Maître Gims — Je Te Pardonne je suivrai tes pas jusqu'au milieu des flammes, je t'en supplie, ne me laisse pas, je suis dans le noir depuis que t'es partie, j't'en supplie, ne me laisse pas… ne me laisse pas.
Тюя не имел привычки шариться по чужим вещам и закромам своей квартиры, не говоря уже о чужих. Нет, конечно, когда он был ребёнком, попытаться отыскать подарки на день рождения или новый год — святое дело, но вот спустя два раза удачи с не очень хорошим заметанием следов отец стал прятать подарки где-то явно не дома, да и Тюя, вообще-то, израстал от этой дурной привычки. Сейчас, когда юноша отмотал уж шестнадцатый год, ему и вовсе не пристало докапываться до каких-то сверхсекретных истин, особенно если он и так знает слишком много. В конце концов, когда твой отец — мафиози, когда ты сам — подрастающее поколение родителю на смену, когда ты уже бывал там, где подросткам бывать не положено, и когда ты свою судьбу не слишком-то и выбирал, просто в один момент всё узнав, узнавать дальше ничего не хочется. Тюе гораздо интереснее сейчас то, что интересует подростков в его возрасте: крутая музыка, крутые мотоциклы, крутая одежда и ещё немного учёба в школе, которую хотелось бы закончить если не с отличием, то хорошо. Гормоны, в конце концов! Хочется ныкаться по углам гаражных кооперативов с алкоголем и сигаретами, хочется зависать с друзьями допоздна, хочется внимания девочек. Но иногда то, чего ты не хотел и не мог знать, догоняет тебя само, и ты стоишь и не знаешь, что с этим делать. Вернее, ты даже не предполагал, что такое может случиться, и ты теперь как в воду опущенный ходишь, не имея ни малейшего понятия о дальнейших действиях. Болезненность таких внезапных фактов заключается ещё и в том, что спросить толком некого. Можно было бы отца, но… Обо всём по порядку. Тюе тогда позарез нужна была какая-то вещь, которая, по уверениям отца на том конце телефона, могла быть в его столе. Не то чтобы Рандо слишком что-то скрывал от своего сына в собственном столе, нет; то, что нужно скрыть как следует, дома он и не хранил. Ну, что, казалось бы, можно найти в отцовском кабинете? Про коллекцию дорогих вин Тюя и так в курсе, этот незапретный стеклянный стеллаж его уже и не интересует особо, только в-пап-я-пойду-гулять-с-парнями-моменты. Портсигар? Тюя не стремится к сигарам, а про сигареты отец и так осведомлён, хоть и ни был слишком рад. Пистолет или какое-нибудь холодное оружие? Тюя не дурак, чтобы хватать такие вещи без разрешения, а Артюр n'est pas idiot aussi, чтобы держать такое дома, особенно если ты можешь защититься и без всякого оружия. Ну… что ещё? Неприличные журналы? На такое способны подростки, Дадзай вот, например. (Хотя, учитывая, как он себя ведёт, ему явно нужны не неприличные журналы с обнажёнными женскими телами.) Да и вообще это прошлый век! Утончённый Артюр таким заниматься не может. Важные бумаги и договоры? Тюя их и трогать не станет, не то что читать — скукота. А настолько важные бумаги и договоры Артюр — опять же — дома держать не будет. Вот где-то на этом список догадок о внутренностях кабинетного стола родителя у Тюи заканчивался. В любом случае ему только взять то, что нужно, и закрыть обратно, не вдаваясь в рассматривание убранства. Кажется, ему нужна была зажигалка, что ли… Или дырокол. Не важно. Важно, что за нежеланием искать ключ от верхнего ящика по долгим указаниям отца, которые можно кратко суммировать в «пойди туда, не знаю куда, и найди там, где я точно не помню, ключ», Тюя взял отмычку, когда-то давно подаренную ему Осаму, и открыл ящик за минуту сам. Правда, Тюя не учёл, что из-за открытия ящика отмычкой, а не непосредственным ключом, произойдёт какой-то дополнительный щелчок, и у ящика внезапно приподнимется двойное дно. Вот здесь Тюя от неожиданности даже осмотрелся по сторонам, подозревая наличие скрытых камер или чего-нибудь ещё, что последует открываться по цепочке. Но — ничего. Юноша нахмурился. С одной стороны, отец действительно не держит дома ничего опасного