Мне не жаль...

                    Натали падала. С бешеной скоростью летела вниз, и ничто уже не могло замедлить это падение. В том, что принцессе всё известно, сомнений больше не оставалось, и всякий раз, заходя в её покои, Натали внутренне сжималась, ожидая громкого разоблачения. Но Мария молчала. Лишь улыбка перестала отражаться в глазах, оставаясь для окружающих нарочито радушной. А Натали терялась, пытаясь найти причину этой тишины, так похожей на затишье перед бурей. Служба стала невыносима, и каждый день растягивался в бесконечную череду настороженных взглядов, недосказанности и сомнений. Натали видела, прекрасно видела, как переживает Мария, но помочь ей не могла. Как не могла помочь и себе. В присутствии Александра становилось ещё хуже: под разными предлогами принцесса не раз оставляла их наедине, возвращаясь всегда неожиданно. Но ни разу ей не удалось застать их врасплох.       — Принцессе всё известно, — сказала как-то Натали, когда они в очередной раз оказались вдвоём. Александр, по обыкновению стоящий у окна, заложив руки за спину, тяжело вздохнул, низко склоняя голову.       — Я знаю.       Это были единственные слова, что они сказали друг другу, прежде чем Мария вернулась в сопровождении фон Круг, весело что-то обсуждая. И тут же, переступив порог, окинула острым взглядом мужа и фрейлину. Но Натали безмятежно ей улыбнулась, тщательно отгоняя от себя все мысли, кроме одной, — скорее вернуться к себе, упасть на кровать и не подниматься до рассвета. Внутри давно свернулся склизкий клубок, который рос и ширился, заполняя, подкатывая к горлу и иногда не давая вздохнуть.       Для Марии же наступил настоящий ад. Снова и снова прокручивая в голове подробности каждой встречи, каждого подозрения, она понимала, что была слишком слепа, доверяя тем, кого считала самыми близкими своими людьми. Горечь при мысли о том, как должно быть, они смеялись над ней, разъедала, вскипала на глазах слезами. И поделиться ею было не с кем. С болезненным упорством Мария искала доказательства постыдной связи, представляя, как бросит эту правду в лицо Александру и Натали. До мельчайших деталей проговаривала в голове слова, что скажет им. Думала о том, как они отреагируют. При мысли о том, что будет делать Александр, Марии становилось страшно. Страшно услышать ужасное: «Я никогда тебя не любил». Страшно узнать, что она для него — никто. Глотая горькие слёзы, Мария осторожно поглаживала живот, изнутри которого так нежно и ласково касался её малыш. Императрица не скрывала своей тревоги, но откровенный разговор, состоявшийся однажды, более не повторялся. Принцесса не желала обсуждать свою боль с Александрой Фёдоровной, подспудно понимая, что та всё равно примет сторону Александра. Слишком долго она жила в браке, слишком многое успела пережить, чтобы научиться закрывать глаза на то, чего Мария не могла ни понять, ни простить.       В начале мая, по обыкновению, Александр собирался отбыть в военный лагерь в Красном селе, намереваясь пробыть там полтора месяца, руководя сборами по строевой подготовке и стрельбе. Он должен был вернуться во дворец ближе к свадьбе Натали, и этот факт тоже не укрылся от измученного, исстрадавшегося сердца Марии. Её тянуло к мужу, с каждым днём, приближавшим роды, всё больше. Хотелось услышать слова поддержки. Или просто быть рядом, молча, только бы рядом. В вечер перед отъездом она долго отговаривала себя от того, чтобы прийти к нему. Попросить остаться, хотя бы один раз провести ночь в его постели. В той, что, видимо, давно стала знакома Натали. Принцессе отчаянно хотелось сохранить остатки гордости и достоинства. Заставить сердце замолчать, усилием воли унять тоску, что сковала при мысли о скорой и долгой разлуке. Но разум отказывался повиноваться, а душа тянулась к мужу, и Мария, отринув последние сомнения, решительно направилась к Александру. Оставив Дашкову, дежурившую в эту ночь, у дверей в покои цесаревича, она постучала, с замиранием сердца ожидая ответа. Едва услышав тихое, но отчётливое: «Войдите», Мария не смогла сдержать вздох облегчения: отчего-то она была просто уверена, что в эту ночь он будет не один.       Александр сидел за столом и быстро что-то писал. Подняв глаза от бумаги, он удивлённо вскинул брови и медленно встал.       — Мари, что-то случилось? — От одного звука его голоса, от того, как он произносит её имя, в душе Марии разлилось тепло. Она улыбнулась:       — Вы скоро уедете, а мне так хотелось провести с вами эти последние часы перед разлукой.       — Я уезжаю ненадолго, — улыбнулся в ответ Александр, небрежно перевернув лист, на котором писал, чистой стороной. — Вы даже соскучиться не успеете, Мари.       — Я всегда скучаю без вас, вы помните? — От внимательного взгляда маневр цесаревича не укрылся, но принцесса не стала подавать виду, что заметила. Только остро схватило в груди от мысли, мелькнувшей молнией — в эти часы он хотел думать о другой.       — Я уезжаю на рассвете, не хотелось бы тревожить ваш сон. — Обойдя стол, Александр подошёл к жене и бережно взял её за руку, поднося к губам.       — Что ж, — Мария грустно улыбнулась. — Тогда нам стоит проститься, не так ли?       — Я буду писать вам так часто, как смогу, — пообещал Александр.       — А я буду ждать ваших писем.       Мария выскользнула за дверь и с трудом подавила желание прислониться к ней, пытаясь успокоить сердце. Она непременно должна получить это письмо, чего бы ей это ни стоило! Подозвав скучавшую неподалёку Дашкову, принцесса непререкаемым тоном заявила:       — Останься здесь и жди. Его высочество обещал написать мне письмо и передать через одного из своих адъютантов. Я же хочу, чтобы ты привела его ко мне, чтобы сразу же передать мой ответ. Поняла меня? Если придётся разбудить — буди.       — А как же моё дежурство? — Дашкова была крайне удивлена и польщена — никогда ещё принцесса не делала её поверенной своих отношений с его высочеством. Обычно этой чести удостаивалась Натали, но, с приближением свадьбы, она всё реже бывала во дворце, и Дашкова всерьёз была намерена занять место главной фрейлины.       — Сейчас оно — здесь, — отрезала Мария и неспешно удалилась к себе.       Конечно же, затея была крайне рискованна: она лишь догадывалась о способе, который изберёт Александр, чтобы передать письмо. А что, если оно и вовсе не предназначалось женщине? А вдруг это государственные дела, в которые она влезает безо всякого на то дозволения? Эти мысли тревожили, заставляя сердце биться чаще, окутывая нервным волнением, от которого слегка подрагивали пальцы и вспыхнули на щеках яркие пятна. Сон не шёл совершенно, и Мария только и делала, что расхаживала по покоям, из будуара в гостиную, в кабинет и обратно. И когда, спустя час, вернулась Дашкова, Мария была на грани, искусав губы до крови.       — Ваше высочество, — несмело начала фрейлина, но принцесса тут же её перебила.       — Письмо у тебя?       — Да, конечно, но мне стоило немалых трудов уговорить Воронцова отдать его мне. — Дашкова протянула запечатанный конверт Марии. — Оно предназначалось Орлову, ваше высочество. Быть может, Александр Николаевич хотел сделать вам сюрприз?       — Орлову?.. — будто не слыша, пробормотала принцесса, разглядывая конверт. — Спасибо. Ты можешь идти.       Оказавшись в тишине свой одинокой спальни, Мария не дрогнувшей рукой сломала печать и присела на край кровати, вытаскивая два листа, сложенные вдвое и исписанные знакомым летящим почерком.       «Я ещё не успел покинуть дворец, а уже тоскую вдали от тебя, как пережить полтора месяца в разлуке? При мысли о том, что после мы опять скоро расстанемся, что ты уедешь от меня в Италию и невесть когда вернёшься, меня охватывает такое отчаяние, что словами не передать… Моя Наташа, я…»       Мария прочитала до конца и застыла, глядя невидящим взглядом в ровные строки. Казалось, что больнее быть не может, но нет, сейчас сердце сжалось, отказываясь биться, а в голове стало так пусто, словно все мысли разом кончились, оставив после себя только тупую, тянущую тоску. В эту ночь принцесса ещё не раз перечитывала письмо, наполненное любовью и нежностью, предназначавшееся не ей. К утру Мария поднялась с кровати, чувствуя себя постаревшей на пять лет. Сухим, лихорадочно блестящим взглядом смотрела она в отражение и не узнавала себя. Меж бровей залегла горькая складка, но в голове было удивительно ясно. Все мысли сосредоточились на одном: расставить последние точки, бросить в лицо лгунье обвинения и после ждать возвращения мужа. Натали, вне всякого сомнения, расскажет обо всём Александру. Как будет вести себя раскрытий обманщик, Мария даже представить не могла, но заранее знала, что простит. Всё ему простит.       