***
— Дочь знаменитого Героя №6, который владеет землей и считается Богом Земли, — авторитетно сказал он. — Я слышал о нем — замечательный герой с блестящей историей и карьерой. Сильный, могущественный, справедливый. А вот как отец — какой он? Такая же бесхребетная сволочь, которая каждого злодея лишала головы? Он бескорыстно занимался несчастным маленьким ребенком, пытался сделать из неё Номер один, а в итоге получит нож в спину. Какая прекрасная история бы получилась! Капюшон не позволял взглянуть на помещение и людей, которые находились здесь. Рядом стоял он, как можно чаще старавшийся подбодрить её, кладя руку то на спину, то на плечо. Она чувствовала его напряжение. Незаметно дёрнула головой так, что край капюшона сдвинулся назад и открыл маленький кусочек происходящего. Вход у лестницы в узкое, как коридор, помещение без дверей, разделенное перегородками на три части. Два окна в конце выходили на пожарную лестницу, все остальное помещение упиралось в глухую стену соседнего дома. Круглый стол, за которым сидели знакомые лица. И Тошитсу узнала того, кто говорил о её отце. Он сидел со скучающим видом, закинув ноги на стол и покачиваясь на стуле. — Сегодня идёт разговор о том, насколько мы можем доверять технологиям, которые окружают нас, и правительству, которое регулирует их использование, — помахал рукой главный, чуть-чуть откашлявшись. — Вместе мы можем найти лучший баланс, положить конец массовой слежке и напомнить правительству о том, что, если оно действительно хочет знать, что мы чувствуем — всегда дешевле спросить, чем шпионить. Тот, кто изначально задирал Тошитсу её отцом, окинул присутствующих взглядом и самодовольно закинул ноги на стол, откинувшись на спинку кресла. Уставившись в потолок, он резко поставил ноги на пол, переместив локти на стол и соединив кончики пальцев, а через секунду резко подскочил с места, поправляя свое пальто. Хлопнул в ладоши, будто бы к чему-то готовился, вприпрыжку подошёл к ней, натягивая безумную улыбку человека, наделенного безграничной властью. Она чувствовала на себе леденящий взгляд. Взгляд тёмных глаз всегда казался обращенным внутрь, сосредоточенным на себе, а то и просто скрытным. Голубые же глаза распахнулись навстречу собеседнику, отчего тот немедленно почувствовал свою исключительность. Да, они голубые, на самом деле. Она передёрнула плечами. — Как твои дела? — прошептал он, касаясь губами её уха. Наверное, её дыхание замёрзло, и отчаяние, будто капля чернил в кристально чистой воде, расползалось в безмятежности. — Зажили раны? Тупой уголек возможности тлел в районе брови, ноющие вероятности кололи за ушами и в основании черепа, а напряженный, действующий на нервы итог раздирал виски. Он улыбнулся и сделал шаг в её сторону. Между ними резко возникла рука. Нельзя, чтобы он к ней подходил, если ещё приблизится, то он потеряет нить реальности, а мозг ему нужен. Остановив его, он поморщился, будто бы его ударили. Всего на секунду в его глазах промелькнуло разочарование, но он быстро спрятал её за улыбкой. Он протянул руку — неестественно фиолетовую, шершавую, чем-то напоминающую горелую плоть, —положил на его предплечье и легонько отодвинул, давая понять, что всё будет хорошо. — Давай не будем давить на неё прошлым, — в его голосе был оттенок нескрываемого интереса. Теперь Тошитсу смогла его разглядеть. Высокий, странно выглядящий мужчина средних лет с выделяющимся длинным, острым носом и выступающим подбородком, а также маленькими темными глазами и короткими рыжевато-каштановыми волосами. — Прошлое должно оставаться в прошлом. Вижу, вы знакомы? Может, посвятишь нас? — Знакомы! — воскликнул собеседник с лёгкой озорной ухмылкой, раскинув руки в стороны и обращаясь к сидящим за круглым столом. — Больше скажу! Мне удостоилось с ней