Вернуться или вернуть? -2

Медленно, слишком медленно пополнялись наши производства обученными кадрами из числа учеников моей школы. И тем не менее, я не делал летом набор новых мальчишек, да и следующий год собирался пропустить. Слишком много событий случится в 1894 году. Не только плохих, но и приятных. Времени, чтобы заниматься с новичками, будет мало. Лучше уделить больше внимания тем, кто уже учился в школе. Таких осталось всего девятнадцать человек. Все не старше четырнадцати лет. Приезжала Вера Степановна и забрала всех «химиков», даже тех, кому только исполнилось пятнадцать. Естественно, выпускникам устроили торжественные проводы и вручение свидетельств. Теперь это стало в школе традицией – выдавать документы на общем построении всех учеников и с моей напутственной речью. С оставшимися мальчишками будем заниматься всеми востребованными на наших предприятиях дисциплинами. Если быть объективным, то сама учёба хоть и была важной, но являлась вторичной. Главное – мировоззрение. Оно у нашей группы попаданцев значительно отличалось от того, что считалось приемлемым в девятнадцатом веке. Меня замучили вопросами, почему в нашем учебном заведении не практикуются розги. Подобная воспитательная система используется повсеместно. Простые работяги, конечно, предпочитают «учить» подрастающее поколение ремнем. А те, кто чуть выше по положению, используют розги. В школах и гимназиях сей воспитательный атрибут в порядке вещей. С удивлением я узнал, что девушек тоже наказывают. Помню, как Машка Уварова, когда мы только организовали вязальную мастерскую, интересовалась, будет ли ей поручена почётная обязанность «вразумлять» девиц розгами? Артём на эту тему только поржал. У себя в школе мы применяли другие методы «кнута и пряника». Мне хотелось дать нашим подопечным счастливое детство. Такое, которое они запомнят на всю жизнь. В марте в Екатеринодар приедет дрессировщик Дуров со своим цирком. Думаю не просто сводить мальчишек на представление, а сделать большой постановочный фильм с участием дрессированных зверей. Чернова я уже озадачил найти нам литератора, который мог бы писать сценарии. Киноиндустрия вовсю развивается, а мы все еще «на коленке» сочиняем сюжеты. На данный момент я пользовался сюжетами и знаниями из будущего, но не являлся профессионалом. Фильмы были короткие, с минимумом сюжета. Чернов уговорил меня снять что-то грандиозное, такое, что могло соперничать со спектаклями в театре. Первой полнометражной лентой должен был стать детектив. Фильм будет о том, как русские инженеры придумали проект машины (трактор или что-то похожее), а иностранцы украли чертежи. В конце полицейские сыщики с энтузиастом городовым и его собакой (куда же мы без Заряна?) отыскали и вернули документы. Чернову и его подопечным сюжет понравился. И застопорились они лишь потому, что закончилась плёнка. Несколько десятков метров киногруппа запорола сама при съемках в плохо освещённой мастерской нашей школы. Позже у Веры случился аврал. А тут ещё пришлось отправлять копии фильмов Искандеру. В результате не осталось материалов для собственной работы. Но через месяц они обещали продолжить съёмки фильма. Пока же переключились на поиски сценариста. Я тоже обзавёлся новым сотрудником. Умница Екатерина Михайловна Губкина нашла мне наконец то, что нужно. В смысле новую содержанку – умненькую и красивую девушку. Варваре всего семнадцать. Полгода как полная сирота. Девочка, по словам госпожи Губкиной, приличная, из мещан, получила неплохое домашнее образование. Жаль, папенька спустил всё состояние в карты и застрелился. Мать Варвары умерла ещё раньше. Как уж госпожа Губкина отыскала это сокровище, я так и не узнал. Правда, с Варварой «в комплекте» шла её компаньонка Софья Ильинична. Дама в возрасте и с очень хорошими манерами. — Пока ты в разъездах, она Вареньку и развлечёт, и присмотрит, — пояснила мне наличие компаньонки Екатерина Михайловна. В обязанности компаньонки входило обучение Варвары тому, что она не успела получить раньше. Сама девушка мне очень даже приглянулась. Русая коса толщиной в руку, милый румянец, тонкая, затянутая в корсет талия, трепетные ресницы. Я решил, что это будет славная охота. Варвару с компаньонкой я не только поселил на третьем этаже доходного дома, но и сразу назначил секретаршами, вручив им мешок с письмами от читателей журнала. Показал, что хочу видеть в результате. Среди общей шелухи могут попасться толковые письма. Пример тому — моё знакомство со Склифосовским. Потому я просил прочитать все письма и прикрепить к каждому краткую записку: имя, суть вопроса, чего хочет и нужно ли отвечать. Первый опыт получился не совсем удачным. Варя