Вернуться или вернуть? -2

Хоть я и торопился вернуться домой, но в Москве на три дня задержался. Телеграфировал близнецам, чтобы встретили на вокзале. Багажа у меня с собой почти не было, потому прямо с поезда отправился на производство. Сам я отыскать цех, совладельцем которого являюсь, точно не смог. СБшник, встретивший нашу компанию, имел схожие мысли по поводу владельцев, не появившихся ни разу в цеху. Витте и князь периодически устраивали проверки. Особенно зачастил Сергей Александрович. После того как лекарство поступило в больницы, случилось несколько сложных ситуаций. Московский губернатор выделил целую роту для охраны. — Все равно воруют препарат, — рассказывал мне Андрей. — Упакуют в цеху сорок коробок, а в больницу поступает всего тридцать девять. Или того хуже, сами врачи меняют лекарство на наш же стрептоцид, а изониазид продают налево. — Хорошо, что на стрептоцид, а не на мел, — вздохнул я. — Как справляетесь с этим ворьём? — Врачей и санитаров уже четыре раза поменяли, новым сотрудникам подняли оклад, — продолжили просвещать Деевы. — Ввели пропуска, как на заводе в Петербурге. Пропуска с фотографиями и отпечатками пальцев. Строгий учёт при отправке и приёме лекарств. Чтобы уменьшить вероятность кражи, к клинике срочно пристроили склад. Врачам ежедневно отпускают препарат малыми партиями, чтобы не было искушения и не воровали. В общем, контроль в клинике такой, что не каждый банк имеет. Да и клиенты солидные. Дворяне или дети дворян. — Очередь на лечение на два года вперёд расписана, — пояснял Егор. — Клиника не справляется с тем наплывом пациентов, что обращаются за лечением. Сергей Юльевич хочет увеличить производство и продавать изониазид за границу. — Выгодно ли будет? — усомнился я. — Так мы цену пятикратно поднимем. С учётом непредвиденных ситуаций и потерь в пути все равно получится колоссальная прибыль. — Груз лучше страховать перед отправкой, — дополнил я. Экскурсия по нашим владениям и клинике затянулась до позднего вечера. Близнецы категорически были против того, чтобы я останавливался в гостинице, и повезли меня вначале пообедать в ресторан, а после к себе домой. Вовку Румянцева я сумел выловить только на следующий день. Он занимался исследованиями в новой лаборатории и производство изониазида его не волновало. — Рассказывай, чем занимаешься! Вера Степановна мне пишет только намёками. Что такое секретное изобретаете? — поинтересовался я у Вовки. — Николай Иванович, вы же в курсе, что здесь у нас все секретное, — на всякий случай предупредил меня Румянцев. — В курсе, в курсе, — заверил я. — Ты у нас и сам личность секретная. Какие конкретно исследования проводишь? — В основном исследую свойства лучистых грибов, — «просветил» меня Вовка. — Э… — не понял я, силясь сообразить, что за грибы такие. — Грибков, — поправился Румянцев. — Вера Степановна классифицировала их как актиномицеты. — Это пенициллин? — с сомнением уточнил я. — Не… Актиномицеты — это такие бактерии, живущие в почве. В Подмосковье вообще особые почвы. Вот их и исследуем. — Эм… — издал я повторно невнятный звук. — Ты мне по-русски объясни, что планируешь получить на выходе? — Николай Иванович, не думаю, что вы поймёте. Это только пробы и анализы. Лабораторные журналы я пишу все сам. Помощников не допускаю. Для клинических испытаний пока нет чистого препарата. То, что парень, похоже, и сам не понимает, для чего будет использован новый препарат, я сообразил, потому задал вопрос, как Вера Степановна обозначила предполагаемое лекарство. — Рабочее название — стрептомицин, — сообщил Вовка, а я сразу все понял. Второй по значимости антибиотик! Не пенициллин, конечно. Сифилис не вылечит, но чуму, гонорею, да и последствия гриппа осилит. Теперь настала моя очередь «пугать» Румянцева режимом секретности. — Вовка, если прознает кто из иностранцев, тебя выкрадут и посадят в подвал. Палач будет пытать, пока все не расскажешь. А затем тебя, как ненужного свидетеля, убьют. — Что вы такое говорите?! — возмутился парень. — Запомни, ни один из лаборантов не должен понять, чем ты занимаешься. — Так мы же все вместе за почвами ездили. Сто пятьдесят три пробы грунта взяли из разных мест. — Ничего страшного. Я говорю тебе о том, чтобы к клиническим испытаниям этих людей не допускать. — На этот счёт у меня уже есть инструкции. Деевых я потом тоже немного попугал. — Парни, если Румянцев получит лекарство с теми свойствами, которые прогнозирует Вера Степановна, это может стать большой проблемой. Убьют за такой секрет, не задумываясь, не только иностранцы, но и российские предприниматели. Усильте меры безопасности и ограничьте круг посвящённых людей. — Мы сами не в курсе, чем там Вовка занимается, — фыркнул Егор. — Очень хорошо, что не в курсе. Целее будете, — заверил