или изобличающего, да и Тюя ему доверяет. С другой… любопытство отчаянно борется со здравым смыслом. А вдруг там будет что-то, что навсегда перевернёт его мир? «Да нет, бред, — Тюя встряхнул головой, думая про себя и сверля взглядом приоткрывшееся двойное дно. – Ну что там может быть? Какая-нибудь бумажка? Или свидетельство о том, что я приёмный? Ну… да нет… не стал бы папа этого скрывать, я уже взрослый. Да и… — мальчишка нервно сглатывает, оборачивается на стеклянный винный стеллаж, задняя стенка у которого зеркальна, и долго, с минуту, смотрит на своё лицо, повернувшись в профиль и анфас. — Да нет, похож. Волосы если только отрастить… и покрасить… а так, ну, не зря же папа говорит, что вылитый… Господь, о чём ты думаешь? Посмотри — и всё! Не может там быть ничего страшного! Просто положишь на место и сделаешь вид, что ничего не было». Тюя фыркнул, кивнув собственным мыслям, и уверенно повернулся к ящику, пальцами подцепляя край двойного дна и приподнимая его, чувствуя, как колотится сердце. Всё-таки не хотелось бы оказаться приёмным или вообще каким-нибудь генномодифицированным кроликом… Под тонким дном-обманкой лежала обычная фотография на полароид. Лежала белой рубашкой вверх, демонстрируя немного выцветшую каллиграфическую надпись чёрной ручкой с характерными французскими завитками: «P.-M.V., J.-N.A.R. & notre petit Chuya». За своё имя Тюя зацепился сразу, а также — за то, что почерк хоть и был похож на отцовский, но всё-таки ему не принадлежал. У отца завитки и линии уходят преимущественно вниз, а здесь — вверх. Да и буквы, если присмотреться, более округлые. И эту французскую заглавную R Артюр пишет по-другому… Тюя поджал губы, аккуратно поднимая фотографию в руке и перечитывая надпись снова. Подождите, а A.R. — не инициалы ли отца? Тюю осознанием как молнией ударило. Артюр — это ведь короткое его имя? Он ведь Жан-Николя сначала, а уже потом и Артюр, и Рэмбо. Тогда чьи инициалы самые первые? Тюя навскидку поподбирал знакомые имена, но ни одно не подошло. Чувствуя себя некомфортно и оглядевшись ещё раз, будто боясь, что за ним всё-таки могут следить, — в собственном-то доме! — парень перевернул фотографию, глядя, что же на ней всё-таки запечатлено. Ой, это точно маленький он! Совсем мелкий. Тюя даже поморщился, щуря глаз. Сколько ему здесь? Год? Может, даже меньше. О, а вот отец. Не сказать, что он прямо-таки сильно отличается от себя нынешнего, но волосы явно короче, чем сейчас, и лицо не такое… уставшее и бледное. Как всё-таки ощущается возраст! А ведь для Тюи он всегда был одинаков. Только вот он не в своей шляпе, в которой всегда ходит. В шляпе отца стоит незнакомый Тюе мужчина с длинными светлыми волосами, убранными в небрежную косу, и в белом плаще поверх тёмного жилета — ниже не видно. Собственно, на руках незнакомца и сидит маленький Тюя, которому, видимо, отец не просто доверяет. От лицезрения этой фотографии было не по себе. Нет, не то чтобы страшно, или жутко, или неудобно, или что-нибудь ещё… Как бы Тюя не напрягал голову, вспомнить незнакомца он не мог. Видимо, тот пропал с радаров задолго до того, как голова ребёнка начала нормально соображать, чтобы запоминать ранние события жизни. Должен ли был Тюя знать об этом мужчине? В любой другой ситуации Накахара и думать бы об этом не стал, но на этой фотографии, чёрт возьми, юный повелитель гравитации сидит на его руках, на голове блондина — шляпа отца, с которой он вообще не расстаётся, ещё и спрятана эта фотография так, что без случая Тюя никогда бы её не нашёл. Если отец хранит, значит, эта фотография ему дорога. Из этого выплывает очевидный и ещё более сверлящий голову вопрос: кто этот P.