Последний спектакль

      Газетная вырезка гласила: «<Первая трагичная смерть после войны. Начало октября покрыло городскую улицу прахом известного ученика Хогвартса!   Сегодня днём около 16 часов загорелся шестнадцатый дом на Сан-Стрит. Пламя за считанные секунды поглотило весь первый этаж, а после перешло на второй и коснулось крыши. Погиб выпускник Хогвартса — Драко Малфой. Очевидцы сообщают, что причина пожара в поджоге. По их словам, злоумышленник использовал одно из заклинаний пиромантии*. Ведётся следствие.   Репортёр Дж. Уилс.»         Гермиона встряхнула газету, напрасно надеясь, что «Пророк» выдаст новую информацию или сообщит, что вышла ошибка и Драко жив. Колдограмма тряслась, но ничего не менялось. Из горла вырвался вопль. Она откинула газету и зажмурилась. Если бы не помощь Рона, она ещё долго не выходила бы из Выручай-комнаты. В такие тяжкие минуты, позабыв за лето боль утраты, тяготы войны, Гермиона чувствовала дыхание смерти, что костлявая покинула их не навсегда, что она рядом. Её надежды рванулись желанием остаться в волшебной комнате, отыскать спасение в ней, но директор Макгонагалл потребовала разойтись по покоям, а мистер Шарль придержал дверь.         Поскольку в гриффиндорской гостиной поднялось бурное обсуждение новости, Рон и Гарри уволокли Гермиону в её спальню. В уютной обстановке, после горячего какао и дружеской поддержки к ней пришёл сон. Друзья решили остаться с ней, а спустя час постучалась эмоционально выжатая Джинни. Гарри и Рон позаботились о девушке и уложили рядом со спящей Гермионой. А сами так и не сомкнули глаз.          Три дня в школе стояла тишина. Репетиции отменили, занятия проходили сыро и никудышно. На речь Макгонагалл, посвящённую памяти Драко Малфоя, Снейп не пришел. Он не являлся на занятия и сидел в комнатах. Гермиона почти его не видела, да и что можно различить сквозь мутную пелену слёз?          Когда Гарри узнал о времени похорон, вопросов не возникло. Все четверо друзей, облачившись в чёрное, поехали на местное магическое кладбище. В тот день ярко светило солнце, но даже оно не могло придать здоровый вид Гермионе. Нельзя выглядеть счастливо тому, кого коснулась потеря одногруппника. Пускай, Драко и она не особо ладили, но он был частью её жизни, милым сорванцом с паршивым характером и просто коллегой-старостой. Да, в обществе ему находили мало оправданий и хотели судить, как только он окончит Хогвартс, но она видела по боли в его холодных глазах, как он раскаивался.         Они искали толпу и не находили. В середине кладбища, меж аккуратно посаженных деревьев, вырисовывались высокие мраморные памятники, пускавшие короткие тени на зелень газона. На одном, особенно изящном и утонченном, были выточена буква «М» и родовой Герб Малфоев. За ним стояло две фигуры в чёрном и старый морщинистый колдун-священник. Рон прищурился, не поверив, что  с Малфоем прощаются лишь мать да крёстный.          — Разве так отпевают аристократов?          Гарри шикнул ему, раздражаясь:          — После войны их лишили статуса, отца упекли в Азкабан, а вопрос с оправданием Драко так и не решили.          Рон покраснел. Джинни участливо сжала руку Гарри и стёрла слезу. Вдали завывал ветер, а колдун опускал невербальной магией гроб и запечатывал душу от тёмных сил. Потерявшая единственного ребёнка Нарцисса Малфой старалась не дать слабину. Её лицо имело меньше жизни, чем изваяния, украшающие кладбище. Рядом стоял профессор Снейп и скупо сжимал её плечо. На лицах обоих запечатлелось грустное смирение. Как только ребята приблизились к могиле и почётно кивнули, Нарцисса вздрогнула, будто где-то раздался звон писклявого колокольчика. Она нахмурилась, посмотрев на них, и отвела глаза, а Снейп холодно и совсем не дружелюбно сверлил их взглядом, словно это Рон и Гарри поджигатели и наглецы, пришедшие на похороны своей же жертвы.         Чувствуя глубокое одиночество и совсем не замечая внимательного взгляда, Гермиона обняла себя руками и поджала губы. Слёзы вновь покатились по горячим щекам.         «Смерть забрала ещё одного».        — Прощай, Драко, — прошептала она хрипло и бросила горсть земли. Джинни сделала то же самое, но больше по мотивам этическим, нежели душевным. Начинающую актрису интересовала внешность аристократки и манера элегантно держаться даже в горе. Рон одёрнул её и поник головой. Подул тихий ветер, и священник закончил ритуал.          Снейп молча привлёк к себе Нарциссу и обнял, она уткнулась в его грудь, и плечи её задрожали. При их виде что-то неприятное тронуло Гермиону. Чувство вязкое и непонятное поселилось по соседству со скорбью внутри. Девушка утёрла слёзы и поймала на себе пристальный, нечитаемый взгляд профессора.          — Северус… Ты приходи почаще… Я… Мне нужно побыть одной. Извините! — прошептала миссис Малфой и аппарировала. Своим уходом она завершила похоронную процессию. Старик вскоре ушёл, но Гермиона не отходила от свежей могилы. Она наколдовала белые розы и украсила сырую землю. Когда Рон тихо встал за спиной и принялся ожидать её, Гермиона хрипло прошептала:          — Не сейчас… Я хочу попрощаться с ним. Рон, ты не представляешь, как мне стыдно, что я ударила его на третьем курсе, как ненавидела его и обзывала… Мне всегда казалось, что я нравилась ему… — Гермиона покачала головой и шмыгнула. — Я хочу съездить ещё на одно кладбище, идите без меня…          Ей не ответили, и когда девушка закончила, встала и обернулась, то увидела Снейпа, наклонившего голову к плечу и рассматривающего её.          — На какое кладбище, мисс Грейнджер? —  низкий голос хрипел, будто обычно профессор постоянно прилагал усилия, чтобы звучать как до войны.          — Не говорите, что вам неизвестно, сэр, — прошептала она скупо и кивнула, заканчивая беседу. С этим Снейп не согласился и снова преградил ей дорогу.          — Поясните.          Рассердившись, Гермиона сверкнула глазами и процедила:          — Я думала, вам хватит такта не заводить эту тему в таком месте, но даже сегодня, в день похорон, вы, профессор, умудряетесь жалить меня. Знайте, это хуже злодейства. Это низость, сэр.          Его длинные пальцы сомкнулись на запястье, он мягко привлёк её к себе и строго посмотрел.          — Возможно, мне стоит вас больше спрашивать на уроках, так как вы разучились отвечать на вопросы, мисс Грейнджер. Повторяю: о чём вы говорите?          Гермиона вскинула голову. В её глазах стояли слёзы.          — Я о родителях и о том, как вы заметили, «мелком событьишке», которое не заслуживает вашего внимания и за которое вы меня вышвырнули за дверь.          Произошёл резкий рывок, земля исчезла под ногами, а её магией толкнуло к нему. Профессор на инстинкте крепко обнял маленькую, трогательно беззащитную фигурку и уже через мгновение они оказались в одном из парков маггловского Лондона. Гермиона тотчас отскочила от него и сжала кулачки.          — Вы не имели права разлучать меня с друзьями!          — Нам нужно поговорить. В ваших глазах стоит боль, и эта боль не столько скорби по Драко, сколько отчаяния и безысходности от потери кого-то ещё. Кого-то близкого. Ваши слова не ясны мне, хоть щека и помнит вашу руку. Я желаю понимать причину конфликта, так сказать, во имя профессионализма и будущего спектакля. Вы же постоянно настаиваете на плюсах взрослого разговора.          — Хотите знать?          — Да.          Гермиона обхватила плечи руками и ссутулилась. Она вспомнила те дни, когда к Снейпу возвращалось сознание после комы. Они понемногу говорили, в основном на нейтральные темы. Со временем рана зажила, и в пятницу, перед выпиской, в тот роковой день, он выставил её за порог больничной палаты, не поддержав, не оказав малейшей помощи.          — В ту пятницу, когда вы накричали и обвинили в незнании души человеческой, мне сказали, что нашли тела моих родителей, профессор. Вы даже не разобрались, что к чему, и в придачу посмеялись надо мной.         Он приоткрыл губы и нахмурился. Тот день навсегда оставил отпечаток в его сознании. Тогда выяснилось, что Поттер разболтал о грустной истории одного двойного шпиона и любви к Эванс, а она, Гермиона Грейнджер, скрывающая от него все две недели правду, пришла к нему и завела шарманку про вечную жизнь, душу и потерю близких. Неудивительно, что он воспринял всё на свой счёт. Он сглотнул тяжёлый ком в горле, от которого, казалось, шрам на шее разойдётся, и промолчал.         