сразиться. И, честно говоря, — его голос был резким и властным. Он повернулся к ней снова, не скрывая злорадной улыбки, и коснулся своей щеки, будто бы что-то вспоминая, — она сильна. Неудивительно, ведь есть в кого, — внезапно он взял её за шиворот пальто и потянул, грубо прижимая к себе, а второй рукой подхватил её за локоть, не давая возможности сопротивляться. Это был взгляд со шкалой терпения, в котором читалась смерть по достижении определённого уровня. Он снова потянулся к её уху и прошептал: — Помнишь, я тогда сказал тебе, что ещё увидимся? Тоши облегченно задышала, увидев в стороне Аояму. Злодей скривил гримасу и злобно осмотрел каждого, но его эмоции резко поменялись — он заулыбался, расслабленно выпрямился и помахал им рукой. — Жалко с вами прощаться, детишки, но моё время истекло. Бакуго Кацуки схвачен. Первый ударный отряд! Миссия по захвату завершена! Кстати, да. Ты не плоха. Встретимся ещё! В носу защекотало пламенем. Он сильнее сжал её локоть, так, что слои одежды начали сжигаться и затрагивать кожу руки. Жгучая боль отразилась не только на сжатом им месте, но и распространилась по всей руке, захватив и плечо. Она была как жгучее пламя, до которого ты дотрагиваешься без причины и сгораешь полностью. Его пламя. Пламя Даби. Скрепя зубами, она глухо ответила сквозь зубы: — И я рада тебя видеть. Стояла та особая, тяжелая, глуховатая тишина, которая бывает, когда несколько человек молча сидят вокруг больного. Уже начинало светать, воздух в комнате как будто медленно линял.***
Чем более странным нам кажется сон, тем более глубокий смысл он несет. Глубокий сон сбил настойчивый звонок смартфона, который лежал в её руках. Тошитсу не заметила, как пролетели часы. Она сидела за столом в своей комнате. Перед её носом лежал тетрадка и учебник по физике, рядом — закрытая пачка мела, по просьбе Момо привезенную ее отцом из командировки. Заграничный мел. Какой он, интересно, на вкус? Она боязливо уставилась на экран телефона и уже была готова увидеть предполагаемое имя абонента, но на удивление это оказался не тот, о котором думала. «Всемогущий, — при мысли о нем в голове всегда всегда появлялся его образ: худощавый, жилистый, лохматые волосы. От него всегда веяло теплой и добротой. — Последний раз мы виделись перед Рождеством, даже раньше. Не помню». Потянув значок трубки телефона в сторону, Тошитсу прислонила телефон к уху: — Да? — Юная Джишин, — голос Всемогущего особенно притягивал её своей теплотой, — не отвлекаю? — Нет-нет, что вы... — Как твои дела? Видел твой дневник практики, — его голос прозвучал щебетом горных птиц, которые, проснувшись, приветствуют новый день. — Должен сказать, что ты большая молодец! — Спасибо! Практика и правда в этом году получилось очень... — Тошитсу выждала паузу. — Плодотворной. — Так держать! Ты очень способная и сильная девочка, — это звучало как «Сегодня будет ясная погода». — Я хотел вас собрать сейчас. Хотел бы кое-что прояснить. — Что-то случилось? — Нет-нет, — опередил её Всемогущий, — это касаемо причуды юного Мидории. Позовешь их? — Да, конечно. — Тогда, как обычно, в кабинете. Всемогущий положил трубку. Она тряхнула головой, откидывая волосы назад, и с решительным видом положила голову на стол. Кругом воцарилась гробовая тишина. Её будила тишина. Тишина, которая давила на ушные перепонки, материализовалась, превратившись в сгусток серого полотна, как дым, заполняющий её легкие, как туман, скрывающий комнату от её глаз, как бетонная плита, придавливающая к постели. «Ладно-ладно, я встаю». По коридору и с первого этажа доносились голоса одноклассников, которые что-то делали в гостиной; чей-то топот — кто-то за кем-то бегал, угрожая, что кого-то убьет; приглушённо играла чья-то гитара; кто-то пел, кто-то спал. Здание академии кипело жизнью. Здесь