***
Шесть дней назад. Асцелла. — Не оставишь нас? Зима Блю внимательно рассматривал Irien’а. От него не укрылась ни новая прическа, ни татуировка, ни настороженность в глазах. Киборг прекрасно контролировал свою мимику, но контролировать свой взгляд еще не научился. — Значит, срыв, — спокойно полувопросительно сказал Зима. Сидни вскинул глаза и уставился на темное лицо почти с враждебностью. Зима улыбнулся. Одними глазами, как всегда. — Ты еще не понял, верно? Ей все равно, кто ты. Она наверняка даже не почувствовала перемену. И с тем, что такое срыв, не знакома. Лучшего хозяина для пост-срыва нельзя и пожелать. — Кто ты? — неохотно разомкнул губы Сидни. — Робот, — наметил движение плечами Зима. — Ты все поймешь позже. Или спроси Клэр, если любопытен. — Для чего этот разговор? — Разговор, который Сидни не нравился. Художник разглядывал его, как энтомолог — любопытный, но не уникальный образец. С вежливым равнодушным любопытством. Киборга не так сильно тревожило это, как невозможность контролировать Клэр. Если допустить, что в его присутствии она подавляла страх, то, оставшись одна, она может напридумывать все, что угодно. А он услышит слишком поздно. — Клэр не должна оказаться на открытии выставки, — перешел к делу Зима, уловив беспокойство собеседника. — Она должна прилететь лучше на день или хотя бы на несколько часов, но позже. Иначе ты рискуешь остаться без хозяйки. Не знаю, достаточная ли это мотивация для тебя. — И что должно произойти в те часы, которые она пропустит? — Сидни наклонился к экрану терминала, подперев подбородок кончиками пальцев. — Лучше ей это вживую не видеть. Он успел к началу припадка, спонтанного и острого. Это было странное зрелище для любого, не знающего о синдроме и не считывающего данные о давлении, пульсе, температуре тела и выработке гормонов. Человек просто начинал задыхаться. Или болезненно потирать ногу, кривиться и наконец скулить от непроходящей боли. Человек мог кататься от боли, когда ни единого повреждения не было видно. Первых больных считали симулянтами и помещали в лучшем случае в места для душевнобольных. Трудно поверить, что человека может регулярно и безжалостно пытать собственное тело. Клэр держалась хорошо. До определенного предела, конечно. Сидни это удивило еще в первый приступ. Орнелия мучилась очень шумно. Вызывала бесконечных врачей, сгоняла подружек, звала мужа и сына. Она беспрерывно жаловалась, утомив этим даже саму себя. Деловая сметка ее мужа подвела его под конец жизни: очередной рисковый стартап увел в минус. Казалось бы, ничего страшного, он никогда не рисковал больше нужного и уж тем более не уводил капитал из старых верных предприятий, пусть не таких доходных, но стабильных. Старика подвело сердце. Сначала прокатившийся скандальчик с его любовницей, потом куда больший и позорный скандал — с женой. Сын, пытавшийся образумить сначала отца, а затем и мать. С последнего семейного ужина он просто сбежал. Киборг, смазливая кукла, отыгрывал радушного хозяина: он острил, смеялся, сверкал манерами и ненавязчиво потчевал гостей, словно они чужие в этом доме. Орнелия веселилась, то и дело не сдерживая дребезжащий манерный смешок. Сын под уважительным предлогом первым сбежал из той пародии на счастливую семью. Муж сперва высказал Орнелии все, что желал ей сказать уже давно. И ушел, как надеялся, навсегда. Спустя месяц его желание сбылось: больше ему не довелось увидеть ни жену, ни сына. Злые языки поговаривали, что сын пошел в мать, нежели в отца. Как бы он ни отплевывался от слухов, но стоило встать у руля отцовской денежной империи этому прекрасному семьянину, поборнику морали, спонсору двенадцати благотворительных фондов, — как все пошло под откос, к банкротству и торгам. К офису DEX-компани, куда явился с завещанием матери, чтобы вписать себя в хозяева ненавистного кибера. К скандалу с администратором, огласившему цену за форматирование памяти, поскольку: «Договорное техобслуживание производится с покупателем на весь срок эксплуатации, а услуги для последующих владельцев осуществляются по прейскуранту компании. Не желаете заодно установить новое программное обеспечение к модели Irien?» Все пришло к осознанию, что дешевле и выгоднее продать, нежели перепрошить кибера. Все это Сидни равнодушно будет наблюдать потом, после того, как он осознает себя отдельно от процессора и его команд. Сын появился на вилле матери только