Он долго вглядывался в её стеклянные глаза, пока наконец не сказал:          — Примите мои соболезнования. Мисс Грейнджер, я не знал и едва ли надеюсь на оправдание, однако, я не хотел высмеять вас. Простите.          В одну секунду буря эмоций утихла в её душе. Увидев в его глазах не стандартную прохладу и закрытость, не насмешку и не презрение, но настоящее раскаяние и даже боль, она растерялась и смутилась.          — Получается, я влепила вам пощёчину…          — Считайте, что мы квиты, — сразу сказал он, решая свести к концу разговор, и протянул руку. — Предлагаю нейтралитет, мисс Грейнджер.          Гермиона посмотрела на вздутые вены на бледной широкой кисти, на острые костяшки и изящные длинные пальцы и неуверенно вложила в ладонь свою ручку, раза в два поменьше.          — Вы, должно быть, имели в виду дружбу, сэр? — проговорила она и неуверенно улыбнулась.          Он сжал ладонь.          — Переигрываете, мисс Грейнджер.          Что ж, она пыталась получить максимальную выгоду. Да и дружба с ним ей не была нужна. Поддержка и наставничество когда-то после войны — пожалуй, но не дружба. Тем более она видела в нём много шкафов со скелетами, и один из них угрожал Хогвартсу. Во всяком случае, так ей казалось.          Спустя неделю ленту траура сняли со статуса Школы. За это время Гермиона обнаружила, что совсем позабыла обязанности старосты, за что и получила два выговора от Минервы. В подобных вопросах та воплощала собой исключительную и непоколебимую строгость. Благо, Джинни не теряла головы. Когда Гермионе стало плохо, она утешала всех в гриффиндорской гостиной, она поддерживала остальных и успокаивала. Ей Минерва выписала значок и добавила баллы, которых лишился Гриффиндор за «халтуру» старосты.          Так что Гриффиндор был в плюсе, а Гермиона приходила в себя. Чтобы не думать о грустном, девушка решила разгадывать тайну витража. Придя в общую гостиную, чтобы обсудить будущие экзамены, Гермиона уселась за стол и стала ожидать всех, и пока она это делала, то без устали выстраивала схемы в тетради.          — Вы не видели мою заколку? Мне её дядя подарил! Там был сапфир! Магический! — проговорила Лаванда и заглянула в вазу на полке камина.          — Посмотри где дрова. Обычно там всё теряется, — крикнул Рон и продолжил с умным видом читать газету. В отличие от «Пророка», «Ньювс Надлондон», принадлежащая Йоркширу, изобиловала добрыми вестями.          — Мион, а что за школа «Красоты и изящества» какой-то Клэр Цион? Знаешь такую?          Гермиона отрицательно покачала головой и прикусила кончик язычка, продолжая штурмовать задачу.         Рон вздохнул.          — А они будут участвовать в нашем фестивале?          — По-моему, да. Это дурацкое название я уже где-то читала…          Рон хмыкнул:          — Ещё бы! «Школа «Красоты и изящества» заняла первое место в конкурсе «Мисс магического Лондона», причём и победительница, и вице-мисс из одного и того же класса! Рейтинг учреждения повысился в три раза. Как заявляет госпожа Клэр, в их школе рады всем и совершенно каждый волшебник может освоить науку Изящество…»          Как только Рон дочитал, Гермиона с Гарри расхохотались.          — Мы порвём их, — сказала спокойно Джинни и подсела к Гарри. Тот растерялся, но приобнял её.         Гермиона улыбнулась и, воздержавшись от комментариев, вернулась к работе. Что же у неё имелось? Двенадцать осколков витражей, и на каждом были руны, по одиночеству не имевшие смысла. Девушка складывала анаграммы из символов, собирала слова, значения, но путного не выходило. Она обращалась к имевшимся данным, но и они ничего не сообщали.        Артемидия Гуаре училась в Хогвартсе в начале XVI века и была поймана магглами, которые и кинули беднягу в костёр. Её подруга Миден бежала. В своём дневнике она писала: «Как жаль, что ум Артемидии дарован, но без души. Ещё издавна моя матушка говорила о бесконечной силе рун. Они могли как вселить свет в душу, так и затмить все добрые порывы, даже любовь они способны погасить. Артемидия, что же ты наделала? Как получилось так, что ты попала роком судьбы в лапы инквизитора?». И чуть позже: «Наша деревня будет веками отпевать души погибших в день костра, и я одна по дружбе нашей помолюсь за твою демоническую душу».         