flashback
После ссоры с женой Коля ходил, как потерянный. Он посещал лекции, общался с коллегами, приходил в пустую безликую квартиру, и готов был лезть на стены. Он отказывался принять, что его жизнь снова шла наперекосяк. Ведь они с Линой прошли через все, что можно было - плен, пытки, рискованные побеги. Они вернулись домой и все могло быть теперь так хорошо. Но нет. Лина нанесла ему последний удар - пусть и невольно, но предала его. Жгучая ревность, ненависть к сопернику и злость на нее терзали Николая, особенно вот такими долгими вечерами, когда он оставался один. Ягер, казалось, всегда будет тенью стоять между ними. Пока Коля был в плену, старался не думать что происходит между немцем и Линой. Умом понимал, что естественно Ягер спит с ней, но старался не накручивать себя, понимая что Лина находится в беспомощном положении. Теперь же оказалось, что перечеркнуть все невозможно, ни ему, ни Лине. Он давно догадывался, а недавно окончательно убедился, что там все далеко не так просто. Неужели Лина что-то чувствовала к проклятому Ягеру, кроме ненависти и презрения? И почему так любила его ребенка, если он - плод насилия? Хотя теперь это было уже неважно. Коля решил, что оставит ее. Раз так страдает за чертовым немцем, пусть живет как знает. Коля, в конце концов, тоже хотел любви и обычных семейных радостей. Только боль, грызущая его не желала отступать, несмотря на принятые решения. Горечь сожаления от того, что не смог уберечь Лину, причем именно тогда, когда они стали свободны, словно по капле отравляла каждый день без нее. Вечером, после работы, он столкнулся на крыльце с Аней. С удивлением узнал в элегантной молодой женщине тихую лагерную переводчицу из прошлой жизни. - Товарищ Ярцева! - весело окликнул девушку Николай. Он был правда рад, что хоть кому-то из его экипажа удалось спастись. - Коля,- глаза девушки зажглись радостным узнаванием.- Ты теперь здесь работаешь? - Пока только учусь,- ответил он.- А ты? - Я работаю переводчицей,- Аня, улыбаясь, смотрела ему в глаза. Коле хотелось хотя бы ненадолго отвлечься от давящих изнутри эмоций, и он предложил: - А пойдем, завалимся куда-нибудь в ресторан, поговорим нормально. Аня с воодушевлением восприняла его идею и через полчаса они уже сидели за столиком ближайшего заведения. - Лина отдала мне образцы лекарства, - вспоминала Аня,- я долго, очень долго возвращалась через границы. Мне было так страшно, ведь я была совсем одна. А когда добралась в Москву, меня перехватили комиссары "Смерша". Я думала меня отправят в лагерь, сам ведь знаешь - быть в плену хуже, чем считаться убитым. Но они сочли полезным, что я много знаю о планах и привычках немцев. Ну и, конечно, пенициллин сыграл свою роль. В общем меня взяли в Управление, ведь переводчицы с немецкого в годы войны всегда нужны. А ты, Коля, что же было с тобой? - Ничего хорошего, Аня,- помрачнел Николай и одним махом выпил стопку водки.- Ягер ломал меня, как мог и я .. можно сказать сдался. Он какое-то время молчал, и Аня, казалось, все понимала и не торопилась с расспросами. - В общем, как только выдалась возможность, я снова бежал,- расплывчато продолжал рассказывать Коля.- Особисты, конечно долго трепали меня, но я перед побегом кое-что прихватил из секретных документов нацистов, так что, как видишь, теперь я тоже работаю с НКВД. - Я столько плакала, когда вспоминала всех вас,- глаза Ани влажно блестели.- Скажи, а что с ребятами? - Нас всех тогда поймали, и Ягер приказал повесить мой экипаж,- Коля стиснул зубы, вновь вспоминая свое поражение, и снова осушил стопку. Аня опустила голову, не скрывая уже слез. Наконец, справилась с эмоциями, снова смотря на Колю ласковым, понимающим взглядом. - Извини, если я что-то не то спрашиваю,- осторожно начала Аня.- Но мне показалось, я видела в лаборатории Ангелину. Она вернулась с тобой? - Да,- коротко ответил Коля и резко добавил - Давай не будем об этом. - Конечно,- с готовностью ответила Аня.