Моя медовая обманка

Лаксас смотрит на бережно собранные осколки сфалерита, что находятся в платке, не имеющем запаха. Как могут пахнуть магические камни? На это чувствительный драгонслеер ответить не может. У них свой неповторимый аромат: смесь из железа и чего-то ещё, в зависимости от того, из чего состоит камень. На Громовержцев оглядываются прохожие. Знак гильдии «Хвост феи» привлекает внимание, как и сами волшебники, множество раз мелькавшие на обложках журналов. Не сказать, что такое внимание им по душе: Инариум был каким-то странным городом. Его можно было назвать стекляшкой. Яркий и красивый, но полый изнутри и полный всего, что затолкали в стеклянное нутро, чтобы скрыть то, что это не драгоценность. Обычно это ничего не представляющий из себя мусор. Так и дым с неприятным запахом, что идут с ювелирных мастерских, скрыт почти за чертой города. Облицовка стен делает невидимой неказистые одноэтажные мастерские, их копоть и гарь. Казалось бы, вотчина всех тех прелестных украшений, что являются гордостью города, мастерство исполнения которых потрясает самых придирчивых критиков… Казалось бы, именно подобными умельцами надо гордиться, однако… Для правителей сего города это был мусор. Как так? Черными людьми, только и умеющими, что собирать на себе пепел, гордиться и показывать? Нет уж, лучше надо дать возможность увидеть прекрасные произведения искусства, что создают эти «черные люди», гордиться ими так, словно это они сами, а не умелые ювелиры сотворили эти чудеса. — Какие идеи по поиску? — Задает вопрос Фрид, разворачивая карту, которую дал заказчик. У подножия гор красным карандашом отмечен крестик. Что-то тяжелое падает из открытой карты, звонко подпрыгивая на блестящей мостовой. Темная печать, совсем невзрачная на фоне блеска она, тем не менее, привлекает внимание. Бисклоу поднимает вещь, внимательно рассматривая. — Похоже на моих деток. — Высовывая язык в своей любимой манере, проговаривает кукольник, ухмыляясь. Заинтересованная команда собирается вокруг мага душ, рассматривая некую печать. Какая-то глиняная игрушка в виде квадрата. Если присмотреться, то можно угадать очертания русалки, что скукожилась в тот самый квадрат. Рисунок почти стерт, его линии не различить. Выпуклости осели. Вопросительные взгляды скрещиваются на Дреере, требуя приказа. Все же он был их предводителем, и ему стоило решать вопросы. — Берем с собой. Нам бы не отдали что-то просто так, этому должен быть смысл. — Взметнулись полы шубы мага молний, и тот без колебаний направился в сторону едва виднеющегося леса. Там, где-то совсем в далеке, находились горы, которые были им нужны. — Лаксас, как планируешь найти девушку? — Этот вопрос звучит двусмысленно, особенно от единственной представительницы прекрасного пола в команде. Находящиеся поодаль туристки города захихикали, строя глазки статному блондину. Дреер кладет руку себе на глаза: вокруг него трещат молнии раздражения. — Эвер, да ты рисковая! Самому Лаксасу Дрееру предложила себя! — То Бикслоу, никак не желающий угомониться, подает свой голос, и чьи слова прерываются смехом. Хвостатая стучит своим костяным веером по пустой, как она выражается, голове напарника, что-то возмущённо крича. И это, конечно, не может не привлекать внимание. Вообще, есть один забавный факт: если кто-то шумит где-то, более того, используя магию, то можно практически со стопроцентной уверенностью сказать, что это бушуют волшебники Хвоста феи. Другие члены гильдии, поспокойнее, в эти моменты старались прикидываться, что не знают этих идиотов. …и по своему горькому опыту Лаксас может сказать, что у него это никогда не удаётся, как бы то не было прискорбно. — Заткнулись. — Рычит громовой убийца драконов, давая молниям несильно встряхнуть своих друзей. Те мгновенно следуют приказу предводителя, строя страшно обиженные глаза на отчитывающего их Фрида. Пожалуй, перепалки этих троих для Лаксаса стали неотъемлемой частью его жизни, но такой раздражающей!.. Маги, тем временем, достигли леса. Если описать его одним словом, можно было сказать только: умиротворение. Он был таким аккуратным и светлым, что так и манил на прогулку. Где-то невдалеке виднелись шляпки грибов и яркие расцветки ягод. Словом, такое мирное место еще стоило поискать. Природная естественность показывала резкий контраст с городом, что еще стоял совсем близко и был абсолютно неживым по сравнению с исполинскими деревьями. Невольно изумляешься тому, почему ты считал, что прекрасней города нет ничего. Ведь там все подсчитано, все выверено строго по линейке, даже камушка лишнего не найти на дороге. Педантный