всегда было чем заняться. Пройдя лестничный пролет и зайдя на запретное крыло, в котором находились комнаты мальчиков, Тошитсу вытащила из-за спины схваченную тетрадку, как бы показывая, что она тут по делу. Она косо глядела на камеры, которые были развешаны по коридору. Красные диоды мигнули, и камеры начали поворачиваться вслед за ней. Тошитсу встала напротив комнаты и хотела постучать, как вдруг услышала какие-то непонятные голоса. «Там же живёт Киришима», — убедилась она по надписи на двери, которая была «мужественно» покрашена. После знакомых голосов девочек, на нее обрушилась волна удивления и смущения. — Так тебе надо, дурак! — Эй, не трогай там... Нельзя! — узнала голос Эйджиро. — Изуку, не суй туда! Она смутилась, вспыхнула и шепнула: «Ни за что!» — И что ты тут делаешь? — грозно произнес кто-то, будто бы спалил её за чем-то грязным. Тошитсу закусила нижнюю губу. Она бы сдвинула веки еще плотнее, лишь бы не спугнуть хрупкий призрак покоя, примостившийся сзади нее. В дверном проёме стоял Кацуки. Одна рука в кармане тренировочных черных штанов, во второй — учебник по физике. Он с претензией смотрел на Тошитсу, ожидая от неё ответа. Пока та молча стояла, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями, Кацуки начал «стрелять» глазами на движущиеся камеры. Он почувствовал, как на нем фокусируется зум, а после раздражённо выдохнул, нахмурив брови, но вдруг услышал голоса из соседней комнаты. По-злодейски улыбнувшись, Кацуки поняв, из-за чего она в ступоре, произнес: — Там люди занимаются лабораторной работой по химии. — Да как ты получил из Mg(OH)2 — CL^2?! — возмутился Эйджиро, что-то кинув в дверь, которая задребезжала в ответ. — Так ты посмотри в начало цепочки. Там MgCO^2... — ответила Мина. В её голосе не было и капли юмора. Сама серьезность. — Там же MgCO^3... — Да, Киришима, химия не твое! — Ты пришла, чтобы я помог тебе с физикой? — спросил Кацуки, сделав акцент на последнем слове и качнув головой в сторону камеры. — Знаешь, да. Было бы неплохо, — Тошитсу всегда думала, что она актриса и играет какую-то роль. Честно, она и сейчас это практикует. — Я не понимаю задачу №167. Кацуки махнул рукой себе за спину и пропустил её вперёд, предварительно положив руку на ручку двери. Тошитсу сжалась, проскользнув в образовавшуюся щель, стараясь не задеть его, и, только пройдя в спальню, с облегчением выдохнула. Она кинула свою тетрадку на его заваленный тетрадями и учебниками рабочий стол и хотела было начать то, зачем пришла. Уже вальяжно развернулась к нему, намекая, что она тут на пару минут и что решение к задаче она прекрасно знает, как звук закрывающейся замочной скважины, сопровождаемый звуком закрытия двери ключом, заставил её вздрогнуть и нервно сглотнуть. Кацуки облокотился на край комода и безразлично произнес: — Чтобы никто нам не помешал, — и взял её тетрадку, раскрыл и начал что-то рассматривать там без особого интереса. — У тебя две минуты. «Что? — без тени улыбки уставилась на него Тошитсу. — Такой взгляд может напугать. Взгляд без мыслей всегда опасен». Темнота, как водится, усугубляет тревогу. Так уж она, темнота, действует: оживляет страхи, которые в свете дня прячутся, но не исчезают. — Всемогущий звонил, — она хрустнула пальцами от волнения и с тоской взглянула в окно. — Хочет с нами поговорить. — У тебя ошибка в задаче №165, — апатично процедил Бакуго, всё так же не поднимая на нее головы и не отрываясь от тетради. — Там ошибка в счёте. — Ты меня слышишь? Кацуки мрачно взглянул на неё исподлобья, закрыв тетрадку, поднял брови. Смотришь на него, и всё читается во взгляде. Ты можешь говорить: «Эй, всё в порядке», а глаза говорят: «Нет, не в порядке»; «Приятно познакомиться» — «Нет, не особо», «Всё пучком» — «Не пучком». Своих друзей труднее впечатлить