- У нас всех есть то, что мы хотим забыть. Коля не стал ей ничего объяснять. Он бы ни с кем не мог обсуждать трудности своего брака. Эта боль была только его, личное. Но как же хотелось забыться хоть на какое-то время. Он еще раз взглянул на девушку, сидящую напротив него, и читал в ее глазах столько сочувствия и теплой нежности. Возможно рядом с ней он сможет почувствовать исцеление от боли, терзавшей его, словно раскаленными клещами. - Тебя проводить или ты уйдешь со мной? - неожиданно даже для себя, спросил Коля. Аня покраснела и тихо накрыла его руку своей: - Поехали к тебе. Она была нежной, она обнимала его так, словно никогда не отпустит . Целовала так трепетно, словно не могла поверить в то, что он сейчас рядом с ней, живой, реальный. Коля принимал ее ласки, брал с такой готовностью отдаваемую нежность, поспешно и чуть грубовато вжимая податливое тело в диван. Сам же чувствовал, что лежащая рядом ним девушка - совсем не та, что нужна ему. Аня с ее любовью не сможет заменить ему той, которую до сих пор любил он. Уже после их торопливого, немного сумбурного секса, он лежал, словно оглушенный, чувствуя как чужие девичьи пальчики продолжают гладить его, ласкать, как Аня шепчет: - Я до сих пор поверить не могу, что ты жив. Теперь все будет хорошо, я помогу тебе забыть те ужасные годы... Коля, стараясь не быть грубым, вывернулся из ее рук и прошел на кухню. Закурив, тяжело вздохнул, глядя в одну точку перед собой. Расставание с Линой ничего не решит, ему плохо без нее. Выходит он однолюб, и пытаться строить отношения с другой девушкой - значит поступить с ней нечестно. Коля никогда не понимал принципа - стерпится, слюбится. Он хотел любить и такой же любви в ответ. И это было у них с Линой - в памяти, как расплавленным свинцом, навсегда отпечатались ее улыбка, ее голос, вся она - от взгляда до последнего жеста. Нет, он поступил опрометчиво, уйдя из дома. Они должны с Линой поговорить и все выяснить. Коля вернулся, сдержанно кивнув Ане: - Ты спи, завтра же на работу. А я посижу, мне конспект повторять надо. Он ушел на кухню, бесцельно продолжая курить и выстраивать в уме разговор с женой. Однако на следующий день ему не пришлось побывать в лаборатории - предстоял выезд в Подмосковье. Будущих разведчиков ждал тренировочный бой против опытных комиссаров НКГБ. В город он вернулся ближе к ночи и с какой-то робостью теперь крутился во дворе их дома. Грызло чувство вины за проведенную накануне ночь, еще он боялся, что их разговор приведет к полному расставанию. Слишком все оказалось запутанным. Коля невольно вспомнил свои мысли в дни плена, которые помогали ему держаться на плаву - главное, чтобы Лина была счастлива. Он должен выяснить, возможно ли для них простить и принять неприятную правду друг о друге, любит ли она еще его. Коля поднялся на свой этаж, достал ключи. Еще со двора он заметил, что в их квартире темно и решил, что возможно Лина уже спит. Но и откладывать разговор он не хотел. Продолжать мучиться сомнениями и неопределенностью он больше не в состоянии. Дверь тихо скрипнула, пропуская его, и Коля осторожно прошел в спальню. Постель была расстелена, но Лины там не было. Коля вышел в коридор и увидел слабую полоску света из ванной. - Лина,- окликнул он, толкая дверь,- нам стоит погово.. И осекся, увидев неподвижно лежащую в потеках крови девушку. - О Боже,- Коля рванулся к ней, поскользнувшись в крови. Сколько же ее было! он даже боялся предположить, сколько Лина пролежала так. - Что же ты натворила? - в панике бормотал Коля, стягивая с крючка полотенце и пытаясь остановить кровь. Пока ехала скорая, он не мог заставить себя убрать руку с ее шеи, отслеживая слабое биение пульса. Глядя в бледное, как мел, лицо любимой, отчаянно надеялся, что помощь приедет вовремя.***
