Последний спектакль

      Утро, а Гермиона снова ощущала тошноту от жизни. В голове гудело. Память просыпалась медленно, но мучительно, а яркие лучи солнца никак не улучшали ситуацию. Она потянулась и сокрушительно замычала. Первым вспомнился Филч. Наверное, стоит ожидать очередную отработку? А скольких баллов, позвольте узнать, лишился Гриффиндор?       Подумалось, что в последнюю неделю она зачастила с промахами. Даже во время первых двух курсов её не ловили, как сейчас. Теряет хватку! Гермиона слабо улыбнулась и осталась довольной, когда в сознании проявился образ радостной Джинни с бокалом вина. Душа оттаяла, как снег весной, когда вспомнилось, что они помирились!       Чтобы узнать время, довольная Гермиона повернулась на бок. Хлопковое покрывало тихо зашуршало, и мурашки лапками прекрасных бабочек забегали по спине и ногам. Улыбка растянулась на сладких губах, и, наконец, она взглянула на будильник. Но на глаза попался недовольный Живоглот, хвост которого терпеливо хлопал по соседней подушке. Он укоризненно мяукнул.       Моментально поплохело. Позвоночник вытянулся в струну, кожу обдало холодом, и Гермиона поняла, что натворила вчера намного больше бед, чем пьянка и встреча с Филчем. Дело крылось в Снейпе, которому она не только перемыла косточки, но и залепила пощёчину!       От этой новости трезветь перехотелось. Гермиона застонала и покраснела. Что бы он ни говорил, она не имела права поднимать на него руку. Пощечина от женщины — что может быть ужаснее? А он, вместо того, чтобы снять баллы, назначить отработку и чего хуже — убить, попросту проводил!       Глот недовольно мяукнул, и пришлось вставать.       Осушив графин горькой воды, приняв холодный неприятный душ и тщательно отсортировав мысли о вчерашнем, Гермиона решила извиниться. Хоть Снейп и припомнил тот случай, хоть и не упустил шанса ужалить её, она не уподобится ему. Извинится ради профессиональных отношений. Нечего ворошить прошлое. Она уже взрослая. Вот и будет поступать по-взрослому.       Болезненное воспоминание медленно вылезало из потаенного шкафа души, и Гермиона тут же захлопнула дверцу. Подумав, что обливейт, предложенный когда-то мадам Помфри, не так уж и плох, она собралась и вышла в пустой коридор. Шел завтрак, и ноги, вместо негостеприимного слизеринского коридора, тянули её к компании друзей. Голодный живот поддакивал рвению к комфорту. Двери Большого зала будто притягивали, и только один разум твердил:       «Если сейчас не сделаешь, никогда не решишься!»       Сквозняк играл с юбкой, когда она решительно проходила слизеринские флаги и портреты знаменитых деканов. Ничто не сбивало Гермиону с цели: ни шепот графов и баронесс, ни их внимательные взгляды. Каждый шаг приближал её к мрачным Подземельям. Пахло сыростью, из-за отсутствия окон казалось, что тени на стенах живут своей жизнью. Эхо от каблучков играло в иллюзию, что кто-то идет следом. Гермиона мрачные мысли отметала и строила в голове простую схему.       Постучаться, войти и извиниться. Красиво и просто извиниться. Постучаться в дверь. Извиниться. Постучаться.       У порога кабинета появилось замешательство. Вот она — дверь. Никого из свидетелей. Стучишься да извиняешься. Судя по тени под дверью, расхаживает и, наверное, репетирует профессор. Обстоятельства идеальные!       Она протянула бледную ладонь к черной, металлической ручке и коснулась ледяного узора. Сонная горгулья дернулась и пытливо посмотрела на гостью. В это же мгновенье план рухнул. Гермиона застыдилась и запаниковала. Её цель уже так близка, а она нервничает! Девушка сжала кулачки и отступила. Нельзя мямлить перед ним! Соберись! Речь же готова! Врываешься и извиняешься, да и только!       