого плана Оптимуса Прайма, который понятен лишь ему одному, да Сатане, поэтому я отказываюсь брать ответственность за всё, что будет дальше, партнёр, — Сэм резво схватил мою руку и вколол туда содержимое шприца. Я безынтересно смотрела на это. Место укола заболело. — Перед кем ты играл в комнате допросов? — спросила я, борясь с желанием вскочить и разгромить комнату в щепки, а после… А дальше я не знала, что делать. Плана не было. — Перед собственной паранойей и аппаратурой. Только эта квартира безопасна и то ненадолго, — Сэм откинул шприц в сторону. — Я не даю тебе больше никаких конкретных указаний не потому, что просто скрываю что-то, а потому, что нет лучше почвы для лжи, чем незнание. Будет легче врать, если тебе нечего скрывать. Импровизируй. И, пожалуйста, не подведи. Это всё может очень плохо закончиться. В голове вновь помутнело.***
Холод. Он пробрался сквозь кожу, вгрызся в самые недра души. Меня мутило. Дышать было тяжело, и я вдруг осознала странный контраст: несмотря на то, что меня бил озноб, вокруг было душно. Я открыла глаза, но вокруг была лишь непроглядная темнота, в которой невозможно было увидеть даже своё тело. Я лежала и хотела было подняться, но со всей дури вписалась лбом во что-то твёрдое. Сквозь мутное сознание, до меня стало доходить. Я быстро стала шарить руками вокруг, но внизу, наверху, вправо и влево — везде была одна картина. Мои руки натыкались на препятствия, и я, кажется, поймала пару заноз. Я была… в деревянном ящике? Это… Это гроб? Я закричала и стала биться о стены моей маленькой темницы, но ничего не менялось. Кошмар не рассеивался, не становился ночным мороком. Боль в голосовых связках, боль в руках и во всём теле — это было наяву. — Пожалуйста, пожалуйста, умоляю, кто-нибудь! — тишина в ответ давила на меня. Вокруг не было ни звука. — Эй, я не мертва, я тут! — тщетно. События последних часов смазались, но быстро восстанавливались. Сэм меня опять усыпил и… и засунул в гроб, или в ящик, или… Да на кой чёрт меня так жестоко убивать?! Я хотела опять закричать, но прервала саму себя. Нет, не может этого быть. Тут что-то другое. Нужно помнить о том, что в этом мире все играют в своих интересах, и в интересы Сэма не входит моё убийство такой ужасной смертью. Всё это, должно быть, часть его плана. Прикрытие, вот оно, да!.. Я старалась выровнять дыхание. Мне нужно хранить кислород. Чуть придя в себя, я стала шарить руками и ногами по маленькому пространству, в котором я находилась. Так, да, это точно деревянный ящик, чуть больше моих параметров. Я вряд ли смогу перевернуться на живот, мне не хватит места на такой манёвр, да и согнуть ноги в коленях полностью не выйдет. Я ещё раз попыталась найти что-то вокруг, но, ничего. Бесполезно. — Да, блять, чтоб вас всех, — адреналин вырабатывался в огромном количестве. Меня должны отыскать. Просто обязаны. Я попыталась выгнуться. Что-то давило мне на копчик. Руки завернуть долгое время не получалось, мешали стенки. Тихо шикнув, я сквозь боль и, кажется, выворачивающиеся суставы всё же смогла вытащить из-под спины… телефон. Мой телефон. Я тихо рассмеялась от нахлынувшего облегчения, что током пронеслось по всему моему телу. Ну, конечно. Никто не станет живую меня прятать в могилу, не дав возможности выбраться. Телефон был выключен, но не разряжен. Связи не было, но я надеялась, что меня смогут отыскать даже по такой слабой сигнатуре. Аппаратура автоботской базы мощна и не должна подвести. Я скрестила руки на груди и затихла. Я ведь сейчас нахожусь там, где и должна была оказаться. В гробу. В могиле. Это правильное завершение моей истории, но… Как-то несвоевременно. И ведь надо же до такого додуматься: закопать живьём. Хотя, может, я не под землёй? Тогда имеет смысл попытаться проломить стенки, но, а вдруг я всё же зарыта? Меня придавит землёй, и я задохнусь или умру от полученных травм без возможности сопротивляться и бороться за свою шкуру. Мысли о смерти и моём незавидном положении отошли в сторону, уступая размышлениям об Оптимусе Прайме. Если Сэм не лгал, и если всё это действительно было задумкой Оптимуса, то… Я не смогла сформулировать итог мысли. То что? Это значит, что Прайм действительно безумен? Что его любовь ко мне с самого начала была одержимостью, и теперь он меня не отпустит? А что, получалось складно и