расчет. А ведь красота… Она в штрихах. Штрихах мелких, неказистых, которые словно портят окружающий вид. Однако, именно эти неказистые штрихи показывают истинную красоту. Кому же захочется провести по волосам, покрытым лаком, пусть и в изумительной прическе, такой, в какой каждый локон на своем месте и совсем не шевелится? — Медовая обманка может поглощать магию. — Заговорил лидер Громовержцев, смотря на хмурое небо. Темных туч все больше, что и надо драгонслееру. Джастин усмехается, предугадывая дальнейшие слова Дреера. Маг письмен был хорошо осведомлен о способностях всех членов своей команды. — Я планирую ударить по всей площади гор и пойти в ту область, в которой нет никакого урона. Идея имела определенный смысл. Да что там сказать — она была гениальной. Эвергрин расправила свой веер, спасаясь от духоты, которая предшествовала ливню. Бисклоу на пару с Фридом уселись прямо на траву. Маг душ, оперевшись спиной на своих кукол, полулежал в воздухе, в то время как Джастин внимал действиям своего любимого и уважаемого лидера. Тучи, тем временем, начали сгущаться над городом. Невероятное напряжение повисло в воздухе, что, казалось, он сам трещал, не выдерживая напора. И это было совсем не прикрасой или обозначением ментальной атмосферы. Было действительно трудно дышать рядом с Лаксасом. Его придавило на добрые сантиметров тридцать в землю, а кусочки земли так и повисли в воздухе. Вдруг, совсем неожиданно, хотя к этому все шло…

Грянул гром.

Он был столь могуч, что небо не выдержало и разрядилось невиданным ливнем, заставляя молнии, которые все ещё оставались около Дреера, хорошенько задать их владельцу. Парень выругался, пытаясь пригладить свои волосы и вылезть из ямы, в которую угодил. Правда, не по своей воле, но все же. — Ну что, шуты, видите место, которое не поглотил взрыв? — Злой голос блондина был направлен на Бикслоу, куклы которого шутя соединили в сложной косе волосы Эвергрин и Фрида, а те двое страшно ругались. Испуганная и мокрая троица взглянула на своего предводителя, ожидая кару за дурачество. — Значит они, когда я жопу надрываю, тут прически делают… — тихо начал волшебник, покрывая руку молниями. Разряд не заставил себя ждать. Блондин выругался, яростно взглянув на своих друзей. От этого взора, замутненного первородной ненавистью, было понятно, что если в течении пяти секунд они не будут на месте, то волосы всех троих пойдут на шикарные парики… если от них что-то останется. Итак, мокрые, обозленные и раздосадованные волшебники плелись к тому месту около подножия гор, где не было характерного дыма. Местообиталище легендарных существ, как оказалось, располагалось между малюсенькой расщелиной, которая делила прежде совсем огромную гору на две поменьше. На карте это было подробно показано. И, к несчастью, в противоположном направлении от красного креста. Надо признать, расщелина была столь мала, что даже ребенок бы там не уместился, не говоря уж о взрослых, тем более девушках с их характерными формами... Поэтому это место еще никогда не рассматривалось охотниками за драгоценностями, как возможное убежище добычи. Что и действовало той на руку. С Джастином впереди отряда маги не испытывали никаких трудностей продвижения по лесу. У того была рапира и пусть, она не особо то оружие, которым можно резать, письмена дополняли ее действия. К тому же лес не был особо запутан, а гуманный Фрид не сильно ему вредил, лишь расчищая дорогу. Почти добравшись до места, что не было тронуто молниями, Громовержцы встали, словно вкопанные. Первым остановился маг письмен, на которого посыпались и остальные хвостатые, не ожидавшие такой подставы. Потирая ушибленные во время падения места да припоминая добрым словом причину остановки, они поднялись. — Почему ты остановился? С тебя новое платье! — Истерично взвизгнула Эвергрин, печально наблюдая, как эксклюзивная новинка, что была прочна как сталь, разорвана. Не было большего горя для девушки. Особенно, когда она в лесу. Особенно, когда ей предстоит познакомиться с девушкой - потенциальной соперницей за внимание! Но Джастин молчал. Он сосредоточенно водил руками в воздухе, что поблескивал, и на котором то и дело появлялись разные знаки. Команда давно сработалась. Они знали, что если Фрид внезапно что-то начинает делать, это, в большинстве случаев, что-то серьезное. И в данный момент, как они могли пронаблюдать, это был барьер. Впрочем, такому мастеру, как Джастин, в них можно было полностью доверять. — Гха, зараза паразитическая… — Прошипел сквозь зубы маг письмен, напрягая свою команду. С каждой секундой взаимодействия парень