Как я пойму, что изменился?

Свежий запах ночной улицы ничуть не остужал голову, Шимазаки часто и шумно вдыхал холодный влажный воздух, но от этого все внутри горело еще больше. Окружающий мир в мгновение померк для него, стал неразличимым белым шумом в тот самый момент, когда он услышал слова, которых никак не ждал. Рё так и не уловил, в какой момент он перестал слушать и оказался в совершенно другом месте, так и не понял, где именно он оказался. Сейчас он судорожно хватал ртом ночной воздух, сжимая пальцами свои волосы до боли. — Почему, почему, почему, — замкнутым кругом проносилось у него в голове. Губы до сих пор горели, и Шимазаки не отпускало ощущение, что это все какой-то нелепый сон. Он не мог вот так все испортить. Не мог ошибаться. Почему все так вышло. Почему. — Черт возьми, где же я, — в глубине души наконец отозвалась тихая наступающая паника дезориентации. Все, что Рё сейчас слышал — свое прерывистое охрипшее дыхание, которое заполняло собой все пространство, отдавалось звенящим гулом в ушах и все больше выходило из-под контроля. Вязкий клубок не совсем понятных ему чувств тупыми ножами откликался в груди, не оставляя ни единого шанса прийти в себя. Что делать в таких ситуациях, как потушить внезапно вспыхнувший улей внутри? Избавиться от чертового шума, выпасть обратно в реальность, хоть на мгновение найти самого себя. Воспаленный разум Шимазаки выдал единственно верную мысль, на которую он в тот момент был способен: — Надо выпить. Ночной бар встретил его непривычной тишиной. Рё шумно опустился на стул и, пристроив локти на барной стойке, зарылся в них головой. Звон стакана, опустившегося на столешницу, шелест крышки, скручиваемой с бутылки, тихое журчанье алкоголя и тонкий запах пряного рома — бармен уже давно знал, что наливать. Шимазаки, не вдыхая, осушил сначала один стакан, а потом и любезно налитый второй. Горло мгновенно вспыхнуло от такой безрассудности, а по всему телу волнами стало накатывать расслабляющее тепло. Медленно расплываясь по столешнице, Рё начал приходить в себя, и уже третий стакан пошел не так быстро. Шимазаки все поворачивал его у себя в руке, о чем-то задумавшись и прислушиваясь к, казалось бы, пустому бару. Наконец, когда холодный лед коснулся его губ, он аккуратно поставил стакан, шумно выдохнул и запустил обе руки себе в волосы, растирая виски. — Что ты здесь забыл? — хрипло и непривычно для Шимазаки прозвучал его же голос. Конечно же, как он мог не заметить раньше. Едва уловимый горький запах табака и затаенное ровное дыхание однозначно не принадлежали самому бармену. Тонкий щелчок зажигалки, тихое шипение задымившейся сигареты, пара мягких шагов, и на барный стул в метре от него опустился последний человек, которого Шимазаки ожидал здесь встретить. — Ты знал, что здесь еще и отличный табак продают? — невозмутимо начал Джозеф. Рё все еще цеплялся за почти испарившуюся перспективу игнорировать то, что вырвало его из раздумий. Осушив еще один стакан, он потянулся через барную стойку, а после задумчиво уставился куда-то, гоняя добытой соломинкой оставшийся лед по дну. — Будешь? — не теряя энтузиазма, выпалил Джозеф, протягивая бывшему коллеге сигарету. Шимазаки лениво повернулся к неугомонному собеседнику и, аккуратно взяв у того сигарету, уткнул ее в таявший лед в стакане. Разочарованный вздох. Где-то в глубине души ему полегчало от накаляющейся раздраженности правительственного пса. — Выглядишь уставшим, разве что-то может по-настоящему волновать тебя? — не теряя самообладания, возобновил разговор Джозеф, — даже с коллегой повидаться не рад. Шимазаки ответил очаровательно широкой улыбкой на короткий смешок собеседника. Не было смысла поддерживать этот диалог, нужно