очевидно. Сперва попытаться быть со мной агрессивными и прямолинейными методами, а потом взять хитростью. От этих мыслей становилось больно. Конечно, в этом была и моя вина. Если бы я раньше послушала Рэтчета, если бы не пыталась развлекаться за счёт чужой реакции, то не была бы здесь. С другой стороны, я чувствовала, как невидимые цепи сжимаются на моей шее и душат, душат, душат. Мне уже было не только страшно, но и до жути горько. Ведь, если бы Оптимус не поступил так опрометчиво, то я бы тогда… уже была согласна принять его ухаживания? Самой признаться, нет, не в полноценной любви, но во влюблённости открыто? И что же делать дальше? Следовать непонятному плану Сэма, рискуя сдохнуть от экспериментов МЕХ или гнева того же Прайма? Убежать, спрятаться там, где не найдёт никто? А есть ли такое место, где меня не найдёт Оптимус? Перед глазами появился образ тёмного Прайма. Кажется, на мгновение я действительно услышала его голос, как он насмешливо тянет «моя Искра» и неодобрительно качает головой, опаляя алой оптикой. Я моргнула, отгоняя видение. Может, всё же остаться с Оптимусом? С тем, кто пошёл на ужасный поступок, который мог повлечь за собой мою смерть? С тем, кто, кажется, сошёл с ума на почве безумной мании ко мне? Да и если я соглашусь, то цепи станут не призрачными, а вполне реальными. Связь бондмейтов нерушима, и… Я качнула головой. Вновь вспомнились недавние слова Сэма. Безынициативная, безамбициозная побитая псина, которая жмётся к каждому, кто проявит хоть чуточку внимания. Что же, может, так было раньше. До сегодняшнего дня. У меня ведь много дел, не так ли? Спасти мир от возможного уничтожения в конце второго сезона, узнать тайну моего попадания сюда, да и просто выжить. И если ради всего этого надо будет быть с Оптимусом Праймом и любить его, то это не такая большая плата за ответы на все вопросы и спасение. Он ведь был не так плох, пока думал, что его чувства взаимны. И даже если всё это часть плана Прайма, то он сам не может всего предугадать, пусть наверняка и пытается это сделать. Он многое не знает и, надеюсь, не узнает никогда. Пора послушать всех тех, кто говорил, что от жизни надо брать всё, что дают и не пытаться бежать прочь от настигающих проблем. Пора немного вернуть себя старую, ту, которая всю эту кашу и заварила. — Ева, ты здесь?! — сверху раздался чей-то приглушённый окрик. — Ева! — вторил второй голос. Это же… Мико и Джек?! — Я здесь, внизу! — закричала я, приободрившись. Пришли, нашли, не бросили! — Где? — непонимающе спросили сверху, а после с ужасом вопросили: — Под землёй?! — Да, да, тут! — горло схватил спазм, — мне срочно нужна помощь! Наверху раздались неразборчивые ругательства, которые переросли в откровенную брань. — Сейчас, лопату с базы притащим и откопаем тебя! — обнадёживающе поделилась своим планом Мико и, видимо, ушла через портал. — Ты… ты в порядке? — на секунду запнувшись, спросил оставшийся со мной Джек. — Я бы так не сказала, — честно ответила я, — но жить буду. Вскоре я услышала, как надо мной стали копать. Земля с характерным звуком соприкасалась с полотном лопаты, отделяясь. Время тянулось медленно, земля будто не хотела меня отпускать, замедляя процесс. Я до сих пор ничего не видела, но перед глазами встали напряжённые и сосредоточенные лица Джека и Мико. — Блядство, — послышалось сверху. — Да здесь древесины несколько слоёв! Нужно найти какой-нибудь инструмент, которым можно отделить доски. — Может, пила подойдёт? — предложила Мико. — Здесь очень мало места. Я боюсь, что вы заденете меня, — выразила я свою обеспокоенность. — Нет, не пила нам нужна. Нужен лом. Будем отдирать одно от другого, пока не сделаем достаточную дыру для того, чтобы Ева смогла пролезть… Ева, ты же можешь двигаться? — взволнованно уточнил Джек. — Да, думаю, это не будет проблемой, — я шикнула, нечаянно ударившись многострадальным лбом о нижнюю крышку импровизированного гроба. — Но вот места маловато. Если и делать отверстие, то над моим лицом. Думаю, мне так будет проще выбраться, и вы сможете вытянуть меня за руки, если понадобится. Наверху вновь послышался топот, а потом кто-то аккуратно опустился ко мне, вставая над моими ногами. Доски протяжно застонали, и я на момент испугалась, что они не выдержат веса парня, но обошлось. — Эй, Ева, — теперь голос звучал прямо надо