устрашающим взглядом. Они знают, что ты не причинишь им вреда по-настоящему. Бакуго сделал один шаг вперёд. Следом второй. Третий. После четвертого на лбу вздулась жилка. Слова. Они шелестели, как опадающая листва. С порывом сквозняка слова взлетали под своды и снова тихо кружили. Всякое его слово можно было поймать на ладонь. Если слово попадало в луч света, видна была его тончайшая плоть в голубых прожилках. — Эй, Каччан, ты чего? Эту маленькую, эмоционально наполненную речь она, судя по всему, собиралась завершить на высокой ноте, проскользнув мимо него к двери. И не надо было этому мешать. Логика подсказывала Кацуки отойти в сторону и пропустить ее. К черту логику! Не успела она отойти на шаг, как он догнал ее и, обняв за талию, оторвал от земли. Рывком повернувшись, он прижал ее к стене. Она ощущала жар его тела. Ей было слишком стыдно, чтобы смотреть на него. Но Бакуго лишь рассмеялся и, стиснув пальцами тонкие запястья Тошитсу, прижал ее руки к стене. Ее щеки запылали от возмущения и гнева. – Какого черта? Отпусти! — Сама знаешь, что будет, если начнёшь шуметь, — он наклонился к её уху и зашептал: — Ты же знаешь, что Всемогущий не любит, когда мы к нему опаздываем. Если он будет зол, то только на твоей совести. Твоя задача — ответить, как миленькая, на мои вопросы, — провел пальцем по её подбородку. — Расскажи, где ты шлялась с тем пернатым героем? Ее глаза горели, как у дикой кошки. Волосы разметались и спутались. Нежные губы дрожали, обнажая кромку зубов. Ему всегда нравилось, что, когда Тошитсу злилась, кричала и спорила, она начинала выделять свои слова интонацией — и каждое её движение ярко подчёркивало её эмоции. — Что ты несёшь? — она попыталась вырвать руку, зажатую им. — Я проходила с ним практику! — Да, так я и поверил, — Кацуки прижался к ней сильнее. — То, что ты не отвечаешь, делает тебе только хуже. Советую ответить с первого раза, — он взял за подбородок и аккуратно повернул её лицом к себе. Его глаза сверкали от злости, и он тяжело дышал, смотря ей в глаза. — Спрошу ещё раз: куда ты уходила с ним? Она сохраняла полное спокойствие, но на лице читались лёгкий испуг и злость из-за того, что он вообще себе позволяет. Внезапно её осенило: — Ты что, ревнуешь? — Я? — на лице Кацуки появилась коварная и довольная ухмылка. Она смотрела на нее с удовольствием и ненавистью. — Где ты была? — он сильнее сжал кисть её руки. — Я, как и все, была на практике, Бакуго, — он ужасно разозлил ее. Разозлил тем, что пытался докопаться до истины. Тем, что знал о жизни, ошибках и слабостях лучше ее самой. — Что тебе не ясно? — О, мне много чего не ясно! — рассмеялся он. — Расскажи, почему каждый раз ты приходила в повседневной одежде? Почему, когда я или Изуку стучались к тебе, ты не открывала дверь? Что за практика такая была, что там делала, что ты безвылазно торчала в своей комнате? Я за всю практику тебя ни разу не увидел! Все это время! Что случилось с тобою в тот день? Ты же обещала! — Бакуго, я... — начала Тошитсу, но сразу замолчала. Она не знала, что говорить, не знала, что чувствует, не знала, как себя вести, и очень остро чувствовала собственную уязвимость. Но собравшись с мыслями, всё-таки решилась и сказала: — Я проходила практику у Героя №2, как ты у Героя №1. Благодаря Ястребу, я чудом осталась жива и сейчас стою с тобой. Он забрал меня к себе в агентство подальше от Правительства, потому что он знает, что это такое — быть у них на побегушках. Я не только тренировалась и училась, но и так же, как и ты, была на миссиях, и некоторые миссии были провалены мною! За это Ястреб снова отправлял меня на миссии, и снова, и снова, пока я не стала выполнять все его поручения на все сто процентов! Все его задания были не моего уровня. Нет. Это я слабая и мало тренируюсь. Последняя