после ее смерти. До которой Орнелия шла целый год, мучительно и полубезумно. Под конец она осталась одна, без подруг и родственников. В окружении равнодушных слуг, десятка домашних киборгов и одного Сидни. Его она принимала то за сына, то за мужа. А Сидни, уже предчувствовавший ужас беспризорности и бесхозяйности, не мешал ее иллюзиям. Программа подсказывала обнять женщину, принести ей горячий чай, развлечь беседой, почитать вслух… Киборг добросовестно считывал сообщения на внутреннем экране и невпопад с ними отвечал: — Что, мам? — Ты сделал уроки? — строго спрашивала Орнелия. — Твоя учительница прислала мне выписку из электронного журнала с твоими отметками… — Нет-нет, это за прошлый семестр, в этом все хорошо. Правда, мам… От старости вылечить невозможно, и пошедший сто четвертый год жизни отнимал все больше и больше разума. Кусочки прошлого складывались в причудливую мозаику, и Орнелия с удовольствием путешествовала по своей жизни и удалялась все дальше от реальности. — У меня уже есть вилла, — на этот раз в своих воспоминаниях Орнелия была юной девушкой, студенткой филфака. В меру кокетливой, но осторожной в обещаниях. Щебечущей с очередным поклонником. Который оказался серьезнее и настойчивей предыдущих. — Деньги — самое вульгарное, что можно себе представить! — Главное, не говори об этом своему отцу, — Сидни не был уверен, что дает верный ответ. Но предложенный программой был еще хуже, к тому же человек был не в том состоянии, чтобы воспринимать его слова критически. — Он не узнает, — беспечно отмахивается девушка. — А и узнает, мы будем уже далеко. Когда, ты сказал, тебя командируют на Шебу? — Через неделю. А ты точно решила лететь со мной? — Ты же сказал, сначала осмотришься, а потом позвонишь мне? — Сознание Орнелии зацепилось за несостыковку и почти вытянуло ее из прошлого. — Я позвоню, — исправился Сидни. — И буду звонить, пока ты меня ждешь. Легко давать обещания, не зная, что больше не вернешься. Начало заварушки на Шебе раскидало по джунглям много молодых ребят. — А ты прочтешь мне свои стихи? Орнелия облизала обметанные губы, перекатила голову по подушке, застонала. Открыла мутные, смотрящие свое двадцатое лето, глаза и с усилием сфокусировала их на голубом квадрате окна. Едва слышно прошептала, почти без выражения, не декламация — воспоминание. Почти молодым голосом. — Как хорошо лежать на дне у беловинного заката, Как хорошо вдыхать рассвет из желто-дымного муската, Как хорошо не видеть свет в глубинах светового года, Как хорошо никем не быть в тисках Вселенной-антипода… Губы шевельнулись, силясь начать вторую строфу. И замерли вместе с сердцем. Сидни смотрел на Клэр, замершую после припадков в расслабленной осторожной неподвижности. Инструкция подсказывала: «В случае продолжительного приступа или ряда приступов рекомендуется ввести в организм Неодоброкам внутривенно в дозировке 1.2 мг». «Иначе рискуешь остаться без хозяйки». Идеально точная программа измерений Irien’а возмущенно спазмировала импланты, когда рука набрала в шприц раствор 3.2 миллиграмма седатива вместо указанных 1.2. Еще год назад это бы остановило Сидни. Но за прошедшее время он научился договариваться с телом. — Что ты дел… — Клэр растерянно моргнула и закрыла стремительно тяжелеющие веки. Киборг с удовольствием вслушивался в ровное спокойное дыхание. Он правда не хотел потерять еще одну хозяйку.***
Дни до суда тянулись так долго, что становилось трудно вспомнить, что было в начале, а что — только вчера. Сутки на Майере были в два раза короче асцелльских, что не облегчало ожидания. И все же в утро заседания Клэр с уверенностью могла сказать, что было в начале. В начале был торг. Ожесточенный торг между галаполицией, вызванным детективом, Руфью с прилетевшими братцами, а также с подкреплением в виде общества защиты инвалидов и местного нотариуса. Авшуры знали, как сделать праздник-эпопею из любого спора, сделки или драмы. ГОЗИ не знало себе равных в искусстве жалобить органы: час живописаний страданий их подзащитного выдавил скупую слезу даже из галаполиции, не говоря о команде криминалистов. Клэр, не выдержав, отвела в сторонку шерианина, попросив ее не позорить, на что тот обиженно распушился, став в два раза больше, и гордо ответил, что ГОЗИ готово защищать даже тех инвалидов, которые отказываются от защиты. И вообще, как одно из самых уважаемых меньшинств, инвалиды не должны стыдиться своего