Она снова шагнула к двери и, наконец, постучалась. Мрачные стены впитали звонкий звук стука, и снова наступила немая тишина. Тень под дверью застыла. Гермиону бросило в жар. Она неуверенно взялась за ручку и надавила, но встретила сопротивление. Внезапно всю ее кожу заколол трепет нежной магии и бледная теплая рука накрыла и сжала ладонь. Гермиона вздрогнула и отскочила, но уперлась лопатками в чью-то сильную грудь. По приятному запаху трав стало понятно, что позади стоял Снейп.       Они не двигались, и тень под дверью — тоже. Словно и не ходил там никто, и все это привиделось.       — Мисс Грейнджер, вы потерялись? Или, быть может, опять ищите приключений? — с издевкой спросил профессор и медленно отцепил ладошку от дверной ручки.       — Я… сэр…       Он развернул её за плечи и изогнул бровь, посмотрев в упор.       — Вы?..       Внезапно в черных глазах взвилась холодная ярость. Он прищурился и бросил взгляд на подсобку, снова на неё, будто догадался о том, почему Гермиона то бледнеет, то краснеет.       — Если вам вздумалось меня обворовывать снова, то настоятельно рекомендую это делать ночью, несносная девчонка!       Одновременно испугавшись и возмутившись, Гермиона округлила глаза, открыла рот, чтобы возразить, но рассерженный и холодный тон Снейпа приказывал молчать.       — Вам лучше уйти, мисс Грейнджер. Оправданий вы не придумаете, а за ложь я сниму с вашего факультета баллы. Или вы рассчитываете потерять всех своих союзников? Ваш Поттер не обрадуется этому…       Тень снова скользнула под дверью и испарилась, будто клуб дыма в зимнем небе.       Профессор не сводил с нее холодного взгляда, догадываясь о всех её замыслах. Ему не нужно было прикасаться к ней, чтобы она чувствовала исходящую от него угрозу.       Внезапно в кабинете громко завибрировало, да так, что не нашлось по близости живого существа, которое не уловило бы это магическое сопротивление. Горгулья закрыла уши. Неизвестный в кабинете забегал и тихо заплакал детским голосом. Глаза Снейпа сверкнули.       — Мисс Грейнджер, проваливайте отсюда! — прошипел он и схватился за ручку двери. Осознав, что неизвестный — гость тайный, а говорить со Снейпом не имеет смысла, Гермиона повернулась и поскорее зашагала прочь. За первым же заворотом её окрикнул министр.       — Мисс Грейнджер! А я-то думал, почему пока нет прорывов в науке. А великий ученый еще не поступил в академию… — он по-доброму улыбнулся и невзначай проговорил, выглядывая из-за угла:       — Профессор Снейп, постойте! Мне нужно поговорить с вами. По поводу премий, разумеется.       Гермиона увидела холодный блеск в глазах министра.       — Боюсь, что неподходящее время…— вежливо отказался Снейп и приоткрыл дверь.       Эрик Домшон, министр отдела рун, приехавший в Хогвартс, чтобы навестить сына первокурсника, нахмурился. Совершенно плешивый, но украшенным седой щёткой усов, он всегда ходил, выпячив живот вперед, словно заявляя о своей важной персоне. С видом серьезного человека, он окинул взглядом тонкую полосу света, исходящую от двери кабинета, но больше ничего не увидел. Снейп, видящий столь важную пташку из министерства, сдержал порыв сарказма, однако уголки его губ слегка приподнялись. Он сухо кивнул Дошмону и еще раз бросил строгий взгляд на Гермиону. Не позволяя министру возразить, Гермиона быстро спросила:       — Министр, а могу ли я воспользоваться случаем и показать вам мой проект? Я как раз пытаюсь найти сходство между затерянной руной Фи и Шйе. Кажется, это по вашей части…       Долго Дошмон наблюдал за Снейпом, изучая и стремясь увидеть насквозь, но, когда пауза затянулась, он резко повернулся к Гермионе и снисходительно улыбнулся.       — Вы нашли древние руны?       — Д-да? Шкатулку… когда восстанавливали Хогвартс, я нашла её, и директриса разрешила мне делать по ним проект…       Министр еще раз покосился на кабинет Снейпа.       — Ну что ж, у меня не так много свободного времени, но для вас, мисс Грейнджер, всегда найду лишнюю минуту. Ведите.       Гермиона улыбнулась, и на ее щечках появились ямочки. Она повела министра по коридорам, а портреты снова зашептались.