мной. Нас с Джеком отделяли лишь несколько сантиметров из древесины. — Что… Что случилось? — Я обязательно всё вам расскажу, как только выберусь отсюда, — пообещала я, подавив вздох нетерпения, — но, говоря просто, свидание не задалось. Джек никак не отреагировал на мою шутку, но напряжение немного развеялось. — Всё, вот лом! — вернулась Мико. Противный скрип отдираемых досок заставил меня поморщиться. — Первая всё! — отчитался Джек, и я услышала, как он выкинул прочь уже ненужный брусок, — здесь ещё несколько таких же. Экзекуция повторилась, и в какой-то момент я увидела просвет в кромешной темноте. Глаза резануло болью. — Этого недостаточно, нужно ещё верхнюю часть тела освободить, — проконсультировала Мико Джека, склоняясь над нами. Наверху я видела синеватое небо. Ночь уходила, вставал рассвет. — Хорошо, сейчас, — запыхавшись, ответил Джек, упирая ноги уже не в гроб, а в землю по обе стороны от моей головы, — потерпи ещё немного, Ева. Ещё минут пять мучений, и я уже свободно могу приподнять голову и грудину. Джек вылез из могилы, протягивая руку. — Теперь медленно выползай назад, — подбадривал меня Джек, внимательно следя за несмелыми движениями. Я кивнула, выполняя указания. Тело отзывалось болью на каждое движение. Казалось, что не было такого места, которое не саднило и не тянуло. Вряд ли, конечно, что-то страшное, но всё же… — Так, теперь давай руки… Я схватила Джека и Мико за ладони, рывком поднимаясь. Как оказалось, зарыта я была не очень глубоко, но полтора метра земли надо мной всё равно было. Рывок, и я, упёршись босыми ногами в ледяную землю, оказываюсь на траве, покрытой утренней росой. Хочется и плакать, и смеяться. — О-ёй, — брякает Мико, светя на меня фонариком, — Джек, её срочно нужно в больницу. — Что там? — слабым голосом уточняю я, переводя дух и, наконец, вдыхая свежий воздух полной грудью. — Ева, на тебе живого места нет, — мрачно замечает Джек, и я вижу, как лихорадочно блестят его глаза в полутьме. — Оно только так выглядит, а на самом деле, — я делаю смелую попытку твёрдо встать на ноги, но удаётся только на колени. Меня шатает. — Всё нормально. А мы, кстати, где? — Мы около Нью-Йорка, — поясняет Джек, перекидывая мою руку себе за шею и помогая подняться. С другой стороны меня придерживает Мико. Мы медленно направляемся к сине-зелёной воронке. — Вы спасли меня, — я сглатываю слюну, с неудовольствием ощущая металлический привкус. — Спасибо. Я думала, что помру тут. — Да ладно, чего нас-то благодарить? — Мико продолжает радовать меня своим неуёмным оптимизмом, — мы же не могли бросить тебя здесь. На базе пусто. Там нет никого, кроме Рафа, который едва слышно вскрикивает, когда видит меня, прижимая руки ко рту. Я слабо киваю ему в знак приветствия. У меня нет сил подняться до платформы с диваном, поэтому я медленно опускаюсь на холодный пол. Осматриваю своё тело. Да, мне срочно нужна ванна. — А где все-то? — я ещё раз внимательно обвожу помещение взглядом, но никого так и не нахожу. Нет даже Рэтчета. — Пошли тебя вытаскивать. Агент Фоулер передал Прайму координаты базы МЕХ. Она как раз находилась недалеко от Нью-Йорка, — охотно поделилась со мной Мико, неизвестно откуда достав тазик с тёплой водой и тряпку. — Но там план был довольно замудрённый. Ты же была в самом городе, когда этот Сэм звонил нам. Он дал нам десять минут, но Прайм был уверен в том, что этот недоносок не убьёт тебя, — японка стала аккуратно стирать грязь и кровь с моего тела. — Ничего не понимаю, — честно призналась я. — Мы тоже, — подтвердил Джек. — И я думаю, что тебе срочно нужно в больницу. Ты выглядишь так, словно тебя всю ночь избивали, — сам того не подозревая, Джек оказался близок к правде. Я ещё раз молча осмотрела себя. И, действительно. Всё моё тело было покрыто сине-фиолетовыми отметинами. Руки, ноги, торс. Я включила фронталку, осмотрев лицо. На правой скуле тоже виднелся синяк. — Синяки пройдут. Не думаю, что стоит обращаться за медицинской помощью из-за этого. Это поднимет ненужный шум вокруг того, как я получила эти травмы. Придётся привлекать Фоулера, чтобы разгрести проблемы с полицией, — Мико случайно сильнее прижала тряпку, и я шикнула, не сдержав стона боли, — пусть лучше Джун сюда придёт и подлечит меня. Казалось, ещё чуть-чуть, и Джек начнёт рвать на себе волосы. Лицо парня было