Как я пойму, что изменился?

Ботинок очень не вовремя предательски соскользнул с извилистого корня, и в следующую секунду Минегиши размашисто упал прямо в чавкающую грязь. Все тело ныло, а лицо загорелось еще больше от новых ссадин, но останавливаться было нельзя. Опираясь на вязкую почву, он с трудом поднялся, и заплетающиеся ноги понесли его дальше. Мокрые растрепанные волосы, закрывающие обзор, горящие легкие, мышцы, которые вот-вот откажут — все это было неважно, главное — не останавливаться. Боковым зрением Минегиши заметил, что вокруг резко потемнело, а небо начало затягиваться тяжелыми багряными тучами. Дело плохо. «Успею, сейчас точно успею». Рваный вдох. Потяжелевшие ноги едва передвигались, он был на пределе, но останавливаться было категорически нельзя, только не сейчас. В глазах начинало темнеть, голова кружилась, и Минегиши уже почти не видел, куда бежал. Еще один короткий затрудненный вдох. Шаг. Нога резко опустилась ниже, и ее окутало холодной мутной водой. Попытки удержать равновесие ни к чему не привели, и тело по инерции опустилось вперед. Каждую горящую от усталости клетку сковало то ли от ужаса, то ли просто от холода. Минегиши едва успел закрыть глаза, когда его всего обволокло топкой беспросветной водой. «Выплыть, надо срочно выплыть, иначе я захлебнусь» Проклятое тело не слушалось, а конечности как назло онемели и лишь усугубляли ситуацию. Минегиши чувствовал звон в ушах, он медленно погружался глубже. Легкие нещадно горели, и организм требовал живительного кислорода. Вдох. Он непроизвольно закашлялся и окончательно потерял контроль над ситуацией. Вдох. Холодная вода хлынула в горящие легкие, обжигая грудь изнутри. Горло буквально разрывало, а мозг парализовал всепоглощающий приступ паники. Минегиши не почувствовал, как его ногу обвил кривой скользкий корень и с силой выбросил его из мрачного затягивающего болота в бордовое небо. В следующий миг он почувствовал сильный удар под ребрами, и возникший рвотный рефлекс быстро привел рассудок в действие. Хватаясь мокрыми руками за толстый сук уродливого дерева, на котором он оказался, Минегиши надрывно кашлял грязной водой и пытался отдышаться. Невзирая на полученные занозы, он отчаянно держался за выступы на ветке, с ужасом осознавая, что его окружало лишь бездонное багровое небо, а далекую землю закрывали тяжелые свинцовые облака. Не до конца приходя в себя, Минегиши почувствовал приступ беспричинного первобытного страха, сковавшего его тело. Он не мог пошевелиться или как-либо себя защитить, когда почувствовал ледяные руки, сомкнувшиеся на своем горле. Оставалось лишь застыть в немом крике и осознавать свою беспомощность снова и снова, слушая хриплый, режущий уши голос. — Как поживаешь, насекомое? Вдох. Минегиши открыл глаза и еще долго смотрел в холодную пустоту магазина. Еще пару раз глубоко вдохнул воздух с ненавязчивыми примесями цветочных запахов и почти с облегчением выдохнул. Так, Минегиши обнаружил себя спящим в не самой удобной позе на гостевом диванчике. Все тело и правда нещадно затекло, и потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и сесть, преодолевая давящую головную боль. Задумчиво перебирая мягкий шарф, накинутый на шею, он понял, что уснул, так и не собравшись домой. Неловко потянувшись, он напряг заспанные глаза и посмотрел на часы: пять утра. Идти домой точно не было смысла, да и совершенно не хотелось, так что Минегиши медленно поднялся с дивана, накинул на себя пальто и пошел развеяться перед работой. Освещенная тусклыми фонарями осенняя улица встретила его холодно и недружелюбно. Флорист поежился и, изрядно покопавшись с широким серым шарфом, закутался в него так сильно, что казалось, будто он хотел спрятаться в мягком трикотаже от всего внешнего мира. Немного проснувшись от прохладного влажного воздуха, Минегиши заметил, что улочки, по которым он