Штат Вашингтон, осень 1947 г.</i> - Вы готовы ехать, Ангелина? - девушка услышала вежливый голос сотрудницы пресс-службы, приставленной к ней в помощь. - Конечно,- спокойно ответила Лина, бросая последний взгляд в зеркало. Отражение показало элегантно одетую, уверенную в себе молодую женщину. Но она не ощущала сейчас, с таким трудом обретенной, уверенности в своих силах. Ей предстояло вытащить наружу и обнародовать страшные для себя воспоминания. Лина еще раз поправила тщательно уложенные волосы, застегнула пиджак и вышла из номера. В зале, казалось, собрались все журналисты страны. Лина прослушала достаточно много историй людей, чудом переживших ужасы концлагерей, прежде чем заговорила сама. - Ангелина, вы были узницей концлагеря. Вы видели сотни смертей. Расскажите, что больше всего вы запомнили? - Что выбрать? Людей, задыхающихся в газовой камере? Сотни трупов, горящих в крематории? Глаза, в которых читаешь каждый день муки голода, усталость и страх? Немецких солдат, смотрящих на нас как на вещи? - ей было тяжело вновь вспоминать все эти ужасающие вехи своей биографии. - Вы помогали в работе доктору Штраусу? Что входило в ваши обязанности? - Моей обязанностью было находиться рядом с выродком, наплевавшем на клятву Гиппократа и законы. А помощь заключалась в фиксировании записей его чудовищных экспериментов, осмотре подопытных пациентов, разной мелкой работе на уровне наложить швы, обработать раны. Однако чаще всего мне приходилось дело с конечным результатом его опытов - умирающими в муках людьми. Иногда получалось как-то облегчить им последние минуты, но чаще нет, - Лина усилием воли отодвинула воспоминания о ампулах снотворного. - Откуда в таких условиях берутся силы жить дальше? Что с человеком делают моменты подобного ужаса? - Морально держаться мне помогала надежда вырваться из этого ада. Я пыталась бежать не один раз. И раз попытки не закончились для меня удачно, то делала все что могла, пытаясь бороться. Иногда помочь сбежать кому-то еще, или передать на Родину нужную информацию, да даже украсть ампулу обезболивающего для замученного узника - значит не дать себе сломаться. - Ваши смелость и мужество достойны уважения, - обратилась к девушке Первая леди. Но Лина не чувствовала себя героиней - ведь она помнила о поступках, камнем лежащих на ее совести. - Ангелина, скажите а как вам удалось выжить? Или вы все же являлись полноценной помощницей кровавого доктора? - молодой мужчина обличающе сверлил ее взглядом. - Мне удалось выжить чисто случайно,- медленно ответила Лина,- ведь я тоже являлась подопытной для Штрауса. Он хотел вскрыть мой череп и покопаться в мозгах. Считал что вытяжка из мозга рыжеволосой женщины поможет ему обрести бессмертие. - Но это же звучит, как совершенно безумная мысль,- удивленно воскликнул какой-то сенатор.- Неужели он действительно верил в подобную чушь? - Да, верил и, пользуясь полной безнаказанностью, проводил бесчисленные опыты в том числе и такие,- сказала Лина.- Даже сейчас неизвестно точное количество замученных жертв безымянных евреев, цыган, русских. И потому я считаю, что все те, кто творил чудовищные в своей жестокости вещи, не должны уйти от возмездия. Ведь не секрет, что многим нацистским преступникам удалось скрыться. Подобная зараза расползаясь по миру, снова может обрести силу. Мы не должны допустить повторения подобного. - Ангелина, скажите вы подвергались сексуальному насилию в плену? - Лина с брезгливым удивлением посмотрела на молоденькую журналистку с горящими глазами. - Вы не обязаны отвечать,- Первая леди перехватила ее взгляд. - Сексуально насилие, вас это волнует? - с насмешкой посмотрела Лина в лицо девушки.