Драбблы

Мама, сидя на полу, вдоль и поперёк закрытому прекрасными тканями, приятными на ощупь, что-то вырезала, шила, клеила и вновь вырезала. В её руках словно творилась магия; и мне, маленькому ребёнку, захотелось подлезть поближе, чтобы за ней понаблюдать. Я люблю следить за тем, как шьют люди: они делают это размеренно, с некой сосредоточенностью, и моя подруга, некогда смеявшаяся над моими шутками, сейчас сидела предо мной и вышивала узоры на красивом лоскутке ткани. Я в ней не разбираюсь, вообще-то, да и шить толком не умею, но выглядело это так, словно она пишет о чём-то. Я вглядываюсь, забываясь о том, что мешаю, и под ворчание подружки медленно отодвигаюсь от неё. Мама зашивает мне, пятилетней непоседе, новенькую блузку, разорванную школьной партой. Подруга, удивляясь мне - уже совсем взрослой по меркам детей, тринадцатилетней девчонке, медленно пришивает временную заплатку к моим любимым брюкам. Я внимательно наблюдаю за каждым их движением. Изредка бурча что-то себе под нос, наверно, про мою рассеянность, они плавно пишут на ткани какие-то фразы, словно признаваясь в любви. - Как ты это делаешь? - Что делаю? - говорит мама, а теперь и подруга, словно повторяя её слова. - Пишешь. - Пишу? - они обе мгновенно осматривают лоскут ткани и раздражённо смотрят на меня. Кажется, я снова сказала что-то не то. - Тебе показалось. Но я ведь знаю, что мне ничего не кажется. Когда кажется, надо креститься, а мне говорили, что чрезвычайно часто крестятся только богохульники. - На, подержи-ка. О, постой, а ты не хочешь попробовать?.. - я беру в руки иголку с ниткой и медленно продеваю в ткань, ровно посередине. Они улыбаются, каждая по-своему, и наблюдают за тем, как я, затаив дыхание, пытаюсь повторить хотя бы один узор. Получается криво и косо; но что подруга, что мама, смеясь, откладывают испорченный кусок ткани в сторонку. - Зачем тебе испорченный лоскуток? - Ничего он не испорченный, - сердито отвечают они, будто сливаясь воедино вместе с воспоминаниями. Нет, шитьё - это не для меня.. ..Так же я думала и тогда, когда зашивала мальчику, который мне нравится, дырку на брюках - ох уж эти мальчишки! Согнувшись в неудобной позе, я, словно хирург, прокалывала ткань на штанине, представляя иголку скальпелем в своих руках. Медленно, бережно - хоть и неаккуратно, но крепко и так, что нарочно не оторвёшь. Когда я закончила, он склонился ко мне с хитрой улыбкой на губах и прошептал так, чтобы никто не услышал: - И как ты это делаешь? - Что делаю? - Пишешь.