Cogito ergo sum

«Призрак» верно нёс свою команду к солнечным японским берегам. Стоя иногда на корме и смотря в даль моря, я словно всякий раз надеялся увидеть впереди землю. Сперва, в первые дни моего пребывания здесь, это желание было отчаянным и горьким — и до чего же тоскливо я выглядел, если Луис подходил и хлопал меня по плечу в знак поддержки? Теперь же я обращал свой взгляд к горизонту с живым любопытством. Земля перестала быть моей постоянной мечтой, и далёкая Япония вызывала во мне неподдельный интерес. Может, это именно то, что мне нужно? Действительно нужно? За время, проведённое с командой «Призрака», я изучил многие тонкости охоты на котиков. Не мог не изучить, слушая бесконечные разговоры охотников. Будь я на суше, обязательно возмутился бы против подобной жестокости, но здесь, в море, правила были совсем иными. Я был иной. Ветер трепал мои уже чуть отросшие волосы, морская соль оставалась на губах. Корабль обгонял облака, и сейчас только стайка дельфинов была нашим попутчиком. Раньше я видел дельфинов только на страницах книг, теперь же их блестящие спины прямо на моих глазах то показывались на поверхности океана, то снова скрывались в брызгах воды. Ни для кого из команды они не были открытием, и только я, с трудом пряча блокнот от губительных капель, записал: «Как будто что-то из глубин моря шевелит пальцами на поверхности». С сожалением мне приходилось признавать — я несколько растерял свой писательский талант за дни бездействия и сейчас навёрстывал упущенное. Розовая мечта написать роман о моём путешествии и, возможно, дать ему имя Волка Ларсена всё ещё жила во мне. Внезапный порыв ветра ударил меня в бок, и я схватился за фальшборт, поспешно убирая блокнот и небольшой карандаш в карман рубашки. Палуба пришла в движение; обернувшись, я увидел, что ни один человек не стоял на месте. Каждый знал своё дело. Краем глаза я заметил Волка Ларсена, быстро отдающего указания Йогансену. Его лицо было сосредоточенным, мелкий дождь попадал на кожу, собирался в крупные капли: они стекали вниз, попадая за ворот рубашки. Невольно я замер на несколько мгновений, рассматривая его, прежде чем подойти ближе. -… ещё далеко, мы можем успеть проскочить, — раздавался мерный голос Йогансена, — у нас хороший ход. Волк Ларсен даже не взглянул на меня, смотря по правую сторону борта — туда, где вдалеке собиралась дымка тумана. — Чтобы проскочить, нужно идти быстрее. Какая у нас скорость? — Девять узлов, сэр. — Поднимем до одиннадцати. Действуйте, — Волк Ларсен развернулся, чтобы гаркнуть «задраить люки» и только тогда увидел меня. Почему-то на секунду он показался едва ли не удивлённым моим присутствием, и я немного растерялся. — Не путайтесь под ногами, Хэмп. Возвращайтесь в каюту, — наконец выдал он и легко сдвинул меня со своего пути. Я схватил ртом воздух как рыба, неосторожно выброшенная на берег. Казалось, я должен был чувствовать себя оскорблённым, но небрежность Ларсена заставила меня ощущать только собственную беспомощность и ненужность. Взволнованно прикусив солёную губу, я развернулся и схватил Волка Ларсена за влажный рукав рубашки. — Но я хочу помочь, — выпалил я. Родной мой эгоизм, с которым я ничего не мог поделать. Глаза Волка Ларсена — свинцовые морские тучи — немигающе остановились на моём лице. Он изучал меня. Мои пальцы совсем невольно сжались на его локте; мне претило быть просто игрушкой, я хотел показать, что хоть чего-то стою. Как же, чёрт возьми, я зависел от этого человека. От тех моментов, когда его зрачки расширялись, когда взгляд смягчался в одобрении, а губы выдавали скупую похвалу. Я знал, что он зависел от меня не меньше — и именно поэтому сказал, похлопав по моей руке: — Пойдёмте, Хэмп. Волк Ларсен коршуном пронёсся по палубе, раздавая указания, проверяя крепления и найтовку, следя за протягиваем штормовых лееров — мне оставалось лишь успевать за его широким шагом. Ветер становился сильнее, как и дождь. — Шторм приближается, сэр, — отчитался Йогансен. — Значит, не успеваем… — чтобы принять решение, Волку Ларсену понадобилось всего несколько секунд, — тогда ляжем в дрейф под рангоутом. Я не хочу рисковать ни мачтами, ни парусами. Курс скорректируем потом. — Норд-вест. Мы идём лагом к волнам, нас не положит на бок? — с долей сомнения спросил Йогансен, но я видел по его лицу, что он уже был полностью согласен с капитаном. Они ладили удивительно хорошо — лучше, чем кто-либо из экипажа. — Не положит, — отрезал Ларсен и рявкнул, — убрать паруса! — его голос, несмотря на ветер, громом прокатился от носа до кормы. Я слышал от Гендерсона, что капитан скорее даст судну перевернуться, чем потеряет мачты во второй раз. В этот момент он обратил свой взгляд на меня, воодушевлённо схватил за плечо и сказал: — Ваш выход, юнга. — Есть, сэр! Я уже имел опыт работы с парусами, поэтому с рвением принялся помогать матросам и старался делать всё качественно. Дождь всё усиливался. Он мельтешил по лицу, закрывая обзор, превращался в ливень, а влажные тросы скользили