осунувшимся, а взгляд тяжёлым. — Рафаэль, открывай Земной Мост, — властный голос Прайма из динамиков пронёсся по сводам базы и отозвался неясным страхом где-то внутри меня. Я сделала усилие, отодвигая от себя Мико и поднимаясь на нетвёрдые ноги. — Дотащите до дивана? — ответа не последовало. С трудом преодолев два лестничных пролёта, я, наконец, рухнула на мягкую поверхность и в эту же минуту на базу вернулись кибертронцы. Первым меня заметил Рэтчет. Вокруг него витала аура ненависти, и я почти что слышала, как натужно скрипят его механизмы. Док был не просто недоволен, нет. Казалось, в любую секунду он был готов сорваться и что-нибудь сломать, даже если это будут так им ценимые механизмы. — Праймус упаси, Ева, это ты? — окуляры дока проанализировали меня. Он почти ничем не выдал своего удивления, увидев меня в таком состоянии, но, кажется, в его взгляде читалось желание увидеть меня не в полумёртвом состоянии, а во вполне однозначно мёртвом. Я хотела было ответить, но вместо этого обмякла на диване, закатив глаза. Пусть я и пародировала припадок, крик ярости, замаскированный под крик боли, играть не приходилось. Прайм хочет верить, что его план увенчался успехом? Я дам ему все мотивы так считать. Пусть увидит во мне слабого человека, нуждающегося в его защите. Слабого и безвольного. Побитую жизнью собаку. Почему-то, нарекая меня дворняжкой, Сэм забыл, что бесхозные собаки одни из самых опасных. — Ева! — ко мне тут же подскочил Джек, и я кожей почувствовала, как на мне пересеклись взгляды всех, кто присутствовал на базе. — Что с тобой?! Мне так хотелось сейчас увидеть взгляд Оптимуса. Нет, не так. Забраться в его процессор хоть на миг и узнать, о чём же он думает, глядя на моё изувеченное тело. Тёмный Прайм безжалостно его уничтожил, но что об этом думаешь ты? Нравится ли тебе, Оптимус, видеть меня такой и думать, что я заслужила всё это? А, может, мои давние мысли не были ошибкой, и ты действительно ничуть не лучше своей другой версии? Такой же жестокий, но чуть более хитрый. Здесь тебе не нужно быть тираном и узурпатором, когда можно натянуть маску добряка и никто не догадается о том, что скрыто под ней. Никто, кроме тех, кто является врагом. — Это истерика, — констатирует Рэтчет, нависая надо мной, — её пульс скачет, как скраплет после стазиса. Так же резко, как всё началось, всё заканчивается. Припадок, который был почти что игрой, почти что ложью, отступает, и я принимаю более-менее важный вид, хотя руки непроизвольно потряхивает. — Джек, может, позвонишь маме? — вмешивается Арси. Фемка смотрит на меня неотрывно, и в этом взгляде я тоже вижу лихорадочный блеск. Кажется, она вспоминает Тейлгейта. — Меня пытали, — тихо признаюсь я, всматриваясь в закрытый маской фейсплейт Прайма. — Я им рассказала что-то не важное. Они из этого ничего полезного не узнали, — он никак не реагирует, но, Господи, этот взгляд сжигает меня. Я не понимаю его или не хочу понимать, но, чёрт вас всех подери, почему он молчит? — МЕХ разбиты, — отвечает за всех на неозвученный вопрос Балкхэд. — Тот белковый — Сайлас — дезактив. Они реально хотели поиграть в Праймуса-всемогущего. Бамблби что-то сигналит, кажется, поддерживая слова старшего товарища. Я хочу спросить про Сэма, уточнить, видели ли они его, может, он возвращался на базу к отцу, но не успеваю. Оптимус подхватывает меня и в полном молчании уходит прочь из главного отсека базы, не обращая внимания на протестующие выкрики позади него. Мне всё ещё больно, и Прайм особо не нежничает. Конечно, он не сжимает меня, но даже малейшее воздействие металла на израненную кожу заставляет меня выть, сквозь плотно сжатые губы. Не очень хочется, чтобы ребята услышали вопли и подумали, что меня тут мучают. — Ты меня бросил! — рычу я, хотя понимаю, что выполнение плана нужно начинать вовсе не со всплесков праведной ярости. — Это не так, моя Искра, — в голосе Оптимуса слышится мольба грешника, просящего своего Бога о прощении. Теперь я вижу: вернулся прошлый Прайм. Хотя, он никуда и не уходил. — Я… — я заикаюсь и, наконец, позволяю себе разрыдаться в полную силу. Напряжение дня и всех этих месяцев, что я была в этом мире, выходят через слёзы и надрывные тихие крики-стоны. С трудом, но я начинаю говорить, надеясь, что полуправда-полуигра сможет убедить его в том, что я приняла свою