- Мы здесь уже не один час говорим о бессмысленной жестокости, о заморенных голодом людях. О людях которых сотнями отправляли в газовые камеры, просто для того, чтобы очистить пространство для выродков возомнивших себя венцом творения. О людях, жизнь которых не стоила ничего в глазах тех, кто считал себя вправе творить с нами такое. Сожженные заживо, отравленные различными ядами, умирающие от тяжелых болезней без малейшего лечения, забитые до смерти - вот настоящие жертвы нацизма. На фоне этого ваш интерес выглядит просто издевательством. - Мы благодарны вам за искренность и за то, что открыли нам свою историю,- с уважением обратился к девушке сенатор. - Безусловно вы дали правильный посыл. В свою очередь, могу сказать, что наше правительство будет проводить тщательное расследование, не допуская укрывательства нацистских преступников на территории страны. Лина возвращалась в отель, устало откинувшись на сидение в такси. Она смогла справиться с нахлынувшими воспоминаниями. И безусловно за это стоит, как бы это дико ни звучало, благодарить ее нервный срыв двухлетней давности.flashback
Лина пришла в себя в больнице - и поначалу ее не волновало, что дальше будет. Седативные делали свое дело - вечный туман перед глазами и гробовое спокойствие можно было назвать спасением. Не чувствовать ничего. Полностью раствориться в пламени агонии. Без чувств. Без удушающего отчаяния. Блаженная пустота. Уже позже она узнала, что ей светила клиника для больных с психическими расстройствами, куда собирался отправить ее Волков, чтобы замять произошедшее. И как ей повезло, что больнице где она лежала в закрытом отделении, ее случайно нашел старый друг семьи - профессор-невролог Егоров. А тогда она даже не удивилась, когда Илья Николаевич оказался в ее палате. - Лина, деточка, это же немыслимо! Меньше всего я ожидал тебя встретить при подобных обстоятельствах,- он с отеческой тревогой склонился над девушкой.- Ничего, моя маленькая, мы справимся. Как-нибудь решим причины, почему ты оказалась здесь. Разумеется и речи больше не было о том, чтобы отправить ее в психушку. Пользуясь своим влиянием - ведь он безупречно лечил всю партийную элиту, Егоров добился перевода Лины в тихий санаторий в Подмосковье. И практически поселился там, взяв девушку под опеку. Поначалу Лина молча наслаждаясь покоем. Сон, свежий воздух, тишина хвойного леса действовали умиротворяюще. Ее порезы зажили довольно быстро и физически девушка была уже здорова. Но глубокая депрессия продолжала разъедать изнутри - душевный надлом читался в ее глазах, жестах, упорном нежелании ни с кем разговаривать. Разумеется в Советском Союзе никто не слышал о таком понятии, как психоанализ. Профессор Егоров действовал, исходя из многолетнего опыта и знаний души человека. - Ангелина, ты можешь приходить в себя сколько потребуется. Но чтобы нервный срыв не повторился, ты должна позволить тебе помочь. Ты же знаешь, я сделаю все, что потребуется. Но для этого я должен знать, что с тобой случилось. Расскажи мне, что сочтешь нужным, вытащи из себя всю боль, все страхи. -Это так тяжело пытаться убежать от того, что преследует тебя везде,- прошептала девушка. Она отмалчивалась не один день. Илья Николаевич готов был терпеливо слушать ее часами и постепенно она позволила прорваться тому, что годами копилось в душе. - Я никогда не смогу избавиться от чувства вины - мне приходилось вместо помощи давать людям летальную дозу снотворного. Я пыталась помочь, но люди все равно гибли. Я слабая, никчемная, я не смогла умереть, не сдаваясь,- рыдания очищающим катарсисом прорвали глухую стену многодневного молчания. - Самый сильный инстинкт человека - выжить. И ты не должна винить себя за это. Ты никого не предала, не сделала по-настоящему чудовищных поступков,- Егоров спокойно анализировал ее исповедь.