-M.V.? В тишине квартиры как-то некомфортно. Тюе кажется, что за ним словно наблюдают, да и вообще ему неудобно лазать по секретам отца, пусть он и не понимает, что в этом такого секретного. По первой мысли юноша хочет убрать фотографию туда, откуда взял, всё закрыть и сделать вид, что ничего не было; а по второй… он бежит до своей комнаты, быстро фотографируя тайную фотографию и убирая её в её хранилище, захлопнув дно и захлопнув ящик, вовсе позабыв о том, за чем лез к отцу в стол. Зачем сфотографировал? Это было каким-то порывом, подсказывающим, что просто так это оставить ну никак нельзя — любопытство не позволит. И теперь с этим предстояло что-то делать… Когда отец пришёл вечером и даже не поздно, Тюя не решился задать ему этот вопрос прямо с порога. Во-первых, это означало то, что Тюя не следовал инструкциям и что хоть и случайно, но пошарился в чужих вещах, а это неприлично и Тюе не пристало таким заниматься; во-вторых, что он должен вообще спросить? «Папа, я нашёл фотографию, где на фотографии с маленьким мной и молодым тобой есть третий мужчина, кто это?» Ну бред же. Мало ли, кто это может быть! Может, Тюя придаёт этому какое-то большое значение, а это вовсе того не стоит. Но ведь фотография была спрятана… Вряд ли Артюр когда-то давно положил её в тайник и забыл — там ведь не было пыли. Хорошенько подумав, Тюя поздно вечером подошёл к отцу, присев на край дивана, пока тот сидел в кресле под светом напольной лампы и читал одну из книг на своём родном. Тюя пытался их когда-то прочесть, но знаний языка ещё не хватало. — Пап, — Артюр тут же поднял взгляд, глядя на сына вопросительно. — А вот… У меня к тебе вопрос. — что такое? — Рэмбо склонил голову к плечу и положил книгу нужным разворотом себе на ногу под бежевым пледом. — Ну, в общем, — Тюя откашлялся и вытянул ноги, по-прежнему не смотря в сторону родителя. — Вот ты общаешься с Мори-саном и Шибусавой-саном, да? Вы друзья, да? И коллеги по работе, да? — конечно, — Артюр, если честно, ожидал каких-то вопросов по учёбе или по поводу денег на какие-нибудь нужды вроде тюнинга мотоцикла или нового телефона, поэтому от таких вопросов потерял нить возможной логики. — А вот вы прямо давно общаетесь же, да? — верно, — Рэмбо кивает. — мы были знакомы ещё до того, как вы все у нас появились. наверное, вы четверо сблизили нас ещё больше. — Это хорошо, — Тюя неловко усмехнулся, потирая шею. — А вот… А у тебя есть ещё, с кем ты также хорошо общаешься? Такие же друзья, только на родине, например. Ну, то есть, во Франции. Или говорящие по-французски? Рандо нахмурился. Не то задумался, не то понял, к чему сын клонит. Тюя бросил на отца мельком взгляд: нужно аккуратнее ходить по тонкому льду, а если что не так — тут же давать заднюю. Мало ли, в какие темы он влезает? Вдруг это вообще что-то, о чём он не должен был знать?.. Лицо родителя сначала говорит будто о том, что он недоволен, и Тюя уже готов идти на попятную, мол, да просто интересно, да ничего такого, да я ничего не знаю и ничего не видел, а затем лицо Рандо на мгновение приобретает… очень нехороший оттенок. Нет, не злой и не гневный. Накахаре, может, показалось, потому что он смотрел искоса, да и в комнате царил полумрак, но лицо отца будто на мгновение стало очень печальным. Он словно вспомнил что-то, о чём вспоминать не хотел. Или что-то, что очень долго в себе давил и глушил, а мальчишка раз — и разбередил былое. Упс! Тюя так и знал, что не нужно было идти вот так, напрямую. — нет, mon chéri, — Артюр покачал головой, снова поднимая в руки книгу, и от этого ответа Тюя невольно вскинул голову, удивлённо смотря на отца. — когда-то были, когда я был в твоём возрасте и немного старше. а сейчас нет. Вот оно как. Прекратили общение? Или… Или что ещё хуже? — Ладно, спасибо, что ответил, — Тюя уходит к себе в комнату, чувствуя, как отец провожает его взглядом. Может, он догадался, к чему юноша клонит, и съехал с темы? Или наоборот, просто не стал вдаваться в подробности? Может, в этой фотографии и нет никакого секрета, просто Тюе необязательно об этом знать? Но Тюя всё равно остался каким-то неудовлетворённым полученной информацией. Зато он понял, что отец на эту тему разговаривать не хочет. Но ничего страшного. У него есть другие источники. Делиться секретом с ребятами не очень хотелось. Нет, вернее, насчёт Рюноскэ и Атсуши Тюя не сомневался, они-то