Последние строчки толкали на мысль о жестокости Артемидии. Но Гермиона не понимала её порока. Возможно ли, что Миден считала подругу гениальной и безумной?          Перо щекотало ей губы, пока она нервно искала доказательства. Если бы имелся хоть один мотив у средневековых ведьм создать артефакт-витраж, то в чём он заключался? Они вместе любили руны, учились в Хогвартсе и были разными по характеру. Одну убили, другая сбежала. Обе говорили о рунах, но не было и намека на связь со шкатулкой! Гермиона могла ошибиться с определением возраста древесины, могла не разглядеть охранные чары маскировки, и невесть что могло запутать её!          Проведя поскорее беседу с ребятами и подготовив списки по сдаче экзаменов, девушка отдала бланки для составления расписаний и умчалась в библиотеку. В маггловском архиве она обнаружила не только имена сожжённых, но и то, в чём их обвиняли. Но Артемидии она не нашла.          Зато в пометках причин сожжения Нерса Дерника стояло обвинение в связи с Артемидией Гуаре. Гермиона тут же отмела версию, что магглы звали девушку иначе. Вызывало странность, что убили юношу за любовь к ведьме, когда её самой в списках не наблюдалось.          Гермиона закусила губу и открыла следующий учебник.          — Мисс Грейнджер, что читаете? — очень осторожным, слегка лукавым тоном поинтересовался Квентин Шарль и вошёл в библиотеку. Он очаровательно улыбнулся мадам Пинс и заглянул в потрепанные книги на столе.          — Да так, по проекту узнаю информацию, сэр. Представляете, одного юношу сожгли за то, что он любил девушку-ведьму, тогда как о самой ведьме нигде не упоминается, будто её и не жгли вовсе.         Мистер Шарль нахмурился.          — Странно, но может ли быть такое, что она не ведьма? С чего вы взяли, что её сожгли?          — Эта информация точна, есть дневник и сведения…          — И всё равно для магглов и инквизиторов она не считалась ведьмой, раз о ней не упоминается… однако, мисс Грейнджер, я искал вас не для того, чтобы блистать интеллектом, — здесь он комично улыбнулся, наслаждаясь самоиронией, — а для того, чтобы зазвать Царицу на завтрашнюю репетицию. Приходите. Нам нужно готовиться.          Гермиона закивала и вздохнула.          — А все будут в сборе?          — Да, даже ваш недоброжелательный Снейп. Кстати, я слышал, что он патрулирует ночами коридоры. Будьте осторожны, моя душа переживает за вас.          Польщённая очаровательным вниманием актёра, она театрально приложила ладонь к груди и кивнула.          — Спасибо, но профессор будет патрулировать на следующей неделе. Сегодня мне стоит разве что мяукающих бояться, и то под большим вопросом… — Гермиона не стала упоминать о мантии-невидимке.         Мистер Шарль хмыкнул и ушёл.          Накрыла тишина, часы отбили одиннадцать. Гермиона устало вздохнула. Похоже, без помощи не обойтись. Пора ей собираться домой и уже там планировать, как завтра она будет совмещать Выручай-комнату с витражами. Вздрогнув, при мысли о новом способе, она заулыбалась.       «Точно! Кто ещё даст совет, как не Выручай-комната?!»         Следующим днём в Хогвартсе ожидавших репетицию стало на одну больше. За час до назначенного времени Выручай-комната сжалилась над девушкой, караулившей дверь, и открылась. Без людей было как-то не по себе. Одиноко. Даже подумалось, что сама сущность замка грустила здесь. Гермиона неуверенно поднялась на подмостки, осмотрела массивные столы с кипой разбросанных сценариев, широкий зал и декорации, заготавливаемые профессором Макгонагалл. Конечно, куда проще было бы загадать Выручай-комнате желание о нужной атрибутике и костюмах, да по условию фестиваля запрещалось использовать по отношению к декорациям какую-либо иную магию, кроме трансфигурации. Вздохнув и посмотрев в окно, Гермиона достала бархатный мешочек из кармана мантии и вытащила осколок витража.          — Что мне делать?         Комната не реагировала.