шел, изрядно заволокло туманом, что вкупе с унылыми почерневшими деревьями, сбросившими последнюю листву, ввергало город в самую серую и промозглую пору года. Едва ощутимый моросящий дождик бодрил, но не достаточно, чтобы Тошики отошел от недавнего сна. Он шел по мокрому асфальту в абсолютной прострации и отрешенно смотрел на тротуар перед собой. — Чертов дух, — это все, что кружилось у него в голове после пробуждения. Минегиши поймал себя на мысли, что страх и бессонница уже давно вошли в привычку, и ничего, кроме усталости, он в последнее время не ощущает. Осознание того, что кошмары душат его каждую ночь независимо от поступков, погружало его в океан тотального безразличия. Флорист с едва заметной ухмылкой вспомнил, что буквально пару месяцев назад он был готов оборвать свою жизнь, лишь бы не встречаться с этим существом каждую ночь. Он вспомнил, как сильно паранойя калечила его психику каждый вечер, а неиспробованных снотворных и успокоительных в местных аптеках со временем просто не осталось. Минегиши размеренно шагал по серому утреннему городу и, поеживаясь в уже немного промокшем пальто, отчаянно тонул в глубокой апатии и равнодушии к своей жизни. Наконец, он дошел до круглосуточной кофейни, в которой он в последнее время часто засиживался с книгами и уже успел стать постоянным клиентом. На кассе его встретила незнакомая ранее приветливая девушка и спросила, что он будет заказывать. Монотонно отчеканив привычное «латте без сахара, пожалуйста», Минегиши уже собирался оплачивать, как вдруг бодрый женский голос спросил: — Вам добавлять карамельный сироп? «Карамельный сироп. Как же я ненавижу карамель», пронеслось у него в голове. — Да, пожалуйста, — почему-то ответил Минегиши. Усевшись за дальний столик у окна, Тошики стянул с плеч потяжелевшее пальто и попытался согреться стаканом непривычно сладкого кофе. Он и правда терпеть не мог этот приторный сироп. Но Шимазаки любил. Очередное бесполезное знание, приобретенное за пару лет работы с ним. Минегиши почти с теплотой вспомнил, что еду в команде всегда приходилось заказывать ему, так как он был, пожалуй, наименее пугающим для персонала и умел разговаривать с людьми. Сделав очередной глоток обжигающего сладкого кофе, он откинулся на спинку диванчика, и его лицо резко помрачнело. «Шимазаки.» «Он и правда был влюблен в меня все это время?» Внезапно накатившие воспоминания довольно быстро сделали этот факт очевидным для Минегиши, и у него уже не оставалось сомнений, что их спонтанная близость не была случайностью. Тошики поймал себя на мысли, что он так и не задумался всерьез о том, что должен сейчас чувствовать Рё. Подобные проявления человечности и чувств явно были не свойственны ему раньше. «Человечность.» «Ты всерьез считал его монстром даже после того, что произошло? Ты стал настолько эгоистом, что так ничего и не понял?» Очередное осознание того, какую боль он причинил этому человеку, вылилось на Минегиши ведром ледяной воды. Он апатично смотрел на светающую улицу за окном и пил уже ставший ему противным кофе. У него не было шансов на прощение. Не было возможности все починить и сказать слова, которые он так и не сказал. Он знал, что в этот раз Шимазаки не даст ему такой возможности. Уже выходя из кафе, Минегиши поморщился от так некстати выглянувшего солнца и начал привычно возиться с шарфом. В тишине просыпающегося города раздался отдаленный крик кого-то из редких прохожих. «Показалось?» Минегиши поднял голову и стоял еще минуту, вслушиваясь в тихие, почти неживые улочки. Звук бьющегося стекла совсем рядом заставил его резко дернуться и обернуться. Сразу у нескольких припаркованных на улице машин тревожно завопила сигнализация. «Что за…» Отчаянно напрягая глаза, чтобы разглядеть что-то в еще не рассеявшемся тумане, Минегиши сорвался и побежал на звук. Его не отпускало предчувствие чего-то ужасного.