состояния. Галаполиция к концу второго дня нервно закурила безникотиновые сигареты на берегу моря за домом: тайком от начальства, разумеется. Несмотря на принятые меры по разгону посторонних, партизанящие журналисты еще умудрялись оставаться на траккашской территории, а особо ушлые даже засняли курящих полицейских и злорадно выложили в инфранет с подписью «Туманные перспективы следствия по делу Зимы Блю». Нотариуса пытались обвинить в сговоре и заставить признать завещание недействительным, тот с хладнокровием отбивался собственным иммунитетом, законами траккашской республики и волей покойного. Перетягивание Клэр завершилось ее домашним арестом до суда на перешедшей ее вилле с бассейном и ротондой. А ГОЗИ даже добилось присутствия при ней киборга в медицинских целях. Клэр вежливо отстранили от всех переговоров Руфь с шестью ее братьями и присланным отцом женихом, унылым толстеньким авшуром. К жениху прилагалось письмо отца, в котором он ясно давал понять, что либо она, Руфь Хейфец, отдает дело более опытным братьям и дяде, либо проигрывает его и выходит замуж за Изю Венчоса, наследника анобтаниевой империи и просто «хорошего авшурского мальчика». Был еще один путь, в конце которого зловеще маячил призрак тети Сары, с ее убыточным бизнесом на богом забытой планете с весьма шовинистским населением. «Ты же не хочешь стать как тетя Сара?» было рефреном всей недолгой пятидесятилетней Руфиной жизни, сопровождавшим всякий ее самостоятельный поступок. Руфь от письма бесилась и оттого работала еще больше. Сидни снова оказался в пустынных анфиладах старого дома, но уже не в одиночестве. Правда, на этот раз тишина его не радовала. Клэр, когда не спала, не сидела у бассейна и не бродила бессмысленно по вилле, рисовала. Сначала делала бесконечные наброски карандашом, потом втыкала ненужные карандаши в пучок на голове и вставала к мольберту. Рисовала закат, виллу, бассейн, но - больше всего - Зиму Блю. Зиму серьезного, внимательного, улыбающегося - разного. Сидни, когда надоедало бродить по дому, приходил в ее мастерскую и долго рассматривал высыхающие работы. - Почему ты не рисуешь меня? – в один из таких дней с деланым безразличием спросил Сидни. - Зачем? – улыбнулась Клэр, втыкая очередной карандаш в пучок на голове. - Я хочу понять, кто я. - Это так не работает. Когда ты поймешь, кто ты, я тебя нарисую. Сидни был почти готов к появлению Киры Гибульской и ее предложению, но присутствовать на разговоре не решился и подслушивал в отдалении. — Клэр, мы хотим помочь вам… Кира застала девушку сидящей на бортике бассейна рядом с подплывшим роботом-уборщиком. До суда оставался день, а потом их обоих должны были забрать в суд. При приближении гостьи робот загудел и отплыл. — Не понимаю, о чем вы, — раздраженно, с неприятием. — Зима Блю не был… — Мы можем помочь вам с Сидни, — Клэр вздрогнула. — Обследования, работа с психологом — вы сами понимаете, как это нужно, — а если вы боитесь заходиться с ним рядом, мы можем забрать его и содержать в хороших условиях… Сидни боялся наступившей тишины и теперь обреченно ждал ответа. — Спросите у него, — негромко и задумчиво. — Если он захочет, я готова передать его вам, оформить все документы или что там еще сделать. — А чего хотите вы? — хмуро, настороженно. Снова тишина. — Чтобы хоть один киборг в моем окружении был счастлив, — голос дрогнул. — Сейчас прошу, оставьте меня. Клэр встала и отошла к другому бортику бассейна. Дождавшись подплывшего за новой командой робота, в ответ на его гудение тихо сказала: — Мне кажется, что это хорошая идея. Ты вернулся домой, к своему простому счастью от хорошо сделанной работы. Ты сбежал от меня, сбежал от людей, и я злилась. Наверно, все еще злюсь. Ты давал мне советы про другого киборга, и думал, что я им последую? Нет уж, раз ты свободен, то и он имеет право стать по-настоящему свободным, Зима. А ты — радуйся жизни. Робот тихо пощелкивал, показывая человеку, какие у него есть замечательные режимы: он может стирать пыль с бортиков, удалять водоросли со дна, убирать соленые отложения со стенок бассейна, и даже фильтровать воду. Клэр судорожно вздохнула и протянула ладонь в вечном прощальном жесте навстречу маленькому белому роботу. Тот послушно прислонил к ладони, где-то между линией жизни и линией любви, свой маленький манипулятор щеточку. Не нашел искомых водорослей и с негромким жужжанием отчалил к центру бассейна.