судьбу. И даже, если мне сегодня придётся зайти ещё дальше, то… — Я так испугалась, Оптимус. Меня избивали, направили пистолет, похоронили заживо… И я не понимаю, за что, — вторила я, заламывая израненные руки. — Они мертвы, моя Искра, — голос Прайма вновь звучит как всегда спокойно, уверенно и благородно, будто и не было той минутной слабости, — больше МЕХ не причинят тебе зла. Я ухмыляюсь, думая о Сэме. Нет, этот человек явно так просто не умрёт. Моё тело сводит судорогой. Я вновь кашляю, скрывая за этим непроизвольный мат. Кажется, Прайм чего-то ждёт от меня. Каких-то слов или действий. И я решаюсь. — Пожалуйста, Оптимус, я на всё согласна, — я смотрю умоляюще и почти что чувствую омерзение по отношению к себе, но оно пропадает, когда появляется понимание: Оптимус Прайм — вот моя единственная защита в этом мире. По собственному желанию или нет — это уже ничего не изменит. Существо, которое убережёт меня от всего, и если ради этого нужно будет быть с ним, то невелика беда. Как показала сегодняшняя практика, меня этим не смутить. И вновь мысли, но будто бы не мои. Но Прайм медлит, как если бы наказывал меня за все эти месяцы промедления, отвержения и невзаимности. — Конечно, моя Искра, — он аккуратно приближает меня к своему фейсплейту, и я вижу в его взгляде неприкрытые сомнения. — Я рад, что эта ситуация показала тебе твою неправоту, — понимает ли сейчас мех то, что говорит? Я слышу, как сердце бешено стучит у меня в груди и размышляю. Вот она, последняя возможность пасануть, но у меня нет времени и сил на побег и разработку более надёжного плана. Скорее всего, его нет и не будет, просто потому, что выбор совсем не велик. Ведь нет лучшей возможности убедить кого-либо, кроме как своими решительными действиями, не так ли? Я рывком приближаюсь к его лицевой и целую. Поцелуй выходит… смазанный. Наверное, это даже поцелуем-то с трудом назовёшь, когда чужая голова больше всего твоего тела, и всё же я касаюсь своими губами его, стараясь не думать, как это выглядит со стороны. Может, тут подойдёт слово «противоестественно»? Металл приятно холодит губы, и я слышу, как набирает обороты мотор Прайма. Ему это определённо нравится, иначе бы его ладонь не сжала меня в каком-то слишком собственническом жесте, будто бы он желает здесь и сейчас сделать меня частью своего корпуса. Отчего-то я вспоминаю сказочный сюжет о том, как чудовище после поцелуя красавицы превратится в прекрасного принца, только вот незадача: принц вроде как не чудовище, да и трансформироваться может только в грузовик и обратно. Когда у меня заканчивается кислород, я отстраняюсь, крепко зажмурив глаза. Я чувствую, как щёки горят, как ещё быстрее забилось сердце в груди, и жду, сама не знаю чего. И о чём я только думала? Что я сейчас с ним пересплю неведомым образом, находясь в полуобморочном состоянии? С другой стороны, Прайм не выглядит ошеломлённым или недовольным. Совсем наоборот. — Я… — я не нахожу слов. Сказать «я хочу тебя»? Пошло и неправда. Извиниться и сделать вид, что это было пустым порывом? Оптимус что-то произносит на кибертронском, любовно оглаживая мою спину манипулятором, а после сажает себе на честплейт. — Ева, я хочу открыть свою Искру перед тобой. Я глупо моргаю, непонимающе склонив голову на бок. Вот как. Оголить Душу. Надо же, он ведь раньше не предлагал такого, даже когда думал, что его чувства взаимны. Но теперь что-то изменилось. Наверное. Раздаются характерные щелчки. Броня расходится, элементы строения уходят в пазы, детали раздвигаются. Я уже вижу очертания Матрицы, а за ней… Я несмело придвинулась ближе, полностью опускаясь на раздвинутый честплейт Прайма. Механизмы были полностью обнажены, давая мне полный доступ не только к Матрице Лидерства, но и ложементу, на котором была закреплена Искра Оптимуса. Я медленно моргнула. На секунду мне поверилось, что всё вокруг — это сон, и не может в реальности происходить того, что происходит, но ощущения говорили об обратном. Я качнула головой, отгоняя непрошенные мысли. Сейчас стало слишком поздно пасовать. Когда-то Оптимус мне говорил о том, что не знает, сожжёт ли Искра кибертронца человека. Не опасно ли мне приблизиться к ней? Я вытянула руку вперёд и перевела вопросительный взгляд на фейсплейт Оптимуса. Было трудно заставить себя смотреть ему прямо в оптику, но