***

      Миновав лестницу и вступив в западную часть замка, куда после реставрации переехала гриффиндорская гостиная, Гермиона и Министр услышали повышенные тона.       — Я сказала, что нужно убрать отсюда герб Хогвартса, Профессор Макгонагалл!       — Директор Макгонагалл! — поправила на последних каплях терпения Минерва — Я сказала «нет», профессор Трелони. Здесь будет висеть герб как и все остальные флаги. Это не обсуждается.       — Ваши гербы порвут призраки, профессор! Чего вы добиваетесь? Они все едут к нам, с темными духами и роком! И всё из-за вас!       — Да вы спятили, Сивилла! — ахнула Минерва, но профессор Трелони, округлив большущие глаза, заявила:       — Я? А может, вы? Скажите мне, что вы еще никому не врете! Что вы утаиваете, Минерва? На что обрекаете Хогвартс, а? Лгунья!       — Сивилла, я выгоню тебя, если не перестанешь клеветать и пророчить рок. Надоела уже! — прорычала Макгонагалл и сузила глаза. Трелони фыркнула, но тут же раздался тяжелый бас из ее губ:       — Сознайся! Сознайся! Сознайся!       Минерва поначалу отшатнулась, но после устало вздохнула.       — Сивилла, ты невозможна. Показывай свой талант Мистеру Шарлю, а не мне. О, Гермионочка! — к своему разочарованию, Гермиона была вынуждена остановиться, а вместе с ней и покрасневший Министр Дошмон, который все-таки надеялся остаться незамеченным.       — Подождите меня!       Минерва присоединилась к ним и ослепительно заулыбалась министру, который в силу такта молчал. Гермиона еще никогда не видела ни столько очарования и симпатии в улыбке Макгонагалл, ни столько бесстрастия в глазах покрасневшего человека. Будто он не стыдился за случайно подслушанный разговор, а злился.       — Мэм, я рассказываю мистеру Домшону о рунах. Вы не будете против, если я проконсультируюсь с ним?       Поскольку курировала ее проект профессор Макгонагалл, Гермиона не могла не спросить об этом. Остывающая от спора директриса закивала, но тут же сказала:       — Надеюсь, мистер Домшон, вы не заберете у моей студентки материал в научный центр. Мисс Грейнджер будет поступать со своей работой в академию.       — Да мисс Грейнджер и без работ поступит куда угодно. Но обещаю не трогать ценный материал.       Гермиона привела их в комнату, залезла под кровать и вытащила пыльную деревянную шкатулку. Местами лак стёрся и потрескался, где-то виднелась угольная чернь. Роспись шкатулки походила на древний манер, а надписи относились к мертвому языку. Гермиона откладывала проект в долгий ящик только из-за перевода. Она, будучи перфекционисткой, была не готова тратить на проект всего по полчаса в день. Что можно успеть за такое время? Только войдешь в работу, а уже то на собрание старост идти, то на факультативы!       Она медленно открыла коробочку и разложила на столе пять разноцветных витражных осколков. Министр разочарованно и с большим подозрением посмотрел на нее:       — Мисс Грейнджер, объяснитесь. Где вы видите руны?       — Как где? — спросила Минерва и взяла палочку.       — Иннектиум, — и на стеклах высветились древние иероглифы и знаки рун, искрящиеся золотом.       Эрик Домшон с изумлением уставился на загорающиеся знаки рун. Его тело подалось вперед, перстень на старческой руке задрожал, когда он потянулся к витражам. Минерва сразу же остановила его.       — Осторожнее! Мы не знаем, является ли витраж артефактом, мистер Дошмон. Возможно, он не так безопасен для тех, кто желает к нему прикоснуться.       Министр покосился на директрису Хогвартса и выкинул:       — Бросьте! Едва ли витраж опасен. Вы бы не стали выдвигать кандидатуру школы на участие в фестивале, Минерва. Не обманывайте меня.       Он по-доброму улыбнулся. Уголки его толстых губ ассиметрично приподнялись, а в глазах заиграло веселье.       — Или, Минерва, вы не думали об этом?       Минерва выпрямилась, покачала спокойно головой и взяла из его рук витраж.       — Министр Домшон, это далеко не так, однако мы договаривались не прикасаться к материалу моей студентки.       — Я уверен, что мисс Грейнджер не будет против, если я изучу, верно? — он повернулся к Гермионе, и та растерялась. Румянец на ее щеках выдавал весь стыд, который возникал при мысли, что сегодня она слышит и видит намного больше, чем того следует. Более того, Гермиону никогда не пугало обилие любопытной информации, однако её совсем не радовало то, что те люди, о которых она что-то узнавала, стояли невероятно близко к ней и прекрасно знали об этом.       — Конечно, министр. Я не имею ничего против ваших исследований, возможно, вы даже дадите мне консультацию в некоторых вопросах.       Домшон весело расхохотался.       — Боюсь, что в витражах я не специалист, но что касается рун и почерка автора, то отмечу странные черточки над символами. Вижу определенный стиль. Вы не предполагаете, кто автор?       Гермиона подскочила, попросила одну минуту и подбежала к тумбочке. Оттуда она извлекла тетрадь в аккуратной обложке и принялась энергично тараторить:       — Я предполагаю, что рисовка относится к 16-му веку. Я заглядывала в архив выпускников-студентов и выяснила, что как раз в это время Хогвартс атаковали магглы и многие сведения сгорели безвозвратно. Но я всё-таки нашла! Либо это Артемидия Гуаре, либо Альтаирия Мидил. Обе были сильными ведьмами, обе достигли успеха в рунологии. После их смерти — я читала — в их домах нашли записи…       Минерва склонила голову, наблюдая за Гермионой с гордостью и интересом, но Домшон выставил руку и, как малому дитю, проговорил:       — Мисс Грейнджер, мисс Грейнджер, не тратьте попросту своё время. Здесь нет магического артефакта, иначе он выбрал бы хозяина, это ведь руны. Я спрашивал про художника. Вы могли бы продать их и сколотить состояние. Подумайте, как красив будет тот дом, в окнах которого стоят эти витражи!       Поверженная словами, ошеломленная, Гермиона вглядывалась в старческое, полноватое лицо министра и пыталась понять, а не шутит ли он.       — Но, сэр! Едва ли нам хватит совести не исследовать их!       Минерва поддержала ее более строгим, чем обычно, тоном:       — Мы не собираемся ничего продавать, Эрик. Это настоящий магический артефакт… не активированный.       — Я живу не первый десяток и знаю, что такое «артефакт». Здесь нет той магии и тяги, что есть в неактивизированных артефактах, директор. Это просто искусно сделанный витраж.       — Домшон, перестаньте. А руны тут к чему? Мисс Грейнджер на верном пути.       — Да нет же! Я говорю вам! Подделка. Единственная магия, так это ваше «Иннектиум»!       — Я уверена, вы ошибаетесь. Мы не сдадимся, пока точно не узнаем. Магия здесь есть.       Он криво улыбнулся на фразу Макгонагалл и неверяще покачал головой:       — Сомневаюсь, но… если нужна будет консультация по рунам, то помогу. Однако… если это 16-й век… магглы влёгкую купят у вас эти стекляшки. Подумайте! Искусство принесет вам доход!       Минерва шутливо улыбнулась.       — Нет, победу! Мы сделаем их декорацией! Раз это искусство, министр, то и трансфигурации поддастся легко. Это будет нашим талисманом.       — О боже, Минерва, вы серьезно? А если дети сломают? Сколько убытков, сколько…       — Ничего страшного, потому что это всё-таки магический артефакт, а не декорация! — твердо заявила Минерва.       Когда гости ушли, Гермиона еще долго покусывала губу и поглядывала на замысловатую шкатулку. Загадка не отпускала. Почему-то хотелось верить, что витраж окажется артефактом. Идея продать и получить крупную сумму денег выглядела соблазнительной, но только не для Гермионы. Она знала, что магия вкупе со знаниями ценнее всяких состояний.       Полностью погрузившись в разгадку тайны шкатулки, она и не заметила, как наступил вечер, как подошло время кормить Живоглота и как где-то на пару этажей ниже, в Выручай-комнате, началась первая читка сценария.       Глот мяукнул. Гермиона отложила перо, размяла затекшую шею и убрала тетрадь с несложившейся теорией в тумбочку. Ни одна версия не подходила. Сердитое мяуканье вернуло её опять к реальности, и она направилась к шкафчику с кормом. Внезапно вспомнился Снейп, и теперь в ее голове твердо укоренилась ассоциация кота с невыносимым профессором.       Гермиону бросило в озноб, когда она вспомнила о незнакомце. Кто-то приходил к Снейпу. И об этом человеке ей не следовало знать. Более того, в школе ходят министры и хотят вручить Снейпу премию, в которой ему часто отказывали в прошлом году. Ну не абсурдно ли?       Гермиона снова закусила губу и собрала тяжелые локоны в хвост.       