расписывала, чего желает господин, написавший письмо, чуть ли не длиннее самого послания. Софья Ильинична тоже не могла чётко сформулировать содержимое корреспонденции. Мне пришлось потратить день, чтобы их научить краткому изложению материала. Как раз разобрал все письма. Дамам я поставил новую задачу: ежедневно покупать все газеты, делать вырезки о значимых событиях, рекламе, кто чем торгует и так далее. Собирать вырезки в папки, а по итогам месяца делать выписку-справку о том, что в городе произошло, кто что продал, чьи именины или поминки случились. Это задание было едва ли не важнее первого. Долгие отсутствия выбивали меня из жизни Екатеринодара. А раз уж я «вхож в общество», то руку нужно держать на пульсе. Разобравшись с этими заданиями, я спокойно вернулся к преподаванию в школе, но буквально через день Софья Ильинична срочно отправила за мной посыльного. Примчался я сломя голову, искренне переживая за своих подопечных. Оказывается, городской голова прислал приглашение на обед. И стоило срывать меня с занятий? Дамы дружно испытали шок от значимости моей персоны. Теперь не только Варенька, но и Софья Ильинична робела, когда я ей задавал вопросы. Екатерина Михайловна судьбой Вареньки интересовалась каждую нашу встречу. В очередной раз отчитывался перед ней как пацан. Заверял, что пока вижу в девице работника, которому плачу пять рублей в месяц и предоставляю жильё. Со своими обязанностями девушка справляется. Хотя хорошо готовить ни она, ни компаньонка не умеют. — Это ты у меня в ресторане разбаловался, — усмехнулась Екатерина Михайловна. Насчёт этого спорить не стал. Я за одни консервированные персики готов был исполнить любое желание госпожи Губкиной. Привычно поглощая десерт с консервированными фруктами и воздавая хвалу госпоже Губкиной, я вдруг задумался на тему того, что упускаю не только прибыль, но радость для желудка. Кто мне мешает свой консервный завод устроить по примеру Екатерины Михайловны? Пусть фруктовые деревья на хуторе только-только начали плодоносить, но можно же и по станицам проехаться и закупить, как это делает Губкина. И почему только фрукты? Мяса хочу! Как раз думал, что Архип у себя ни колбас, ни окороков закоптить не может по причине того, что с дровами напряжёнка. Зато в Екатеринодаре это можно все устроить наилучшим образом. Сырокопчёную колбасу я и Сереге в качестве подарка отправить смогу. И только у меня в голове сформировался этот бизнес-план, как появился на горизонте исполнитель. Яков Олегович Лукашин нарисовался. Купец долго мычал нечто невразумительное. Потел, вздыхал, но в конце концов «родил». Очень он себя ругал за то, что не поддался на мои уговоры в своё время, не принял долевое участие в нефтяном бизнесе. Ещё и сынка забрал от меня в помощники. А Казимировский и Аносовский отпрыски остались у меня и вон как высоко поднялись! Родителям пишут из Петербурга о своих успехах. Пустив скупую мужскую слезу, Яков Олегович поинтересовался, не мог бы я Маркела куда пристроить. Ведь учил, занимался с мальцом. То, что тот малец уже на голову меня выше, я скромно промолчал. Хмурил брови, изображал умственную деятельность, но согласился подумать, куда пристроить своего бывшего ученика с выгодой для себя и купца Лукашина. Меня вообще на ностальгическое настроение пробило. Угостил купца наливочкой от госпожи Губкиной, припомнил те времена, когда папенька мой покойный у Якова Олеговича подмокшую бумагу покупал. Цена той бумаги была всего рубль, а тогда мне это казалось очень выгодной сделкой. В целом, посидели душевно. Маркел прибежал в школу уже на следующее утро. Такую расторопность я не мог не оценить. Быстро и чётко рассказал ему, что хочу видеть. Показал в окно на пустырь, который числится моим владением, где, по моим задумкам, будут находиться консервный завод и колбасный цех. Схему коптильни я тоже парню предоставил. Консервный завод – это в перспективе. А сейчас вполне реально устроить холодную коптильню. Поварихи мои не сильно перегружены работой. Учеников меньше половины осталось. Так что школьную кухню можно использовать в качестве мясного цеха. — Мне нужна не просто копчёная колбаса, а изумительного вкуса, — доводил я информацию до нового работника. — Так что записываешь рецептуру по каждой партии, как я вас учил на лабораторных по химии. Затем отберём лучшую. Парень с фанатичным блеском в глазах заверил, что сделает всё в лучшем виде. А себестоимость мы с ним позже просчитаем. На данный момент в приоритете вкусовые качества и рецептура. Первую партию пошлю Сереге с Артёмом. Близнецы повезут в столицу стрептоцид, заодно и посылочку с колбаской забросят. Отправлять лекарство с