миссия... я её завалила. Я не спасла. Я не спасла женщину под завалами огромной высотки в Котю. Она молила, кричала о помощи, тянула ко мне руки. Она умирала на моих глазах. У тебя все ещё есть вопросы касаемо того, почему я так себя повела в тот день? А теперь скажи, твои руки запятнаны в крови тех, кого ты не смог спасти? Ястреб столько всего для меня делал, что... Теперь Кацуки не знал, что ответить. Ему захотелось встать и уйти, но не хотелось, чтобы это обидело Тошитсу. Он отпустил её, молча, не зная, что сделать или сказать. Скулы, обтянутые кожей, ужасно пустой взгляд, до крови искусанные губы, шелушащиеся горячие ладони, многочисленные царапины на кистях рук. — Если вопросов больше нет, то мы можем пойти за Изуку и ко Всемогущему? —беспристрастно спросила его Тошитсу. Она правда сейчас много работала над собою, потому что понимала, как виновата перед ним за те страдания, которые причинили ему её тайны, и за дефицит внимания и любви, которые она ему не додала. И вдруг сердце заныло, и что-то шевельнулось в нем, что-то поднялось: краска ли бросилась в лицо или слезы просились на глаза. Она простояла несколько мгновений, но уже не глядя на него, а опустив голову и затем придя в себя, взволнованно заговорила: — Кацуки, пожалуйста, тебе не стоит так за меня переживать. Я обещала тебе, помнишь? Все хорошо, особенно сейчас, с тобой, — и вдруг Тошитсу, словно ища у него поддержки, крепко схватила за руку. От полной неожиданности Кацуки замер. Ощутить тепло её рук, почувствовать её прикосновения — об этом он мечтал каждый день. Её руки — электрический ток. Ей достаточно было прикоснуться к нему, чтобы он зажёгся. Его щеки разрумянились. Его тянуло прикоснуться губами к нежной, теплой щеке, и его влечение к ней было совсем не тем чувством, которое в нем раньше она вызывала. Она казалась ему не просто девушкой, а светлым лучом, указавшим ему дорогу в теплый и добрый человеческий мир. — Я запомню, — он немного крепче сжал её пальцы и притянул к себе. — Отныне, когда ты будешь говорить, что ты в порядке, это будет означать, что у тебя огромные проблемы. В комнату настойчиво постучали, и послышался голос Айзавы-сенсея, который требовал открыть дверь. Все, что им осталось сделать, это разъединить объятия. Нехотя Бакуго отпустил её руку. Тоши села за стол и открыла тетрадки и учебники, а он пошел открывать дверь. Тошитсу всегда хотела быть в его жизни прохладным ручьем, освежающим его страждущие берега, а не бурным потоком, вносящим опустошение; она хотела бы, чтобы воспоминание о ней вызывало трепет в его теле и улыбку. Никогда не отказывайся от того, что заставляет тебя улыбаться. С той же быстротой, с которой она выносит ему мозг, её посетило чувство, что пересекаться ему с ней было бы ошибкой. Чтобы оставаться в таком месте позитивным и оптимистичным, требуется железная воля. Не столь лучистая, но стремительная? Выдающийся свет и великая сила, которые могут разделить мир надвое. Дверь закрылась. Бакуго с облегчением выдохнул, сев на кровать. — Какая же ты дура. — А какой же ты идиот. Луч солнца озарил это холодное и серое место. Он слышал её голос, самый красивый, что когда-либо доводилось слышать, дрейфующий по кронам деревьев. Для подобных гиблых мест, вероятно, больше всего подходит плач, но её голос всегда был наполнен маленькой радостью, надеждой и теплом.***