Кто ходил в кабинете Снейпа? Ребенок ли? Позабыв о том, что хотела извиниться, она принялась выкидывать различные версии вслух.       — Допустим, там был ребенок? Откуда он? Неужели у профессора есть дети? Была и женщина? А может, тот самый голосок и вовсе принадлежал ей? И директор Макгонагалл знает о существовании подобной особы, иначе как она смогла бы манипулировать профессором? Тот бы быстро избавился от обузы и не ввязывался бы в манипуляцию. Значит, он либо в долгу перед этой женщиной, либо эта женщина слишком дорога ему. Так стоп! Гермиона, с чего ты взяла, что это женщина? Это мог быть и ребенок, эльф, говорящее животное или вовсе предмет. Да всякое могло там быть! Другой вопрос: зачем Снейпу прикрывать своего гостя?       Гермиона нахмурилась и накинула мантию, но тут же подскочила, как только ее взгляд упал на циферблат часов.       «Черт!»       Сию минуту дверь захлопнулась за ней, а её пятки сверкали по коридору и вниз, к Выручай-комнате.       Когда она открыла дверь, навстречу ей рванул ветер, взявшийся будто из ниоткуда. Подол мантии забился в сквозняке. Задрожали занавески. Запыхавшаяся и растрёпанная, она довольно долго не отвечала на веселые вопросы Минервы и вглядывалась в темный угол, откуда на нее смотрел надменный профессор Снейп. Она видела, как его пренебрежительный, холодный взгляд рассматривает ее лицо, как губы искривлены в усмешке, будто говоря: «Вновь опоздание, мисс Грейнджер. Вы всех нас разочаровали…» — и как небрежно он перелистывает сценарий, не отрывая глаз от нее.       — Мисс Грейнджер, я рад, что вы закончили со своим проектом и так быстро вернулись к нам! — Мистер Шарль хлопнул в ладоши. — Я уж было подумал, что вы взяли пример с профессора Снейпа. Боюсь, что в скором времени каждый заведет привычку пропускать занятие, и тогда мы не сможем собраться всем составом, что крайне важно…       Минерва улыбнулась и проговорила важным тоном:       — Читаем сначала! Все-все-все, сначала, теперь с мисс Грейнджер.       По залу пронеслось разочарованное мычание. Профессор Трелони молчала, полностью погрузившись в сценарий. Лоб ее периодически хмурился, а стеклышки в очках то и дело сверкали каждый раз, когда она наклоняла голову, чтобы дочитать последнюю строку.       Пока все рассаживались по местам, Макгонагалл тихо заметила:       — Мистер Шарль, а что здесь делают актеры, не участвующие в первых сценах? Может, отпустим их?       Мистер Шарль очаровательно улыбнулся, и у его глаз появились глубокие морщинки. Он поправил подтяжку на плече и сказал:       — Должны присутствовать все, это сблизит наш актерский состав. Создастся дружеская атмосфера.       — Мистер Шарль, возможно, вы еще не в курсе, но профессор Трелони не самая лучшая персона для поддержания «дружеской атмосферы».       Гермиона присела на край стула и вытащила сценарий. Но прочесть его ей так и не дали. Сивилла Трелони резко вскинула голову. Нахмурилась. В очках отражался блеск парящих в воздухе свечей.       — Кому уж не место здесь, мистер Шарль, так это профессору Макгонагалл. Она не участвует в спектакле, не обучает актеров и нисколько не сплочает наш коллектив.       Гермиона зажмурилась, сдерживая улыбку и догадываясь о сцене, которая неминуемо наступит после тишины. Довольно долго Минерва молчала и поджимала свои тонкие губы, но вскоре, будто подавив гнев, спокойно проговорила:       — Сивилла, я директор, любящий школу. Мне, как и всем вам, хочется победить на театральном фестивале, и я хочу видеть каждый наш успех. Считайте меня первым зрителем.       Мистер Шарль мягко улыбнулся и кивнул.       — Именно поэтому мы победим. Наш коллектив дружен! Для любого актера это важно, и, как я уже говорил…       Но его перебил мягкий, хриплый голос.       — Я согласен с профессором Трелони, директор. По-моему, ребята еще не готовы выступать перед публикой. Пускай, эта публика — вы. Не забывайте, что сегодня первая читка, а это даже не игра.       Трелони закивала и странно посмотрела на Гермиону, а затем потерла пальцами, будто растирала пыль меж всех пяти подушечек.       Гермиона же этого не замечала, она с ожиданием наблюдала за тем, что же скажет профессор Макгонагалл. Но та молчала.       — Отличная идея, профессор Снейп! — воскликнул мистер Шарль. — Мисс Грейнджер здесь. Мы можем начинать игру! Сразу к репетиции. Кому нужны эти читки? Открывайте сцену!       