было лишь ждать, когда Джозеф наконец выложит все карты. — Кстати о коллегах, — выпуская облако дыма, протянул эспер из правительства, — не желаешь посотрудничать? — заискивающе добил он. — Так вот к чему прелюдия, — приглушенно усмехнулся Рё и как-то непроизвольно отрицательно покачал головой. Нет, он еще не настолько отчаялся, чтобы окончательно удушить свои надежды на веселье и шагнуть в тихую пресную жизнь госслужащего. — Предвосхищая твою реакцию, я должен напомнить тебе кое-о-чем, — не дождавшись окончательного ответа, продолжил Джозеф, — ты опасный военный преступник, вряд ли тебе светит спокойная жизнь не под крылом государства. Он еще что-то говорил, говорил много и напористо, но Шимазаки снова провалился в свои мысли и слышал лишь жалкие обрывки. Он уже все для себя решил. «Ты можешь причинить вред многим людям…», — да, пожалуй, сначала он уедет в какой-нибудь Амстердам и как следует там оторвется, — «…мы не могли тебя игнорировать», — возможно, найдет себе кого-нибудь, чтобы отвлечься, — «на это готовы закрыть глаза, если ты…», — даже если других эсперов не подвернется, всегда можно повеселиться, вписавшись в мафию, — «это большой успех, что я тебя нашел», — наверное, быть наемным убийцей действительно весело, — «…и правда, не зря я зашел в тот цветочный магазин». Стоп. — Ч-что ты сказал? — Шимазаки будто ледяной водой окатили. Джозеф вдруг резко умолк, и в баре повисла первозданная мертвая тишина. Цветочный магазин. Буквально за секунду на Шимазаки упала тяжелая волна осознания. И одна жалкая секунда отделяла что-то болезненно теплившееся в груди от разгоревшегося там пламени агрессии и ненависти. Он понял, в чем была причина. Весь мир вдруг резко сузился до одного прогнившего человека, который своими действиями определенно испортил Рё жизнь. Еще секунда, и тело само сорвалось с места в порыве дать выход тому, что клокотало внутри, подступая к горлу. В один прыжок Шимазаки оказался на бывшем месте собеседника. — Ну конечно, — внутренне усмехнулся он. Каким бы опытным бойцом ни был Джозеф, его навыки однозначно меркли на фоне телепортации противника. Преодолев хаотично быстро вырастающую стену из затвердевшего дыма, Шимазаки в мгновение оказался у него за спиной. Длинные цепкие пальцы грубо схватили теплую шею, сжавшись так сильно, что у эспера из правительства перехватило дыхание. Удар. Еще удар. Звук бьющегося стекла, жалобный скрип дерева, Шимазаки, не задумываясь прикладывал противника головой обо все, что попадалось под руку. Наконец, вложив чуть больше сил в удар, Рё разжал руку, и тело Джозефа с треском пробило барную стойку. Кровь кипела, а взрыв адреналина ударил по мозгам. Сквозь сбивчивое рваное дыхание Шимазаки прорычал почти в пустоту: — Что ты ему сказал? — он слышал, как другой эспер пытался встать, — что ты с ним сделал? Хватаясь за разъезжающиеся стулья и обломки стойки, Джозеф тяжело поднимался и в какой-то момент неестественно уродливо засмеялся. — Не знал, что тебя это как-то заденет, — сплевывая кровь, прохрипел он, — в любом случае, теперь этот рычаг давления уже неважен. Шимазаки никогда не ненавидел. Он мог решить любую проблему, и судьба никогда не загоняла его в угол. Однако в тот момент все его чувства сконцентрировались в опасный густой клубок ненависти к одному лишь только человеку, который, как казалось, и есть воплощение самой большой несправедливости и зла, мешающего жить. А этот человек, криво улыбаясь, бормотал что-то про «завербовать или ликвидировать», и окровавленными губами ловил только что зажженную сигарету. — Твоя смерть несказанно меня позабавит, — пронеслось в голове у Шимазаки прежде чем он, неспешно размяв шею, развалистым шагом двинулся в сторону эспера.