«Борись!» Борись! Ради этого и жизни не жалко. Сколь ужасен и жесток может быть этот мир, не важно. Сколь суров и страшен он может быть — борись. Перед ней лежала знакомая тетрадка — заметки для Мидории. Заметки предшественников. Борись! По обе стороны от неё сидели Изуку и Кацуки, а перед ними сидел Всемогущий. — Я собрал всю информацию, которую смог найти о предыдущих обладателях Один-за-Всех. К сожалению, мне не удалось отыскать какие-либо наводки на второго и третьего обладателя. Учитывая то, какие были времена тогда были, и многофункциональность Один-за-Всех. В архивах ничего нет. Если бы они знали, что их причудами будут пользоваться другие, они бы могли сами что-то оставить после себя, но... — Да возвращайтесь уже к сути, харе тратить мое драгоценное время! — перебил его Бакуго, крича на весь кабинет. В ответ ему прилетел подзатыльник от Тошитсу. — Мы опоздали из-за тебя, идиот! Теперь сиди и терпи! — Заткнись, дура! — Насчёт черного кнута, — начал Мидория. На фоне грызущихся он выглядел как солнышко в пещере. — Я могу удержать его только секунду, так что я ещё на уровне Серо или учителя Айзавы. Даже сейчас это весьма мощная причуда поддержки. — С того раза с тобою связывался кто-нибудь из прошлых обладателей? — Нет. — Тошитсу, Кацуки? — Ко мне приходила только Седьмая, но в последнее время не было, — Бакуго проигнорировал вопрос, глядя в окно. — Так значит, пятым обладателем был Аркан, — произнесла Тошитсу, пролистав первые пару страниц. — Настоящее его имя — Дайго Баджо, — выдал Кацуки, — Причуда: черный кнут. Благодаря энергетическим плетям, которые он умел выпускать, он идеально подходил для связывания противников и перемещения в воздухе, — он выхватил у Тошитсу тетрадку. — У этого мужика, да и у всех остальных не было сильных причуд. Никогда не слышал об этих пустышках. — Нет! Я уверен, что у них были очень крутые причуды! — Да такому как ты, ничтожеству, даже причуду иметь — уже круто! — Ничтожество! — снова влепила подзатыльник Тошитсу. — Какой же ты бессердечный! — Отчасти Бакуго прав, — возразил Всемогущий. Кацуки засмеялся, Тошитсу все глумилась над ним, а Изуку сосредоточенно слушал своего наставника. — Все-за-Одного был одержим Один-за-Всех. В те времена зло обладало такой силой, что нам сейчас в кошмарах не приснится. Все-за-Одного разгуливал, уничтожая сильных, потому что не было никого, кто мог бы сопротивляться его абсолютной злобе и контролю. В действительности они не были избранными. Проходя через все эти битвы, всё, что они могли сделать, — это принять причуду, а потом передать ее другому. Бакуго демонстративно закрыл тетрадь. — Всё сходится. Они все погибли молодыми, — Всемогущий молча согласился, — Ну? Чью же силу получит этот задрот дальше? — Кацуки, — раздражённо сказал Изуку, — потерпи. — Да вы задрали ходить вокруг да около! — Да заткнись! — выкрикнула Тошитсу, набив ему в рот куски земли. — Тошитсу, не делай этого! — испугался Изуку, пытаясь остановить подругу, которая яростно пихала куски земли в рот Кацуки, который уже начал давиться ими. Всемогущий продолжил: — Полет. Причуда моего учителя. — А, полет? — переспросила Тошитсу, хлопая ресницами. В этот момент Бакуго «взорвался». Куски земли, которые были во рту, он выплюнул, а в ладонях загрохотали взрывы. Он победно заговорил: — Я выиграл! Я и эта дура уже летаем! Я со своими взрывами, она со своей платформой! А тебе придется тратить время на то, чтобы научиться приёму, который уже в нашем арсенале. Вывод — я впереди! И впереди тебя, лохушка! Что и требовалось доказать! — Мне надо как можно скорее научится использовать его и нагнать вас! — А может быть ,ты ещё раз запаникуешь, потеряешь контроль и сдохнешь?! — Неа, я уже усвоил суть чёрного кнута! — Нет, сдохнешь! Всемогущий посмотрел на Тошитсу, которая молча смотрела на ругающихся мальчишек. Она, бедная, сидела меж двух огней, каждый из которых размахивали своими руками и чем-то тыкали в друг друга, задевая, между прочим, и её тоже. Это бесило. Всемогущий улыбнулся, вложив ей в ладонь конфетку. — Приглядывай за ними, хорошо? Не скрывая истинных эмоций, Тошитсу улыбнулась, а позже врезала земляными твёрдыми руками и Кацуки, и Изуку так, что оба разлетелись по разные стороны.