На мгновенье тихие разговоры прекратились. Повисла пауза. Эмоции Снейпа не читались. С молчаливой Минервы он медленно перевел взгляд на Шарля, а затем резко посмотрел на Гермиону. Она затаила дыхание. В комнате пропал сквозняк, будто Выручай-комната подыгрывала всеобщей атмосфере. На это профессор закатил глаза.       — Я докажу вам, что они не готовы играть, мистер Шарль. Давайте быстрее покончим с этим фарсом.       Он схватил свободный стул и поставил напротив Гермионы. Сев, Снейп широко расставил ноги, не оставляя партнерше никакого иного выбора как сжать колени и впечататься в спинку стула. От его холодного взгляда становилось не по себе. Он изучал её растерянное лицо, выбившиеся из хвоста прядки, румянец, будто паук, собирающийся пообедать. Гермиона затаила дыхание. Ей казалось, что сделай она хоть одно неправильно движение, как неминуемо в горле появится трещина от сильных ударов сердца. Снейп опустил ладонь на хрупкое плечико. Пускай кожу от его теплых пальцев отделяла блузка и мантия, Гермиона не чувствовала никакой защиты. Щеки зажгло стыдом. Сильные пальцы перешли лаской на шею, коснулись пульсирующей венки. Она отвела глаза.       — Смотрите на меня.       Самое страшное началось секундой позже. Снейп так же неотрывно глядел на нее, но в черные глаза будто пришла весна. Все быстро оттаивало, теплело. Неприятное чувство ушло, и у Гермионы появилась тяга. Теперь сколь сильно она не пожелала бы отвести взгляда, ей не удалось бы. Он входил в образ, и это завораживало.       «Это игра. Профессиональные отношения», — напомнила она себе.       В темных глазах мелькнула растерянность, Снейп приоткрыл губы. Ему хотелось задать вопрос, и Гермионе даже показалось, что она догадывалась какой. О том самом случае, за который он получил пощечину, о той самой пятнице. Но так лишь показалось. Он просто играл.       В какой-то момент Гермиона повторила за ним — приоткрыла губы. Захватило дух. В его расширенных зрачках тотчас вспыхнул демонический огонь. Мысли путались, как при мощной медитации. Она расслаблялась, ощущая незнакомый жар.       Снейп медленно наклонился к ее лицу. Губы сладко закололо, когда он посмотрел на них.       Покрасневшая Гермиона не знала, куда себя деть. В теле появилось необычное напряжение. Сбежать она не могла, а пошевелиться — боялась.       Профессор не останавливался и продолжал наслаждаться её провалом, а вместе с тем и поражением Шарля.        Когда он склонился совсем близко, к губам прикоснулось легкое, теплое дыхание. Он медленно улыбнулся. Их взгляды встретились, и живот скрутило как в свободном падении. Она дернулась, но он зажал её колени.       — Северус! — прошипела Минерва, и гипноз прекратился. Гермиона будто вынырнула из пучины. Все вдруг резко похолодело, воздух сделался морозным. Магнетизм исчез.       — Один — ноль, профессор, — проговорил нехотя Шарль и дернул плечом, — пока лучше просто читать. Но вам двоим, — он указал на Гермиону и вставшего Снейпа, — нужно остаться после пар.       Снейп сухо кивнул и вернул стул на место.       На читке все старались читать с выражением, но, после случая со Снейпом, никто лишний раз не бросал на него взгляда.       Когда репетиция подошла к концу, в дверь застучал чей-то мощный кулак.       — Это рок, Минерва, рок! Не нужно было… не нужно!!! — запищала Трелони, а затем её голос сошел на бас:       — Любопытство спровоцирует еще три убийства! Ложь заведет в тупик! Грядущий праздник обернётся болью!       Сивилла замотала головой и сняла очки, сжала переносицу.       — Что случилось?       Все молчали. Хагрид открыл дверь. В его глазах стояли слезы, в рука была газета.       — Я н-никогда не любил этого мальчишку, но д-даже он не заслужил смерти! И особенно такой! Бедный Драко!       Гарри разинул рот и побледнел. Рон сжал его плечо и поджал губы. Трелони молчала. Остальные качали головами. Те, кто знал Драко лично, отказывались верить. Эта минута была единственной, когда равнодушие покинуло лицо профессора Снейпа. Он стоял снова в тени и смотрел в пол, как в пустой колодец. Когда он почувствовал внимание Гермионы и посмотрел на нее, она увидела осколки воспоминаний в выражении его глаз, полных жизни, боли и эмоций.       Он молча вышел. Репетицию прервали.