- Как врач, я прихожу в ужас от того, через что тебе пришлось пройти. Но если тихая смерть без боли могла остановить бесконечные муки, тогда это спасение. Это все, что ты могла сделать на тот момент и ты должна принять этот факт. - У меня был ребенок - его отцом стал немецкий генерал,- тихо признавалась она, скрутившись в болезненный комок. Слова с трудом давались ей, но произнесенная вслух неприглядная правда постепенно приносила освобождение. - При побеге Николай не позволил мне забрать сына. Я все время слышу детский плач, я с ума схожу от мысли, что мой малыш навсегда для меня потерян. - Лина, потеря ребенка большое горе,- Егоров ласково гладил ее по голове.- Но тут уже ничего не сделаешь. Жизнь такая - ведь Николай хотел прежде всего защитить тебя. Что могло ждать у нас в стране полукровку-немца? Его отец позаботится о малыше должным образом. Многие переживали потерю детей и до тебя. Вспомни свою мать. А ты должна быть рада, что твой ребенок жив. Ты молодая здоровая женщина, у вас с мужем еще будут другие дети. Пройдет время и эта боль отпустит тебя, пустота заполнится новыми эмоциями. - Коля...я больше не знаю, будем ли мы вместе. Все время я считала, что мы любим друг друга. Только это и помогало морально держаться, пока мы были в плену. Я знаю, это чудовищно, это неправильно, но мне сейчас больно из-за чувств, которых не должно быть. Тот мужчина, немец. Он насильно удерживал меня рядом все это время. Я ненавидела его, я пыталась при любой возможности сбежать. Но потом... он стал для меня значить гораздо больше, чем презираемый враг - Лина беспомощно смотрела на старого друга их семьи, которого знала с детства. Ожидая в любую минуту на свои признания осуждающего взгляда или гневной отповеди. - Я была рядом с ним не один год, и за это время слишком многое изменилось. И все же я оставила его, потому что это было правильно. Во взгляде старого профессора она не увидела ни презрения, ни отвращения. На его лице ясно читались многолетняя мудрость, понимание и сочувствие. - Это очень сложный вопрос, детка. Ты оказалась в обстоятельствах, когда насилия было невозможно избежать. И от тебя здесь ничего не зависело. Ты была в изоляции и все общение сосредоточилось на нем - постоянная опасность, рождение ребенка невольно сближают людей. Невозможно чувствовать все время одну ненависть. Нам свойственны и другие эмоции и это делает нас людьми. Но при этом ты все равно понимала, что такие отношения ненормальны и все сделала правильно - оставила этого человека. А насчет своего мужа - ты зря считаешь, что у вас все кончено. Да, он страдает, узнав то, что его ранило. Но он почти каждый день топчется у меня под дверями, чтобы услышать хоть два слова о тебе. Безусловно, это только твое дело - дать вам еще один шанс или расстаться окончательно. Ты должна сейчас работать над другим. Четко уяснить, что нельзя жить прошлым. Оставить все за спиной. Представь что ты метлой сметаешь все мысли, все воспоминания и негативные эмоции в одну кучу. Затем представь коробку, куда убираешь это все. Представь, что эту коробку прячешь на самую дальнюю полку антресоли. Да, ты знаешь что это все было, но оно больше не должно мешать жить настоящим. И в первую очередь ты должна простить себя за все, за что считаешь виноватой. Нельзя убежать от своих воспоминаний, но ты можешь научиться жить с ними.***
Лина даже не заметила, как пролетели дни ее командировки - встречи с журналистами, присутствие на официальных мероприятиях. В последний день перед ее вылетом домой, Лина с удивлением столкнулась в фойе отеля с еще одним человеком из своего прошлого. На нее неверяще смотрел профессор Флемминг: - Лина! Это действительно ты? - Никогда бы не подумала, что встречу вас здесь,- улыбнулась Лина, обнимая профессора. - Я приехал на встречу с заокеанским коллегой. А ты не хочешь ничего мне рассказать? Я все-таки не чужой, растил тебя не один год. Ты сбежала и с тех пор я только мог гадать, что же случилось с безрассудной девчонкой? - Моя история довольно длинная,- вздохнула Лина,- и я не откажусь от чашки чая и какого-нибудь пирога. Давайте прогуляемся, здесь недалеко есть по странному совпадению русская чайная. Профессор внимательно слушал ее, попивая чай. Покачал головой: - Я даже не сержусь на тебя за то, что ты прихватила образцы пенициллина. В конце концов ты полноправно участвовала в его разработке. Но разве стоила эта авантюра того, что произошло с тобой? Ты попала в эпицентр войны, перенесла плен. И теперь опять оказалась в стране, погубившей твоих родителей. - Александр, мы не можем заглядывать в будущее,- слабо улыбнулась Лина.