Спокойно, равнодушно даже, ждала принцесса появления соперницы, но с каждой минутой, приближавшей встречу, хрупкое душевное равновесие начинало трещать по швам, по телу пробегала нервная дрожь, а письмо, которое она держала в руках, прожигало кожу. Тихо открылась дверь, и за спиной раздалось спокойное:       — Вы хотели меня видеть, ваше высочество.       Мария, стоявшая у окна, медленно обернулась, чувствуя, как рассыпаются последние крохи самообладания, и ненависть затапливает каждую клеточку.       — Да, — звенящим от напряжения голосом проговорила принцесса, и протянула письмо. — Это предназначалось тебе, я полагаю.       Натали бросила быстрый взгляд на конверт, дрожащий в руке Марии, и невольно отступила на шаг, узнав печать Александра. Под коленями разлилась слабость, подбородок задрожал, и Натали опустила глаза, не в силах встречаться взглядом с принцессой.       — Бери, что же ты медлишь! — настойчиво сказала Мария. — Полагаю, это не первое письмо, что ты получила от моего мужа. Он умеет быть красноречив. Если пожелает.       — Ваше высочество, — с трудом проговорила Натали, кусая губы, — я не знаю, что сказать. Я… у меня…       — Ты омерзительна! — скривилась Мария, презрительно разглядывая бывшую подругу. — Ты смеялась надо мной, над моей любовью, моими мечтами. Ты заняла моё место рядом с Александром, зная, как сильно я его люблю!       — Я тоже люблю его! — вырвалось у Натали, и принцесса, не успев подумать о том, что делает, занесла руку. Раздался звон пощечины, и Мария, сама испугавшись того, куда завела её злость, отступила на шаг, глядя, как по щеке Натали расползается розовое пятно.       — Ненавижу тебя! — вдруг закричала она, и слёзы, так долго сдерживаемые, потоком хлынули из глаз. — Ты змея! Подлая, мерзкая, гадкая!       — Ваше высочество! — Натали протянула было руки, но Мария брезгливо отшатнулась, скривившись.       — Убирайся! Не желаю видеть тебя подле себя! Не желаю вообще тебя видеть! Убирайся отсюда! — голос сорвался на высокие ноты и резко оборвался всхлипом. Натали с ужасом смотрела на принцессу, оказавшись рядом, едва она, обессиленная, начала оседать на пол. Подхватив под руки, она усадила Марию в кресло, с тревогой вглядываясь в посеревшее лицо.       — Я позову Вилье, — начала было Натали, но Мария слабо качнула головой и прошептала:       — Убирайся отсюда. Навсегда.       Оказавшись за дверьми покоев принцессы, Натали первым делом позвала фрейлин, прогуливавшихся неподалёку по коридору, и велела немедленно идти к Марии и за лекарем. Сама же, не чувствуя ног под собой, поспешила в свою комнату. Во рту горчило, но в голове царила головокружительная лёгкость. Будто огромный камень с грохотом свалился с души, погребая под собой прошлое: привязанности, обязательства, вина — всё истончилось, поблекло, исчезло. И осталась только она — обнажённая душа, одинокая, пылающая болезненной любовью и страстью к тому, кто уже разрушил её жизнь.       Приказав собрать вещи и отвезти их в городской дом Репниных, Натали направилась к императрице, понимая, что, как бы ни хотелось, молча покинуть дворец она не имеет права.       — Итак, Мари всё узнала, — констатировала Александра Фёдоровна, когда Натали поведала о том, что принцесса требует её немедленной отставки. — Этого следовало ожидать. И что теперь, Натали?       — Я выйду замуж за графа Орлова, как и было оговорено. — Натали подняла глаза к потолку, пытаясь сдержать слёзы.       — Похвально, что ты не отказываешься от своего слова, — спокойно сказала императрица. — Я рада, что в тебе ещё осталось чувство собственного достоинства.       Натали молчала, не находя слов. Её охватило безразличие, схожее с оцепенением. Быть может, потом будет плохо, больно, страшно, но сейчас ей было всё равно.       — Что ж, — видя, что княжна не спешит отвечать, вновь заговорила её величество. — Я искренне желаю тебе счастья, Натали. Быть может, ты сможешь вновь найти себя.       — Спасибо, ваше величество, — проговорила Натали. В горле пересохло, и губы слушались с трудом. Усталость, вызванная нечеловеческим напряжением, навалилась разом, придавливая к земле.       — Для всего двора ты попросила отставку, чтобы лучше подготовиться к свадьбе, — продолжила Александра Фёдоровна. — Скандал никому не нужен, хотя ты должна понимать, что совершенно избежать слухов едва ли получится.       — Не знаю даже, как благодарить вас за вашу доброту, — голос Натали дрогнул. Она и представить себе не могла, что императрица не станет с позором изгонять её из дворца, а поможет сохранить остатки достоинства и доброго имени.       — Я действительно желаю тебе счастья, — повторила её величество. — Ты запуталась, но я надеюсь, что время всё расставит по своим местам, и ты взглянешь на то, что происходит сейчас, совсем другими глазами.       — Ох, ваше величество! — не выдержала Натали, беря её за руку и горячо целуя. — Время, проведённое подле вас, я всегда буду вспоминать со счастьем!       Александра Фёдоровна смотрела на склонённую голову с грустной улыбкой, потом тяжело вздохнула и произнесла:       — А теперь ступай. Бог даст, мы свидимся когда-нибудь.       Натали казалось, что все во дворце смотрят на неё, провожают осуждающими взглядами и перешёптываются, стоит пройти мимо. Что каждый портрет на стене презрительно кривит губы, а замершие у дверей слуги понимающе ухмыляются. В воспалённом сознании кричали голоса, обвиняя и клеймя. Не желая более ни минуты оставаться в Зимнем, княжна распорядилась собрать свои вещи и велела как можно скорее закладывать карету и бежать отсюда, бежать без оглядки из места, которое стало для неё и раем, и адом на земле.       В доме было тихо и пусто: родители гостили в имении Мишеля и планировали вернуться через месяц. Стоило Натали переступить порог, как показалось, будто столб, давивший на плечи, ослаб, и стало легче дышать. Она чувствовала себя совершенно разбитой и словно постаревшей на десять лет. Медленно, с трудом, Натали поднялась в свои комнаты и попросила принести чай. Буквально рухнув на кровать, прикрыла глаза, надеясь, что бешеная пульсация в висках утихнет хотя бы на миг, а сердце перестанет стучать, как заполошное. Впервые за последние несколько часов мысли потянулись к Александру, и в груди заныло, отчаянно и тоскливо. Его письмо, то, что передала Мария, Натали так и не прочитала. Оно лежало в саквояже, вместе с остальными письмами. Сейчас этот саквояж как раз заносили в спальню, и даже не открывая глаз, Натали чувствовала, что они здесь. Они словно светились, вставая перед внутренним взором, но смогла бы она теперь прочитать последние строки, что адресовал ей Саша перед отъездом? Теперь, когда принцесса тоже прочла письмо? Было в этом нечто постыдное, гадкое даже. Глубоко вздохнув, Натали крепче зажмурилась, и, когда принесли чай, уже спала.       К вечеру, к немалому её удивлению, княжна проснулась совершенно отдохнувшей. Не было причин куда-то спешить, что-то делать, впервые за последний год она была предоставлена сама себе, и это чувство свободы радовало. Даже разговор с принцессой уже не воспринимался чем-то страшным, напротив, она была рада, что правда наконец всплыла. Как преступник, который в конце концов начинает желать, чтобы его поймали, Натали почувствовала, как разорвалась последняя ниточка, связывающая с прежней жизнью, и теперь между ней и Александром действительно ничего не стояло. А это уже пугало… Как быстро он забудет её, если не сможет видеть при дворе? Как быстро охладеет и перестанет приезжать? И сможет ли вообще приезжать, когда она станет женой Орлова?       Натали слабо представляла себе, как сможет продолжаться их связь с цесаревичем после её замужества. Сколько придётся выдержать Дмитрию, сколько выслушать?.. Ведь едва ли можно будет скрыть тот факт, что цесаревич подозрительно часто гостит у своего адъютанта. А сама Натали? Сможет она спокойно изменять мужу, пусть даже являющемуся таковым лишь на словах? Насколько их всех троих хватит на поддержание ширмы? И от кого теперь нужна эта ширма?       Мысли о том, что теперь у неё есть все причины и вовсе отказаться от брака с графом, Натали даже не рассматривала. На поверхности лежало чувство глубокой благодарности к Дмитрию, восхищение его благородством и дружеское тепло, что он дарил в трудные минуты. Но где-то глубже, гораздо глубже, в самом укромном уголке души жила эгоистичная мысль о том, что они могли бы стать ближе друг к другу. Если бы в её жизни никогда не было Александра… Натали с ужасом поняла, что начинает представлять то время, когда цесаревич остынет к ней. Когда всё, что ей останется — воспоминания, тоскливые и поблекшие.       