слабел и серел на глазах, ужасая этим. Тихий динь, словно звоночек маленького колокольчика, стал оповещением того, что маг справился. Сверкая, словно мыльный пузырь, барьер появился взору волшебников, медленно, кусок за куском исчезая с поляны и приоткрывая скрытое, которое потрясло Громовержцев. С каждым тающим на глазах фрагментом барьера открывалась долина драгоценностей. Трава, цветы, камни, деревья и скалы — все сверкало. И это не было полировкой или какой-то специальной планировкой ландшафта. Это просто было. И потрясало. И во всем этом великолепии, омываемым дождем, стояла прекрасная статуя из янтарно-желтого минерала. Девушка, откинувшаяся назад и поднявшая свои руки вверх. Голова ее опрокинута, драгоценные волосы лежат на земле, что-то на подобии греческой тоги на теле… И крылья. Огромные крылья, что вырастают из лопаток, касаются земли и, изогнувшись, простираются высоко вверх, укрывая и защищая абсолютно всю область до маленькой расщелины. Крылья необычные. Не перья и не кожа, не чешуя и не магия. Это были драгоценные камни, что органично вписывались в друг друга и образовывали конструкцию. Великолепную. Волшебники замирают в нерешительности, не имея сил ступить дальше, чем до линии исчезнувшего барьера. Они не могут, заворожены красотой. У всех хвостатых мелькает мысль: «а не ангел ли спустился с небес, чтобы защитить этих бедных существ?..» Даже похабный Бикслоу замирает в смущении. О таком чистом существе, что он видит перед собой, он не может сказать ни одного очерняющего слова, даже подумать не может! Так и стоят маги, не решаясь ничего делать. Треск. Ещё один. И ещё. Трещины расползаются по прекрасной статуе, заставляя Громовержцев синхронно броситься к фигуре, чтобы… Защитить?.. Зашедшая в самую душу и вытянувшая все, что есть в них светлого, фигура сейчас просто так возьмет и рассыпется?.. Но что они могут сделать? Ведь они — ничто по сравнению с силами времени. Оно неумолимо, ведь уже что-то подействовало на статую. Осыпаются драгоценные камни, являя миру белую кожу, почти не отличимую по цвету от бледных камней. — Ха-а-ах… — Начинающая шевелиться статуя все больше осыпается. Падают один за другим крылья, сползают камни с лица и рук, с волос и одежды. Почувствовавшие трепет волшебники непроизвольно отходят на несколько шагов, не по своей воле склоняя головы. — Ах, прошу вас! Заберите меня, но только не малышей в рабство! — Нежный и хрупкий голос, готовый вот-вот надломиться, кричит Громовержцам. Те поднимают голову, обомблев. Напротив них стоит худенькая девушка невероятной красоты. У основания ее волос находятся, словно чешуя, золотистые камни. Те же есть и около висков, на краю шеи и до ключиц с обеих сторон, к концу ног и рук. Девушка-драгоценность!.. Пожалуй, такой захочешь владеть не только из-за ее материальной ценности. Из янтарных глаз той самой медовой обманки капают слезы, превращаясь в камни. — Пожалуйста, пощадите их… Не повторяйте вашу атаку… — Девушка дрожит. Она дрожит невероятно сильно, а капли дождя становятся ее слезами, которые обезображены проклятием. Лаксас… Лаксас чувствует внезапное угрызение совести. Почему он не предположил, что его атака, даже поглощённая или из-за поглащения может навредить столь хрупкому созданию?.. Нимфа. Такой бы назвала бы Эвергрин стояющую напротив нее девушку, что безудержно сотрясалась в рыданиях, все ещё находя в себе силы ставить… условия тем, кто намного превышал ее силы. Да она же такая хрупкая, что ее видно практически насквозь! Как на такое чудесное создание у кого-то поднимается рука?!.. Хвостатая негодует, отбрасывая свои мысли о соперничестве. Девушки-драгоценности… Они действительно были воплощениями всей красоты их камней. — Мы… С миром. — Хрипит Бикслоу, пораженный. Одна из его деток подносит к пугающейся девушке глиняный жетон, который она долго не берется брать из-за своей боязни, вся дрожа. — Аквариус!.. — Восклицает медовая обманка, еще больше заливаясь слезами. Колени ее подводят, и она падает на землю, опираясь на нее руками. Девушка столь хрупка, что из-за собственного же веса ее ноги и руки начинают кровоточить. Эвергрин шипит на мага душ, что заставил нимфу рыдать еще сильнее. — Он все ещё помнит про своего монстра… В ее голосе при произношении последнего слова не звучит ничего, кроме облегчения. Будто это данность. Будто так и надо. — Не бойся нас. Мы пришли тебя защитить. — Неведомый порыв охватывает Дреера, что говорит эти слова. Полные надежд и облегчения янтарные глаза испуганно устремляются на него, и парень сглатывает: она точно не человек. Люди такими красивыми не бывают.