простыми охранниками я не хотел. Заряну, конечно, доверял, но его подчинённые для меня люди новые. Вот узнаю поближе, познакомлюсь, тогда и доверия будет больше. Хотя Артём писал, что Михаил на заводе шороха навёл. И, блин, собак просят! Какой казак без собаки? Подумав немного, я сделал «ход конём». Зарян одно время горевал, что не выпросил себе щенка кавказца. А у Василия Семёновича, городского головы, сучка как раз недавно ощенилась. О противотуберкулезном лекарстве Климов мне уже неоднократно намекал. Пришлось отговариваться тем, что разрешение в Петербурге пока не получено. Кажется, я знаю, как получить щенков. Если Василию Семёновичу так нужно лекарство, то обменяю его на собак. То-то Заряну радость будет. Зарян мой «подвиг» касательно приобретения пары разнополых щенков оценил, но отправлять их в Петербург категорически отказался. Мол, для тамошних дел и московской сторожевой вполне достаточно. Только оказии передать щенков не было. Братья Деевы к тому времени уже вернулись к своей любимой «мамочке». А отправить в Петербург кого-то другого причин не было. Не то чтобы я заскучал, но какая-то «тёмная сторона» моей натуры заставила напомнить Ваське о том, что у него одна нужная привилегия имеется. У меня угол третьего этажа секретного склада запчастями завален. Пора радио не только изобретать, но и вводить в повседневную жизнь. Васькину лекцию про различную длину волн и прибор, который может это зафиксировать, ученики прослушали как обычный урок. Хорошо им. Не знают, что это великое открытие, не завидуют, не кричат на весь мир об изобретении. К господину Попову, тому, кто в моей реальности числился изобретателем радио, я не испытывал симпатии. Сколько раньше читал о нём, столько убеждался, что сам воплотить в практику изобретение Попов не мог или не хотел. Его больше волновала собственная значимость в научных кругах. Много лет он пытался доказать своё первенство в изобретении. Да и усовершенствовать тот прибор, что собрал Попов, помогали другие инженеры. Потому я "украл" его приёмник без зазрения совести. Мы не только повторили ещё несуществующее изобретение Попова, но кое-что и сами добавили. Была у нас и стеклянная трубка с металлическими опилками — когерер, и антенна, и заземление. В целом, всё «по науке» сделали. Для школы получилась отличная забава! Что там ученики, даже взрослые: Клим, Болот и преподаватели увлеклись этим примитивным прибором. Румянцевы временно оставили свой фармацевтический цех и, сидя у Васьки в доме на чердаке, передавали сигналы ученикам в школу. Забив на немецкий и английский языки, вся школа дружно учила азбуку Морзе. Я, конечно, бдил и не давал своим воспитанникам совсем позабыть об уроках. Попутно проверял аптеку, магазин, колбасное производство Маркела и писал статьи для журнала. В очередной мой визит к нежной Вареньке (я даже цветочки раздобыл!) девушка протянула мне письмо от читателя «Наука и жизнь», показавшееся ей не совсем обычным. Слова-маркеры я требовал сразу отчёркивать красным карандашом в тексте, а уже потом писать записку-рецензию. Быстро просмотрел само письмо. Суждениям своих секретарш я не слишком доверял. Письмо начиналось стандартно: «Ваше благородие». Далее шли причины, почему мне отправили послание. Варвара обвела карандашом цифру, которую просил переслать в денежном эквиваленте данный проситель. Сто рублей. Однако! Выделенные Варварой слова мне ничего не пояснили. На какой «прожект» запрашивалась такая сумма, тоже было непонятно. И только последняя фраза, что отправитель письма некий Иван Владимирович Мичурин, заставила меня встрепенуться. Теперь я уже сам внимательно перечитал письмо. Иван Владимирович скупо поведал о своих проблемах, отметил мои статьи о селекции в журналах. Видимо, нужда заставила Мичурина попросить о денежной помощи. Дочитав письмо, я рванул в дом на Медведовской добывать из файлов информацию о Мичурине. К концу дня уже примерно представлял себе ситуацию, ставшую причиной этого послания. Иван Владимирович планировал продать саженцы, но часть его насаждений погибла из-за засухи прошлых годов. Остались долги и невыполненные обязательства. Файлы по любым деятелям науки и культуры этого времени собирала Вера Степановна. Ни я, ни Артём с Серегой в них не заглядывали. Слишком много информации мы принесли с собой. Потому для меня прочитанная информация явилась большим сюрпризом. Мы же все помним выдающегося советского селекционера. Он вывел столько сортов плодовых растений! Вот только сухая статистика цифр свидетельствовала, что заслуги Мичурина в этом деле сильно преувеличены. Конечно, новые сорта выводились, но позже они стали вырождаться. К примеру, сорт