pink & white

Лазурный берег Ниццы красиво поблёскивает на солнце, манит, будто бы шепчет, создавая волнами тихий прибой, что еле разбивается о близлежащие мелкие камешки. Неторопливый ветер аккуратно рассеивает облака, открывая обзор на безграничное чистое небо, с каждой секундой окрашивающееся в нежные розовые оттенки. Время близится к вечеру, пляж пустеет, кто-то разбредается по домам, а кто-то наоборот — приходит, тихонько ложится в гамак, беседку, держа в руке остывший ванильный латте, наблюдая за красивым закатом, стараясь до малейшей детали запечатлеть его в своей памяти. Лука сидит прямо на гальке, босиком и в одних шортах, лениво зажимая косяк между средним и указательным пальцем. Затягивается глубоко, прикрыв веки от удовольствия, выдыхает дым маленькими колечками, наслаждаясь и расслабляясь благодаря окружающей атмосфере. Вокруг — тишина, практически штиль, который разбавляет лишь ненавязчивая мягкая музыка. Солист поёт о сладкой жизни, спокойствии и любви, о том, что нужно быть проще. Лалльман совершенно точно согласен с ним. Сделав очередную затяжку, откидывает голову вправо, рассматривая проходящих мимо людей. Замечает его. Улыбается, наблюдает. Скользит по растрёпанным волосам в вечном творческом беспорядке, по незамысловатой татуировке в левой части груди, по крепким запястьям с проступью малахитовых вен. Встречается взглядом. Смотрит в родные глаза как-то обезоруживающе и хищно одновременно. В очередной раз падает в пропасть. В очередной раз убеждается, что он пьянит хлеще любого даже самого крепкого алкоголя. Нутро сжимается с новой силой, сердце набирает ритм свыше ста ударов в минуту, качая по телу кровь, разгоняя адреналин и серотонин, когда Элиотт подходит к нему и опускается рядом. Вытягивает ноги вперёд, опирается на ладони по обе стороны от себя, хмыкает. — Всё ещё балуешься, малыш? — произносит до одури ласково, не пытаясь скрыть нотки доминантности в голосе. Лука закашливается. — Думаю, тебе хватит, — подмигивает, — позволишь? — медленно тянет руку, выхватывает сигарету, нарочно касаясь влажных податливых губ. Слегка надавливает, следя за расширяющимися зрачками напротив, гипнотизирует всеми фибрами. Подносит фильтр к приоткрытому рту, чтобы сделать затяжку, но вновь закрывает, садясь чуть ближе. Наклоняется и прикуривает. Выпускает серое облако, что окутывает их обоих, хмелит, распаляет. Смотрит на густые ресницы, на мурашки, что разбегаются по плечам, на изгиб длинной шеи и подрагивающий кадык. Смотрит внимательно, подмечает каждую мелочь, осознаёт, насколько его мальчику сейчас хорошо. Отстраняется, выдыхая носом две еле заметные струйки. Снова затягивается, придвигается к Луке вплотную, обхватывает за шею и отправляет яд из лёгких в чужие уста. Медлит пару секунд, будто бы наслаждаясь, но не сдерживается, целует — глубоко, жарко, настойчиво. Поцелуй терпкий от дыма, с привкусом табака, что немного горчит, но такой дурманящий и интимный. Отключающий разум, но чувственный до невозможности, что возносит их близость на высший, несуществующий уровень. Окружающий мир исчез, время замедлило ход, все живые души вокруг испарились. Они остались одни — один на один в этом безумном трансе. В жилах течёт истома, что ведёт до дрожи в коленках, а голова кружится от нахлынувших ощущений и возбуждения. Руки гуляют по телу, пальцы зарываются в волосы и оттягивают, массируют, крепко ухватываясь за затылок, боясь отпустить, потерять, не насытиться. Остаток сигареты давно выброшен в сторону, дотлевая и оставляя на камнях тёмные пятна. Ещё немного, и от их самообладания не останется и следа. Элиотт отрывается от тёплых губ с тихим причмокиванием, первым приходит в себя. Безумно пялится, ловя на себе такой же безумный взгляд, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Вид у Луки счастливый-счастливый и раскрасневшийся, словно тот выиграл джекпот в виде чека на миллион евро, но кто сказал, что и он не выглядит так же? Три долгожданных слова довершают образовавшуюся идиллию: — Я люблю тебя. За ними следует не менее долгожданное: — Я тебя тоже люблю. Залив ангелов всё ещё шепчет, небо над ними всё такое же розовое.

If the sky is pink and white, If the ground is black and yellow, It's the same way you showed me, You showed me love.