***
ПСЖ выигрывает очередную встречу. Отличился, конечно же, Мбаппе. Мало кто обратил внимание на предголевой пас Паредеса, сделанный мастерски, прострельный, прямо на ногу нападающему. Хрупкий питерский полузащитник относился к тому самому малому числу людей. Наверное, потому что он был персональным болельщиком и следил лишь за голубоглазым аргентинцем. После окончания матча все игроки побежали обниматься и праздновать. Трибуны взорвались аплодисментами, а тихий парень с тёмными кругами, залегшими под глазами, от бессонных ночей, проведённых в нервных раздумьях, лишь помахал шарфом с эмблемой, на которой была изображена Эйфелева башня. Карие глаза внимательно наблюдали за толпой радующихся игроков. Кузяев вспомнил, как Леандро обнимал его, когда он забивал голы. Как они праздновали потом в отеле вместе со всей командой и тренерским штабом, а потом наедине… Из приятных воспоминаний Далера вырывает сам же их виновник. Паредес притягивает голову одноклубника обеими руками к себе и мажет губами по щеке. Он беспардонно трогает и обнимает приятелей. С поля, в подтрибунные помещения, полузащитник удаляется в обнимку с Мбаппе. Правая рука Леандро покоится на его талии, в то время как ладонь нападающего по-свойски опустилась на упругие ягодицы Паредеса. Взгляд Далера помутился. Слёзы, которые он тщательно старался сморгнуть, помогли не видеть удаляющуюся парочку. Кузяев стал пробиваться к выходу мимо беснующихся от радости победы болельщиков. Кажется, он даже пару раз въехал кому-то локтём. От потока внезапно накрывшей злости прибавились силы. Большинство фанатов всё ещё были на стадионе, поэтому дальше Далер просто бежал без разбора дороги, ориентируясь на интуицию. Вдруг какой-то мужчина выступил из толпы и крикнул «Зенит — чемпион!». Кареглазый остановился, опешив, крикнул на эмоциях «Скажите это восьмому номеру!», и заплакал от этого ещё сильнее.***
Раздевалка переполнена шумом. Щелчки затворов фотоаппаратов и крики довольных игрой членов команды и тренерского штаба смешиваются воедино, рождают самый настоящий гул. Однако среди общей веселой массы проницательные глаза вылавливают татуированную спину аргентинца. Их обладатель стремительно приближается к хавбеку. Цепкая рука хватает его за предплечье, грубый глубокий голос громким шёпотом на ломаном английском объясняет, что хрупкий татарин из его бывшей команды в слезах убежал со стадиона после игры. Голубые глаза Паредеса раскрыты широко, в то время, как зрачки сузились от страха перед ситуацией. Незнакомец растворяется в ликующей толпе также быстро и незаметно, как появился. Полузащитник запихивает вещи в спортивную сумку и, переодев только бутсы, выбегает из раздевалки.***
Быстрее, быстрее ещё быстрее. Далеру в какой-то момент начинает казаться, что он бежит по небу или облакам, а может просто летит. Подбежав к краю, он остановился. Отросшие вихры каштановых волос упали на глаза, Кузяев смахивает их лёгким движением руки. Полузащитник делает глубокий вдох, наслаждаясь нежным цветочным ароматом, разносящимся по воздуху. Натренированные лёгкие почему-то отзываются тупой болью, болью от предельной наполненности. Он опускает глаза на солнечные блики, которые весело играют на тёмно-лазурных волнах реки Сены. Эта водная пучина так и тянет, зовёт. Далер же усилием воли разворачивается спиной к парапету.***
— Прекрати! — громким стеснительным шёпотом кричит, только что забивший четырнадцатый номер Зенита на ухо Леандро. Далер старается оттолкнуть нахальную руку аргентинца, гладящую его поясницу, время от времени спускающуюся к ягодицам. — Никто ничего не заметит! Даже они, — он кивает на объективы фотоаппаратов прессы, — а уж тем более эти, — теперь Паредес указывает на одноклубников, или те, — он косит взгляд на беснующуюся трибуну. В раздевалке под шум победной эйфории, Леандро нагло прижимает Далера к шкафчику, стягивая с него футболку, и якобы по-дружески обнимая, утыкается в шею автору победного гола, рычит и кусает мочку уха. Паредес растворяется во всеобщем радостном хаосе, а Кузяев так и замирает, перманентно ощущая прикосновения аргентинца, как будто он всё еще обнимает его. После была бурная ночь и не менее бурное утро в номере. Но после того дня Леандро как-то охладел к Далеру, и такие страстные ночи, и прикосновения, случались всё реже. Кузяев всё списывал на большую нагрузку и усталость. Но когда поползли слухи о трансфере и тот состоялся, всё встало на свои места.***