я. — Ваше дело потом помочь провести исследования на больных. Когда пройдут испытания, или я сам, или Вера Степановна представим вещество Его императорскому Величеству. Угу, это чтобы не у меня одного голова болела, как избежать неприятностей с появлением такого препарата. Лучше его не патентовать вообще и выпускать малыми партиями. Разделить людей из числа тех, кто будет заниматься стрептомицином. Одни будут делать неизвестно что, другие — лечиться также непонятно чем. Деевы смогут провести испытания без огласки. А дальше я передам результаты лично Георгию I. Именно этот вид прогрессорства у меня вызывал большие сомнения. Тут нужно или выпускать массово огромными объёмами, или вообще тихариться, не афишируя. В общем, перекину проблему на «вышестоящих». Мы сейчас заняты продвижением российской промышленности. Вот и сосредоточусь на этом. А лекарства пойдут тонким ручейком для «своих». Екатеринодар встретил меня жарой. Зверь даже из загона не вышел. Вяло махнул хвостом, отметив прибытие любимого хозяина, но из вырытой в земле ямы не поднялся. «Свожу на Кубань искупать собаку», — сразу решил я. А через пару часов подумал, что и самому не помешает охладиться в реке. Василий и Зарян составили мне компанию. Они таким образом совместили два дела: отчёт о том, что случилось в моё отсутствие, и купание. На бричке мы подъехали на наше место, где обычно купали Зверя, и расположились в тени дерева. Корзину с едой я успел получить на кухне и готов был слушать рапорт о наших делах. В школе, кроме мелких дисциплинарных нарушений учеников, ничего не изменилось. Фармацевты работали также без нареканий. Был небольшой перебой в поставке водорослей из Новороссийска. Соответственно, выпуск йода приостановился. Но его в нашей аптеке покупают неохотно. В основном, отправляем в Петербург. Закончив с аптекарской темой Василий перешёл на продовольственную. Консервный цех пора уже расширять. Продукция у нас качественная, но спрос превышает предложение. — Лукьян Кузьмич и Лукашин приходили с идеей создать артель землепашцев, — продолжил Василий. Купцы предложили покупать целинные земли по дешёвке, обрабатывать и продавать с наваром. — Посчитай затраты по солярке для мотоблоков, зарплату механиков и прочее, — дал я задание Василию. — Может, нам будет невыгодно. — Невыгодно, — сразу заявил он. — Сейчас в районе Васюринской и дальше к Лабинской десятину можно купить за четыре рубля. После обработки продадим не больше чем по шесть рублей. — Всё равно подробно все распиши и посчитай, — попросил я и переключился на Заряна. Он как раз привёл мокрого Зверя и готов был отчитаться по своим делам. Старые связи среди городовых и полицейский оказались полезными. Пока меня не было в городе, шпионов продолжали вылавливать. И не факт, что тех же самых, которые устроили многоходовую комбинацию с Румянцевым. По сравнению с весной сейчас стало поспокойнее. Кого-то задержали полицейские и держали у себя до полного разъяснения обстоятельств, кто-то переключился на Москву. Не только слухи, но свидетели из числа вылечившихся заверяли, что производство лекарств налажено в Москве. Как всегда бывает в таких случаях, слухов ходило много и разных. Зарян и сам не был в курсе, что и где делается. Для него я повторил, что чудо-препарата, способного вылечить сифилис, у меня нет и его пока не изобрели. — Хуторскую пшеницу в этом году можно продавать, — сообщил очередную новость Василий. — Овощей и масла на реализацию не останется. Выкупим для своих нужд. Вы же вторую школу открыли. — Казачат готовишь? — подначил меня Зарян. Он об этом догадался, как только ознакомился со списком предметов для школы охранников. А уж когда я дал задание артельщикам построить тир, и вовсе обрадовался. — Тока чего мы всех наших мальцов не учим стрелять? — задал мне вопрос Зарян. А я задумался. Действительно, почему? Уроки самообороны, помимо физкультуры, никому не помешают, как и верховая езда. Чувствую, второй выпуск учеников будет иметь более разнообразную программу обучения. И это всё потянет за собой дополнительные траты и привлечение новых учителей. Как говорит Артём, цель нашего прогрессорства не в станках или машинах. Мы работаем над изменением мировоззрения целой страны! Не хило так замахнулись. И моя школа — ключевое звено этих преобразований. До конца октября я занимался школьными вопросами. Нанимал дополнительно учителей, корректировал программу. Пятерых учеников выгнал. Вроде бы сам всех отбирал и тестировал, но попались и откровенные бездельники, считающие, что, ничего не делая, получат в результате хорошую должность в Петербурге. Пришлось со всеми провести разъяснительную работу. Снова повторил, что все ученики — будущие мастера. Кто-то из них может стать и начальником цеха, но для этого придётся