я смогла побороть страх и нерешительность. — Могу ли я?.. — Да. Большего мне не требовалось. Трудно было описать, какой была на вид Искра Оптимуса. Наверное, таких слов и вовсе не существовало ни в одном языке всей вселенной, но мягкий свет, исходящий от Искры, от его Души, успокаивал, давая блаженный покой. Я подалась вперёд, прижимая ладонь к Искре. Тепло, но не обжигает. Греет. На секунду я подумала о том, что могу позволить себе ударить Искру. Сжать, попробовать расколоть, но… Наверное, это бы не убило Прайма, но наверняка принесло бы огромные страдания. Могучий корпус дрогнул подо мной, я прочувствовала это каждой клеточкой своего тела. Захотелось пищать от какого-то детского восторга. Моя эгоистическая часть личности готова была разорваться в безудержных овациях и восклицаниях: «Мой! Он сегодня — мой!», и эти мысли, будто всё так же не принадлежащие мне, доставляли неясное, почти физическое удовольствие. На смену страхам и переживаниям пришло сладкое предвкушение чего-то большего, другого, того, что я ещё никогда прежде не испытывала. И дело было не в близости тел, а в чём-то другом, куда более личном и значимом. В какой-то момент физическая боль отступила. Нет, мои раны не излечились чудесным образом, не затянулись, как по волшебству, но они стали настолько незначительными для восприятия, что я дала волю тихому стону, полному облегчения. Теперь я смело исследовала ложемент и Искру, нагло прижимаясь всем телом к его Душе. Это было прекрасно, восхитительно, волнующе и, кажется, мой вихрь чувств разделял и Оптимус. Я будто бы сквозь пелену слышала, как он что-то говорит на кибертронском, и в этой череде щелчков и стрекотаний я улавливала такие эмоции, от которых подгибались ноги. Это пьянило. — Оптимус… — тихо протянула я, привлекая его внимание. На меня обратила взор оптика, в которой я увидела то, что увидеть, наверное, даже сейчас не ожидала. Тот вековой лёд растаял. Теперь на меня смотрели так, словно видели перед собой Бога, и я упивалась этими чувствами. Пленительно. Я почувствовала, как что-то холодное и ребристое коснулось моих щиколоток, и уже хотела было дёрнуться, чтобы отстраниться, но меня удержали на месте. Несколько оптокабелей оплетали меня, не сдавливая, но придерживая. Я сглотнула слюну, вмиг ставшую вязкой. Даже в одном платье и нижнем белье стало нестерпимо душно. Одежда тяготила меня, но я не решалась её снять, будто бы она оставалась последним кольцом моей обороны. Будто бы обычная ткань могла спасти меня, укрыть от чужого взгляда и спасти от последствия собственных действий. Приятный самообман, которым я продолжала наслаждаться. Оптокабель потянулся к застёжке платья, но я лишь коротко покачала головой, а после хрипло произнесла: — Нет, не снимай. Оптимус меня послушал, но штекер замер лишь на мгновение. Оптокабель скользнул по бедру, приподнимая платье, а после и вовсе скользнул под его подол. Я подавила сдавленный всхлип и тут же в отместку ещё сильнее прижалась к Искре, вычерчивая на ней замысловатые узоры. Сзади раздался характерный щелчок и звук испускаемого пара. Стало ещё жарче. Я не сомневалась в том, что, обернувшись, застала бы необычайную в своей экстравагантной пошлости картину, но так и не смогла заставить себя повернуть головы. Я слышу, как гудят механизмы Оптимуса и не могу сдержать победной ухмылки. Нет сомнений в том, что всё, что я делаю, доставляет ему огромное удовольствие, и я тоже вскоре начинаю его получать. Острые волны наслаждения расходятся по всему моему телу, когда я чувствую, как оптокабель сквозь тонкую ткань белья, не разрывая его, трётся о вульву, задевая клитор. Моё желание возрастает, и я уже не сдерживаю стонов. Я чувствую, что мне до разрядки осталось совсем немного. Приятное напряжение подходит к своему апогею, и я полностью прислоняюсь к Искре Оптимуса, почти что реально желая слиться с ним, стать единым целым. Вокруг меня бегают разряды тока: я вижу их всполохи, пробегающие по внутренним механизмам меха. Они не приносят мне вреда, и я думаю о том, что даже в таком щепетильном положении Оптимус в состоянии контролировать свой корпус и его позывы. Всё происходит слишком быстро и сумбурно. В какой-то момент сияние Искры становится невыносимым. Я невольно прикрыла глаза от ослепляюще-белого света, а когда открыла, то… Встретилась