Непрочитанное письмо так и манило к себе, но Натали решилась взять его в руки только на следующий день. С замиранием сердца держала она в руках конверт, представляя, что чувствовала Мария, когда увидела его. И с первых же строк слёзы полились из глаз, капая на бумагу, — каждая строчка, каждое слово дышали его любовью, его тоской по ней, его надеждой на встречу… Каково было читать это принцессе? Каково было знать, что всё это её муж писал её самой близкой подруге? Буря, которая обошла стороной вчера, сегодня захлестнула, закрутила ураганом, разрывая душу на части глубочайшим, болезненным чувством вины. Натали рыдала, обхватив себя руками, не обращая внимания на листки, рассыпавшиеся по ковру вокруг дивана. Мария была права, во всём права — она — мерзкая, подлая змея, которая пригрелась на доверчивой душе, играя на её чувствах, совершенно с ними не считаясь. Какое право она имела возвращаться? Какое право имела чувствовать себя счастливой, когда её счастье причинило столько горя светлому, невинному человеку? Это было не просто чувство вины, это было полное и безоговорочное осознание бездны, дна которого она, наконец, достигла.       Ни свет, ни двор, ни положение в обществе — ничто не было так важно, как потеря уважения и любви Марии, которую Натали по-настоящему любила. «Если бы любила, не предала бы», — сурово возражал внутренний голос, и княжна соглашалась с ним безоговорочно. Сейчас она наиболее явственно чувствовала своё одиночество, и желание услышать слова поддержки, утешения от того, кто был виноват не меньше, стало почти невыносимым. Как же ей сейчас не хватало Александра! Видеть его, слышать, говорить, да просто сидеть рядом, держа за руку — большего и не надо. Один только взгляд, одно только слово, одно лишь напоминание о том, что он по-прежнему любит её, вселило бы уверенность, придало бы сил… Но цесаревич был далеко, и Натали осталась совершенно одна перед лицом своих страхов, вины и самобичевания.       — Наталья Александровна. — На пороге гостиной, в которой Натали просидела почти весь день, появилась одна из служанок. — К вам граф Орлов. Сказать, что вы нездоровы?       — Нет-нет! — живо откликнулась Натали, спешно вытирая слёзы и поднимаясь. — Пусть войдёт.       Как графу удавалось оказываться рядом в самый подобающий час? Это для Натали всегда оставалось загадкой. Но одно было известно точно — она была рада его видеть.       — Натали. — Дмитрий выглядел как всегда безупречно, в чёрном мундире с красными с золотом эполетами, с начищенными до блеска пуговицами и изящно подкрученными усами. Он окинул её взглядом сразу всю, от макушки до подола платья, с тревогой отмечая лихорадочный блеск глаз и пятна, пылающие на щёках. — Вы больны? Быть может, я не вовремя?       — Нет, что вы, — искренне улыбнулась Натали, приглашая присесть и сама опускаясь на диван. — Просто вчера случилось нечто, побудившее меня покинуть дворец.       — Нечто серьёзное, я полагаю? — осторожно спросил Дмитрий, старательно не замечая рассыпанных по ковру листков, исписанных знакомым почерком.       — Да. — Натали вскинула подбородок и звенящим голосом сказала: — Принцессе всё известно, и теперь я боле не являюсь её фрейлиной.       Орлов вздрогнул. Значит, это конец? Есть ли смысл прикрывать связь, о которой известно всем заинтересованным лицам?       — Что ж, — протянул он, глядя в окно, за которым располагался сад. — В таком случае, наша свадьба потеряла всякий смысл, не так ли?       — Вы так считаете? — тихо спросила Натали. Граф резко обернулся, обжёг взглядом.       — А вы?       — Я пойму, если вы захотите разорвать помолвку. — Натали отвела глаза и принялась нервно теребить платок, лежавший на коленях.       — А если нет? — севшим голосом проговорил Орлов.       — Я не вижу причин отказываться от своего слова. — Княжна посмотрела на графа с лёгким вызовом в глазах. На миг Дмитрию показалось, что у него закружилась голова, и он крепко впился в своё колено, чтобы не пошатнуться. Он не ослышался? Она действительно решила выйти за него замуж, невзирая ни на что?       — Значит, — несмело улыбнулся он, — мы по-прежнему жених и невеста?       — Да, — кивнула Натали, улыбнувшись в ответ. — И уверена, что на правах жениха вы останетесь выпить чаю? И, быть может, расскажете что-нибудь интересное из жизни Красного села?       — Вы, вероятно, хотели бы услышать о ком-то конкретном. — Улыбка Дмитрия потускнела.       — Я буду рада любым новостям, — заверила его Натали. Но радость уже померкла, а реальность вновь напомнила о себе, резко поставив на место. Орлов подавил тяжёлый вздох и с нарочитым энтузиазмом принялся рассказывать о том, чем и как занимается Александр на сборах.