хорошо потрудиться и не задавать глупых вопросов типа «зачем нам изучать немецкий язык?» С приездом нашей группы и Артёма из Нижнего Новгорода я переключился на другие дела. Ну… в смысле, Вареньку давно не видел. Вместе с Варей вернулись три молодых диктора и, конечно же, наш Санёк. Я когда его увидел, потерял дар речи. За лето мальчишка вымахал так, что я долго не мог подобрать слов. — Ага. Обувку три раза покупали, — смеялся младший Румянцев. — Сергей Иванович грозились меня босиком в Екатеринодар отправить, — демонстрировал Санёк какие-то поюзанные сапоги. Штаны ему тоже были коротковаты, а пиджак он явно получил от кого-то из взрослых. По длине тот годился, но размаха плеч четырнадцатилетний подросток ещё не заимел, потому смотрелся в этом пиджаке ряженым клоуном. Мне было непривычно задирать голову, чтобы дать какое-то поручение Саньку. Тот практически сразу включился в режим работы школы. Я ему напомнил, что пусть он и прошёл весь курс, но иностранные языки продолжит изучать. Также я решил проводить с ним по средам и пятницам индивидуальные занятия. Артём, сопровождавший группу, привёз лишь бумажные отчёты и ничего из экспонатов. Продали все. Нахватали заказов на год вперёд. — Жаль, что российских предпринимателей треть от общего числа, — сокрушался друг. — Токарные станки у нас массово закупают только немцы. — Не очень это хорошо. — Почему? Мы работаем на престиж страны. Те же англичане пока не поняли, что Россия пусть медленно и со скрипом, но перестаёт быть сырьевой страной. — Мы там вроде на какой-то таможенный договор попадаем, — припомнил я отношения России и Германии. — Проконсультируюсь у Сергея Юльевича. По идее, как раз все удачно складывается. Таможенные пошлины подняли для ввозимых из Германии промышленных товаров, а не наоборот. Господа немцы и предположить не могли, что будут сами закупать станки. — Купили только станки? — поинтересовался я. — Это мы их продадим, когда изготовим. Вера и Сергей настаивали на том, чтобы электроинструменты отпускали только российским предпринимателям. — Любой купец приобретёт у вас все, что захочет, и перепродаст иностранцам, — скептически заметил я. — И получит свою прибыль, а те же немцы приобретут по более дорогой цене. — И смысл этих телодвижений? — не понял я. — Это мы как бы всем заявляем, что своим продаём в первую очередь. Станками мало кто заинтересовался. А когда вокруг нашей продукции поднимется волна спекуляции, это привлечёт местных промышленников. — Понятно, пиар устроили, — хмыкнул я. Задерживаться в Екатеринодаре Артём не планировал. У него были дела в Крымской, далее он возвращался в Петербург на завод. Оговорили с ним то, как я буду отправлять письма. В очередной раз друг обозвал меня параноиком. Пусть когда-то перехватили одно письмо, но кто мне мешает отправлять письма под чужим именем? Тот же Василий может подписать конверт, как и любой из наших работников. — Насчёт распашки целины и продажи её отдельными участками купцам идея неплохая, — ознакомился Артём с выкладками Василия перед отъездом. — Получается сейчас дорого и нерентабельно только по той причине, что предполагается использовать маломощные мотоблоки. Трактора нужны. Парочку тракторов Артём клятвенно пообещал переправить не позднее февраля, чтобы начать распашку угодий. Правда, для этого нужно было решить целый ряд вопросов. Как обычно, мелочиться Артём не стал. По возвращении в Петербург он подготовил доклад и напросился на высочайший приём. Презентовать любое выступление мы научились в своём времени хорошо. А если учесть, что имели художественное образование, то проиллюстрировать доклад Артём сумел достойно. Результатом его визита во дворец стал указ Георгия I «О казённых землях Кубани и Дона». Образованное акционерное общество под патронажем самого государя собиралось распахать целину и продавать участки для расселения на них крестьян из средней полосы России. Каким образом я стал акционером, сам не понял, но пять процентов акций мне перепало. Авантюру Артём провернул знатную. Покупать землю теперь не требовалось. Она уже была «наша». Оставалось только обработать и привлечь покупателей. Для этого мы собирались устроить грандиозную рекламную кампанию с показом кинофильмов. Оставалось надеяться, что у нас все получится, и юг России вскоре станет полноправной житницей. Конечно, переселить миллионы крестьян мы не сможем. От силы несколько тысяч. Зато они смогут перекрыть потребности в зерновых для страны и экспорта. Куда девать остальную крестьянскую массу страны? Только на производства, в качестве низкоквалифицированных рабочих. Опять же, кто все это осилит и сделает? Где те промышленники, мечтающие предоставить крестьянам рабочие места? В общем, проблем море, и я один из тех, кто будет их решать.