взглядом с алой оптикой. — Ч… чего? — я огляделась вокруг, стараясь не замечать внимательного взгляда тёмного Прайма. Пространство было странным. Чем-то напоминало «Светлую» Тьму, но точно им не являлось. Тут я чувствовала себя странно, будто бы была с кем-то… едина? — Ну здравствуй, моя Искра, — Оптимус вальяжно прошёл вперёд, присев передо мной так, чтобы наши лица оказались примерно на одном уровне. Тёмный глянец отражал свет от неизвестного источника. — Ты… — я отступила назад, скорее инстинктивно, чем осознанно, и тут же потеряла равновесие, упав на колени. — Да ты же… Я ведь собственными глазами видела, как тебе Искру выдрали… — Ты могла хотя бы сделать вид, что рада меня видеть, Ева, — Прайм коснулся моей спины, и я почувствовала холод его манипулятора. Это был не сон. Морок, галлюцинация, но не сон. — Скучные здесь пейзажи, не так ли? — Да возвращайся ты в Ад! — закричала я, резво поднявшись на ноги. Они ещё дрожали от пережитого экстаза, но приятную негу смело волной ужаса и отчаяния. — И оставить тебя вновь одну? — фейсплейт Оптимуса исказило задумчивое выражение, которое было напрочь притворным, — нет, благодарю. — Почему ты… Как ты… Где… — я перечисляла все известные мне вопросы, пытаясь не сбиться с мысли. Лорд автоботов ничего не ответил. Он взял меня в манипулятор и сжал кулак. Не сильно, но я почувствовала, как мне показалось, фантомную боль. Кажется, я слышала, как натужно затрещали мои рёбра под натиском стальной ладони. — Хватит, прекрати, ты, чёртов ублюдок! — я забилась, пытаясь ослабить стальную хватку, но силы были не равны. — Куда же я от тебя денусь, моя Искра? Но, ответь мне, почему, Ева? — Прайм будто бы и не слышал меня вовсе. — Почему ты выбрала его, а не меня? — Да никого я не выбирала, чёртов психопат! — я расслабила тело, ожидая, когда Оптимус полностью сожмёт ладонь, заставив меня через рот выплюнуть мои внутренности, но мех этого не сделал. Он расслабил манипулятор, и я смогла вдохнуть полной грудью. — Ева, Ева… Ты предпочла мне лжеца и обманщика. А я ведь был честен с тобой, — мех ещё раз сжал меня, но в этот раз скорее проверяя что-то, чем пытаясь причинить мне боль. — Честен?! Ты стёр мои воспоминания! Придумал новые, а после засунул их в мою голову, будто так и надо! Как я и говорила, тебе не нужна я — тебе нужна резиновая кукла с моим лицом, так что не тебе говорить про честность! — гнев вскипал в моей Душе. Да что этот чёртов мертвец себе позволяет?! — Уж извини, Искорка, — Оптимус любовно провёл кончиком металлического когтя по моему лицу, слегка надавливая. — Но не тебе говорить про честность. В твоей чудной головке так много всего скрыто. Тебе ведь не впервой путешествовать между мирами, не так ли? Я побледнела. Он… Он всё-таки увидел мои воспоминания из того мира, где я родилась. — И как много ты видел? — Предостаточно, — уклончиво ответил мех, и улыбнулся, оголяя белоснежные клыки. — Но не беспокойся, Ева. Это будет наш с тобой секрет. Навсегда и один из многих. Но тебя же сейчас мучают совсем другие вопросы, верно? Почему я жив и как оказался тут? И где мы находимся? — было видно: Прайм так сильно хотел поговорить со мной, как хочет умирающий от обезвоживания выпить воды. Я видела этот взгляд. Тот же взгляд, который был немногим ранее у моего Оптимуса. Взгляд фанатика, который всё-таки смог дотронуться до своего божества. — Хочешь попробовать догадаться, что случилось? — Ты… — я беспомощно огляделась вокруг, ища глазами хоть что-то, за что можно было бы зацепиться, но, тщетно. Ничего. — Я не стану играть с тобой в шарады. Если не можешь сказать мне ничего стоящего, то спусти меня на землю, и я уйду. — Куда? — с ухмылкой спросил мех. — Ты так стремишься сбежать от меня подальше, даже не зная, куда надо идти. А ведь мы находимся у него в процессоре. — Что? — я склонила голову, переваривая информацию. — Не хочешь ли ты сказать, что это из-за… Из-за… — я хотела сказать слово «секс», но отчего-то прервала себя. Звучало это слово в таком контексте как-то чересчур пошло и неуместно. — Я понимаю, но это невозможно. У меня нет Искры. Я человек. — Этот вопрос можно было бы отдать на обсуждение какому-нибудь религиозному ордену времён Золотого Века Кибертрона, если бы хоть кто-то из них остался в активе до этих времён, само собой, — тёмный Прайм задумчиво посмотрел