- Тогда мне казалось важным то, что я делаю. Мне трудно сейчас сказать поступила ли я бы снова точно также. Наверное эти испытания сделали меня сильнее. У вас в лаборатории я бы осталась тихой мышкой, не вылезающей из кипы бумаг. - Ты? Тихой мышкой? - искренне рассмеялся профессор.- Возможно, родись ты истинной англичанкой, тогда да. Но ты всегда была, как это у вас говорят, в тихом омуте большие черти? Упрямая, принципиальная девочка, заявившая мне с порога, что ей не нужен другой отец и потребовавшая не называть ее деткой. - Я была ужасна,- смущенно улыбнулась Лина.- Была так зла на весь мир за то, что моей семьи больше нет. А вы действительно старались заменить мне отца. Они помолчали, допивая чай. Лина с удовольствием доедала яблочный пирог. - И все же, что я могу я для тебя сделать? - Флемминг проницательно посмотрел на нее.- Ты можешь вернуться со мной в Англию. Пока ты здесь, тебе не помешают это сделать ваши гэбисты. А уже в Лондоне восстановить документы не составит проблемы. Лина задумалась. Еще два года назад она и мечтать не могла о таком благополучном решении ее проблем. Но сейчас - нет. Она вернется к своему мужу, она просто не имеет права так поступить с ним. Тем более у них будет ребенок. - Возможно вы опять назовете меня глупой девчонкой, но я вернусь в Союз.***
Лина, не спеша, возвращалась в отель. Стояла роскошная теплая осень, и сейчас днем солнце мягко подсвечивало желтеющие листья. Лина блаженно зажмурилась, подставляя лицо под мягкие лучи. - Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь! Мой муж, с ним что-то случилось, он не может дышать! Навстречу Лине из-за деревьев бежала молодая женщина - в ее глазах была настоящая паника. Лина сразу отреагировала: - Успокойтесь, давайте пройдем, я посмотрю, что можно сделать. Девушка встревоженно смотрела на нее, словно не понимала о чем ей говорят. Она схватила Лину за руку, настойчиво увлекая за собой. Лина решила, что девушка сильно испугана и спокойно позволила вести себя, продолжая говорить с ней. - Что делал ваш муж перед тем, как ему стало плохо? - Все было хорошо, мы устроили пикник, и вдруг он стал задыхаться,- испуганно отвечала девушка. - У него есть какие-то заболевания? - пыталась выяснить Лина.- Я врач и мне стоит знать, чтобы быстрее помочь ... Они как раз зашли за деревья, но полянки с пикником она не увидела. Лина, нахмурившись, повернулась к спутнице: - Простите, я не понимаю, что проис.... Она слишком поздно заметила перехваченный взгляд девушки куда-то за ее спину. Прижатый к ее лицу платок, со знакомым запахом эфира вызвал у Лины настоящую панику. Что, черт возьми, вообще происходит? Если бы ее хотели ограбить могли бы просто выхватить из рук сумочку. Девушка, помня о своем малыше, стала отбиваться с непонятно откуда взявшейся силой. Пинала человека, державшего ее крепкой хваткой, пыталась сбросить руки, душившие ее этим платком. - Давай лучше я,- совершенно другим спокойным тоном деловито предложила сообщнику девушка, подходя к Лине, плотнее прижимая ткань к ее лицу.- А ты держи ее крепче, вон как пинается! Лина отчаянно пыталась вдохнуть воздух, вырваться из опутавших ее рук, хотя бы закричать. Но все это было уже бесполезно - сознание померкло, она обессиленно обмякла в чьих-то руках, успев подумать, что должна любой ценой защитить своего ребенка.