груш «Бере Зимняя Мичурина» выродился так, что стал давать плоды, совершенно негодные в пищу. Применяемый Мичуриным метод прививок, отводы и черенки часто приводили к тому, что первоначальный сорт начинал доминировать. В ситуации с сортом «Бере Зимняя Мичурина» у плодов спустя годы вылезли терпкие вкусовые качества уссурийской дикой груши, используемой для селекции. Дальше я обнаружил ещё больше странностей. Оказывается, не было проведено каких-либо серьёзных исследований по всем сортам растений, выведенным Мичуриным. Никакого анализа и примеров успешной адаптации к природным условиям по прошествии полувека. Даже в самих трудах Мичурина не имелось полного перечня и точных данных, какие именно сорта и каким образом получены. Больше всего популяризация сортов мичуринских яблонь и груш напоминала пропаганду о «самых лучших, самых передовых и прогрессивных советских учёных». И как всегда это случалось во времена социалистических пятилеток, не обошлось без «перегибов». В Молдавии вырубили прекрасно плодоносящие сады яблонь Бельфлёр и посадили мичуринскую Бельфлёр-Китайку, у которой и урожайность, и вкусовые качества были гораздо хуже. Подобных примеров я обнаружил много. Также в файле была информация о том, что все современные якобы мичуринские сорта к самому селекционеру не имеют никакого отношения. В двадцать первом веке отыскать и подтвердить принадлежность того или иного сорта к разработкам Ивана Владимировича Мичурина оказалось непросто. Конечно, метод селекции Мичурина был более массовый, более быстрый, но не самый результативный. Понадобилось не одно десятилетие, чтобы увидеть очевидное — на дичках привитые сорта вырождаются. Мне снова вспомнилась бабушка, у которой во дворе росла огромная яблоня высотой метров десять. Отчего-то эту яблоню всегда называли дичкой. В моем представлении дички — это мелкие и невкусные яблоки. Бабушкина яблоня давала плоды размером с кулак взрослого мужчины. Спустя годы я разобрался, почему было такое название: та яблоня выросла из семечка. Оказывается, если взять семечки и посадить (соблюдая довольно непростую технологию проращивания), то вырастут деревца совершенно разных уникальных сортов от одной и той же яблони. Могут получиться и те самые предки-дички или яблоки, напоминающие изначальный сорт. Вот только дождаться результата и попробовать плоды требуется много времени. Лет десять в среднем. Отличительной особенностью таких деревьев является их размер. Яблони получаются высокие с раскидистой кроной. Есть ещё одно уникальное свойство «дичек». Если такую яблоню вырастить из семечка, допустим, не на Кубани, откуда сам плод, а в Подмосковье, то новый сорт действительно будет адаптирован к природным условиях, где он вырос. В разумных пределах, конечно. Мичурин пошёл по более быстрому и простому пути, используя прививки. Возможно, этот метод не так уж и плох, но при ряде других условий. В общем, я сидел, читал и размышлял, что мне делать с селекционером. Если его энергию направить в нужное русло да простимулировать деньгами, то… а что то? В результате я так ничего и не решил. Денег дам, конечно, и даже больше, чем запрашивал сам Мичурин. Могу ещё очередную статью в журнале написать. Якобы про опыт американцев. Кто проверит? Вдруг Иван Владимирович пойдёт по другому пути селекционирования? Он же там ещё опыление смесью пыльцы использовал. Мичурину я отправил двести рублей и пригласил в гости, пообещав уникальные семена. Неплохо было бы поселить грамотного агронома на хуторе. Мне тут Вера Степановна предложила виноград выращивать. Такие сорта, как «Изабелла» или похожий аналог этого времени, неплохо плодоносили на Кубани. Специалистов в разных областях нам требуется много и не стоит отталкивать того, кто сам проявил инициативу. Незаметно подошло Рождество и с ним Новый год. В школе мы отметили праздник весело и масштабно. От Сереги, Артёма и Веры Степановны пришли только письма. Друзья писали, как и что делают. Серега нахваливал выпускников школы. Впрочем, как и Вера Степановна. Перед Рождеством я получил рекордное количество писем. Мои секретарши замучились их разбирать. Варенька так мило краснела, когда натыкалась на довольно откровенные предложения от женщин и незавуалированные намёки взять их в содержанки. А я специально подолгу разглядывал фото, если прилагались таковые к письму, и рассуждал вслух о достоинствах той или иной кандидатки. Наконец после Нового года решил, что моё воздержание затянулось и пора поинтересоваться у Вари конкретно о перспективах. И только-только мы перешли от деловых отношений к любовным, как мне телеграфировал Серега: изобретателей изониазида просят прибыть в столицу.