куда-то в сторону. — Но, да, ты права. Будь ты обычным человеком, то ничего бы не вышло, но ты ведь уже была кибертронцем с Искрой. Ничего не проходит бесследно, особенно смена своей сущности. Дважды. — То есть я полутрансформер, получеловек? — я хихикнула. Сюжет закручивался похлеще любого бульварного романа с элементами фантастики. — Нет, увы. Просто, знаешь, моя Искра, теперь твоя… Душа, так ведь вы называете это? Теперь она может сливаться с Искрой, но это нельзя назвать полноценным слиянием. Оно односторонне и ущербное, так что в твои маленькие тайны никто залезть не может. Пока. — Если всё, что ты говоришь правда, то где Оптимус? И какого чёрта ты здесь, а не в Аду в своём мире, где тебе самое место? И разожми кулак, чёрт бы тебя побрал! — я вновь начала брыкаться, ища освобождения. — Он не знает, что я актив и уж точно не догадывается о том, что я здесь. Это уже наш второй секрет, — Прайм послушал меня и разжал кулак, но лишь для того, чтобы прижать меня к своему честплейту. — Моя Искра, ты даже не представляешь, какой мукой было смотреть то, как ты касаешься его мерзкой Искры своим телом. Как стонешь, как просишь больше. Это должен был быть я, — в голосе меха слышалась неприкрытая ярость, а его оптика загорелась ярче. — Оставь свои извращённые фантазии при себе, — я попыталась отстраниться, но ничего сделать не смогла. Впрочем, Оптимус позволил мне исполнить мою маленькую прихоть и аккуратно посадил к себе на плечевой сегмент. — Кто бы говорил, Ева. А ведь, знаешь, говоря о секретах. Не так давно я стал невольным свидетелем одного разговора, и твоя тайна стоит под угрозой не только здесь, — улыбка исказила фейсплейт Оптимуса, сделав его жутким. — Будь аккуратна и заметай за собой следы получше. Я же знаю, ты можешь, когда хочешь. Меня не покидало ощущение, что лорд Автоботов специально отводит тему разговора куда-то в сторону лишь для того, чтобы не отвечать, как сюда попал. Неожиданно меня осенило. А что, если тут такая же история, как с Бамблби и Мегатроном? Но это невозможно, Праймы не связывались между собой с помощью психо-кортикального соединения… Блять, моя голова сейчас разорвётся от вопросов. — И что дальше? — глухо уточнила я, прикрывая лицо ладонью. Вновь нестерпимо захотелось плакать. Я ведь сегодня сдалась. Оптимус получил своё, но легче от этого не стало. Наверное, я только сделала хуже, и завтра я уже не смогу делать вид, что ничего между нами не было. — Дальше? — вторил мне Прайм, и я ощутила дежавю. Да, этот мир тесен даже на события. — Я хотел поблагодарить тебя, — я удивлённо вскинула голову, но Оптимус невозмутимо продолжил: — Эта вселенная куда больше подходит для моих планов, чем моя прошлая. Так что я даже не жалею о том, что миллионы ворнов войны канули в плавильню из-за такого прекрасного человечка, как ты. Я уже говорил, что на тебя невозможно злиться? — Ты грязный маньяк, отравляющий мою жизнь. — Я знаю, Ева. — Ты меня погубишь. — Не я, а он. И это только в том случае, если ты не пойдёшь на сотрудничество со мной. Я рассмеялась. — Сегодня у меня день сделок, — я вытерла выступившие слёзы. На щеках защипало, скулы свело от долгой улыбки. Но смешного ничего не было. — Ты же хочешь знать, что за уговор был с этим мерзким органиком? Хочешь знать правду? — Да, хочу. Оптимус коротко рассмеялся, потрепав меня по волосам. — Не сегодня. Я буду рад с тобой встретиться в ближайшем будущем. И хоть мне и неприятно знать, что для попадания сюда ты вынуждена быть с ним, я всё равно пока согласен на этот расклад. Ему — тело, мне — душа. Но это временно, Ева. Я не стану делиться тобой с кем-либо. Помни, ни в этом мире, ни в другом, ни до, ни после смерти ты не спрячешься от меня. В следующий раз, когда я вновь обрету физическое воплощение, ты примешь меня, на этот раз окончательно. Бежать некуда, моя Искра. Я моргнула и оказалась лежащей на честплейте своего Прайма, близ камеры Искры. Моё тело оплетали оптокабели, приятно холодили израненную кожу и остужали разгорячённое тело. Я слышала мерное гудение механизмов меха и поняла, что он находится в глубокой перезагрузке. На меня навалилась лавина ощущений. Боль в теле от полученных днём ранее ран вернулась, смешиваясь с приятной негой после оргазма. Я с трудом сдерживала рвущийся из глотки хохот. Подступал всеобъемлющий холод.