Ему мерещится интенсивно фиолетовое пятно где-то далеко примерно метров за двести. Но через пару секунд он понимает… Не мерещится и нет смысла ждать момента, когда человек подбежит, чтобы рассмотреть Паредеса. Полузащитник опускает глаза на шарф, а перед глазами у него вновь возникает образ обнимающейся парочки, от вновь наступивших слёз он немного опешил и пришёл в себя лишь, когда услышал: — Ле-е-е-е-ер, «Да как он может быть таким двуличным?» — думает Кузяев, сидя на ограждении. Далер начинает мысленно отсчитывать пять секунд с надеждой на неожиданный шаг Леандро или… может быть знак судьбы, но «пять» звучит и ничего не происходит. Только Паредес уже на расстоянии вытянутой руки. В следующее мгновение Кузяев откидывается спиной назад и делает небольшой толчок, отпрыгивая. Руки дрожали, цепляясь со всей силы за холодный камень. Когда ноги Далера уже не касались земли, но карие глаза и притягательные тонкие губы были совсем рядом, сердце Леандро от охватившего страха сделало несколько истеричных сокращений. Французский хавбек, несколько раз взмахнув руками, постарался схватить кончик шарфа. Его пальцы коснулись нитей бахромы. Обычно в фильмах подобные моменты снимаются в замедленной съемке, но в реальности всё произошло с молниеносной скоростью. Шарф туго затянулся на шее Кузяева от стиснувших его конец рук Леандро. Восьмой номер притянул свою любовь к себе и ослабил узел. Жёстковатые объятия, глухой грубый всхлип в ключицу Кузяева и шок от произошедшего в карих глазах… Отношения были ахиллесовой пятой для них двоих, Паредес это прекрасно понимал. Сильные чувства затмевают рассудок, стремления к вершинам, ограничивают по рукам и ногам. Леандро просто хотел сбежать… сбежать от них и начать новую жизнь. С чистого листа. Но эти чёртовы чувства дали о себе знать уже через пару дней пребывания во Франции. Если бы не режим, то Лео с удовольствием бы притупил их алкоголем. Сейчас же… Сжимая в объятиях глупого татарина, Паредес чувствовал разливающееся необъятное счастье в груди. Нет, не может. Он не сможет его отпустить.***
Вечер того же дня
Леандро стоит на крыше дорогого ресторана, тёплый ночной ветерок колышет идеально уложенные смоляные волосы. Он смотрит на Эйфелеву башню, которая возвышается на эмблеме клуба, цвета которого он теперь защищает. Ведь он полузащитник, как-никак. Огни ночного Парижа перемигиваются, создавая особую атмосферу этого города. Да, в Питере тоже была ночная жизнь и огни, но к Франции он за считанные недели успел привязаться душой куда сильнее, чем к Санкт-Петербургу за год с половиной, проведённый в его клубе. Строгий чёрный костюм как влитой сидит на накачанном теле Лео. Внешне даже не отличишь: профессиональный это футболист, бизнесмен или модель. Хотя нет, модель здесь сегодня только одна и Леандро, кстати, именно её и ждёт. О, а вот и он — Далер. Он поистине шикарен в тёмно-бирюзовом костюме с бриллиантовыми запонками, в белоснежно-белой рубашке с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами, обнажающими выделяющиеся ключицы, которые так любит расцеловывать аргентинец. Леандро, как галантный джентльмен, подаёт ему руку. Далер подхватывает его под локоть, и они вместе шествуют к их столику. Паредес отодвигает стул, дожидаясь пока его парень, сядет, чтобы сесть самому, и подняв бокал с шампанским, произнести тост: «Со вторым Днём Рождения!». После он коротко добавляет: «Никогда больше так не пугай меня, любовь моя!».