в ладонях. Ветер уже чуть ли не сбивал с ног, и приходилось крепко держаться за что-нибудь, чтобы не поскользнуться. Наконец паруса были убраны, и судно шло под голым рангоутом. Моё сердце безумно колотилось от волнения, я смотрел на тёмное небо и как никогда чувствовал всю силу стихии. Как же легко море могло просто смять нашу шхуну и навсегда похоронить в своей пучине. И тело да будет предано морю. Вдруг моего плеча коснулась чужая рука — я мелко вздрогнул от неожиданности, но потом понял, что эта дрожь волнения и так владела моим телом. Волк Ларсен вырос из самого тумана перед моими глазами и внезапно оказался очень близко — я мог разглядеть каждую черту его лица. Он улыбался: широко, сыто и на редкость весело — такая улыбка крайне редко появлялась на его лице. Это было выражение хищника, уже вогнавшего зубы в горло оленя. Рубашка Ларсена насквозь промокла, как и волосы, с которых ручьями стекала вода. Он излучал силу — куда больше, чем в обычное время. Я снова засмотрелся на него — стихия, Волк Ларсен был настоящей стихией: первобытной, животной, истинно необузданной. Абсолютно забыв про заданный вопрос, я бессовестнейшим образом рассматривал его. Моё сердце, как и моё тело, охватила дрожь, а в грудине, прямо в солнечном сплетении возилось неясное волнительное чувство. — У вас кровь пошла носом, — с неожиданной мягкостью заметил Волк Ларсен и, прежде чем я вскинул руку, коснулся костяшками пальцев моего лица, стирая смешанную с водой кровь. Его пальцы окрасились в мутно-красный. У меня вырвался истеричный смешок. В тот момент мне казалось, что мы находились в самом центре вселенной, что всё крутилось вокруг нас: зверели шторм, ливень, волны — а мы стояли чрезвычайно, непозволительно близко, пока целый мир сжимался до размера крошечной песчинки. — Дьявол, Ларсен, если мы все умрём, то виноваты будете вы! — я рассмеялся, сжимая пальцами его предплечье, и, похоже, впервые обратился к нему по имени. — Дорогой мой, вы бессмертны! — прокричал Волк Ларсен, стараясь быть громче шторма, — вам нечего бояться, дерзайте! Единственное, что я почувствовал в следующее мгновение — боль в боку. Она обжигала и заливала всё тело. Как я узнал потом, это было невозможно глупое, ироничное стечение обстоятельств, но в тот конкретный момент мне было совершенно не до этого. Порыв ветра накренил судно, и я, ни черта не видя в охватившей глаза тьме и бессмысленно цепляясь пальцами за воздух, вылетел за борт. Я понял это, потому что в один момент ощутил страшный холод и задохнулся в ледяной воде. Она распирала мои лёгкие, а боль в боку не становилась меньше. Последнее, что я почувствовал, прежде чем отключился — сильные руки, сомкнувшиеся вокруг моего торса. Когда я очнулся, то больше напоминал себе собранную и склеенную заново куклу. Бок продолжал болеть, а глаза горели. Я попытался приоткрыть их и понял, что нахожусь в каюте капитана. Более того, лежу на капитанской койке — данный факт заставил меня ощутимо смутиться. Очевидно, это была очередная калибановская прихоть Ларсена — однако глупо отрицать, что я не испытывал благодарности. Волк Ларсен ещё никогда не щедрился на такие удобства для меня — да и, я уверен, вообще для кого-нибудь в своей жизни. Сглотнув вязкую слюну и не совсем понимая, что произошло, я повертел головой, тут же цепляя Волка Ларсена взглядом. Он сидел за столом спиной ко мне, но чутко уловил моё пробуждение и развернулся всем телом. Даже одежда не скрывала ожидающего напряжения каждой его мышцы — Ларсен будто готовился к прыжку. Я постарался улыбнуться ему, но вышло не очень. — Живы? — поинтересовался Волк Ларсен, мягко поднимаясь на ноги и сокращая расстояние до койки. Он остановился лишь когда его голени упёрлись в её край, и я смотрел на него снизу-вверх. Ларсен был, как всегда, очень спокоен, но рассматривал меня так цепко и внимательно, что можно было понять — волновался. Хотя, возможно, мой мозг сам додумал эту деталь. Проведя рукой от груди до живота, я понял, что туго перебинтован — настолько туго, что даже дышалось тяжело. Нетрудно было догадаться, кто вытащил меня на борт и оказал первую помощь. Когда я представил это, по моему позвоночнику пробежали совершенно неожиданные мурашки. — Благодаря вам, — искренне ответил я — мой голос предательски дрожал, — вы спасли меня уже дважды. Ларсен растерянно моргнул пару раз. — Очень нелепо с вашей стороны утверждать бессмертие души, если поддерживать его приходится именно мне, — проворчал он, — у вас сломано ребро. Один из тросов отцепился и здорово стеганул вас в бок. Я опасался, что «Призрак» перевернёт волнами, но, пожалуй, перевернуло только вас. Как я уже говорил, это было глупое стечение обстоятельств, по которому я оказался со сломанным ребром в капитанской койке. Обстоятельно обдумать это я, при всём желании, не смог — пусть и пришёл в себя совсем недавно, меня жутко клонило в сон. — Этот трос найтовил я?.. — вяло спросил я, но ответа уже не дождался — глаза закрылись, погрузив меня в очередное забытье.