унесут с собой любые тайны в могилу. А вот Осаму… Он, конечно, не крыса, чтобы разбалтывать секреты, но высмеять может, потому что он придурок. Но выхода не оставалось! Накахара думал так: они всё равно все связаны, а учитывая, что Артюр занимается своим тёмным делом далеко не первый десяток лет, значит, и на момент появления в его жизни Тюи он тоже в этом варился, а если он общался тогда и с Мори-саном, и с Шибусавой-саном, значит, они могли знать, а если знают старшие, значит, могут узнать и младшие. Что они, котятки слепые, что ли, чтобы ничего не понимать и ничего не уметь? Выяснят! Нет, не то чтобы Накахара, зацепившись за какую-то неважную деталь, хотел узнать всё до последней крупинки информации, просто потому что ему любопытно и нечем заняться. Нет, вовсе нет! Просто… Просто ему было интересно, кем являлся лично ему этот незнакомый человек, которому Артюр спокойно отдавал маленького ребёнка на руки. Да, именно так — «кем являлся», учитывая, что шляпа, с которой отец сейчас не расстаётся, принадлежит явно этому незнакомцу. Ну, принадлежала. И эта надпись! Не «сын Артюра», не «Артюр и его сын», а именно «наш»? Чем больше Тюя об этом думал, тем больше чувствовал себя не в своей тарелке. Может, он роет совершенно не туда? И зачем вообще рыть… Как будто ему в жизни проблем не хватает. Вот, контрольная по биологии намечается на следующей неделе, а он в биологии ни в зуб ногой. А ещё самостоятельная по химии… А он за фотографию зацепился. Тьфу. Как маленький, ей-богу: ему сказали интересное ему слово, а он в него вцепился и не отпускает. В школе Тюя ходил как в воду опущенный. Нет, он поддерживал разговоры, но как-то неохотно. Голова его была занята увиденным вчера. Атсуши, в котором подростковые гормоны играли совершенно по-иному, чем в обычных детях, уже несколько месяцев обескураживал своей несколько бесполезной способностью резко обострившегося животного чутья на запахи тех явлений, которые никак не могут пахнуть: Дадзай называл его неправильным ассоциативным синестетиком, слушая, что для оборотня пахнут цвета и людские настроения. Яркий красный цвет пах для него жгуче-сладким перцем, а человеческий гнев щипал и сдавливал носоглотку, как отравляющий газ. Собственно, Атсуши первым почуял этот тягучий запах задумчивости товарища, не в силах описать словами, потому что внутренний голос Зверя подсказывал какой-то бред: «Так пахнет холодная библиотека ранним зимним утром, в которой давно никто не протирал пыль между книгами». Накаджима обошёлся одним лишь: «Мне кажется, Тюя-кун чем-то сильно озадачен». Рюноскэ добавил, что Накахара весь день пялится в свой телефон, хотя обычно достаточно редко его достаёт. Дадзай пожал плечами и в первый раз попытался заглянуть через плечо со своей задней парты, но Накахара вовремя выключил экран и одарил любопытную Варвару гневным взглядом. Во второй раз Дадзай решил действовать, как нормальные люди, то есть словами через рот, и спросил, мол, что за проблемы у маленьких людей, но чуть не схлопотал в нос. Тюя, на самом деле, и не особо целился, а если б и попал, то даже не разбил бы. И, естественно, не ответил, просто отмахнулся. Атсуши предположил, что это из-за грядущих контрольных, на что Акутагава нахмурился, в очередной раз глянул на молчаливого Тюю и подозвал к себе рукой брата. Расёмон, проползший тонкой чёрной змеёй по полу и стене, точным ударом выбил телефон из рук Тюи вверх, а пока Тюя соображал, что только что произошло, Осаму уже был на подхвате, в прыжке хватая телефон Накахары и скорее глядя в экран, пока ему глаза не выкололи за такие шутки. Накахара не знал, чем он был возмущён больше: наглостью Дадзая, предательством Акутагавы или пособничеством всему этому делу Накаджимы. Телефон Тюя отобрал тут же, но, конечно, Осаму уже успел рассмотреть фотографию. — Ого, Тюя, — Дадзай заблаговременно отходит на безопасное расстояние, спрятавшись за оборотнем на всякий случай, — ты что, реальный человек, а не генномодифицированная морковка? — Что? — Тюя только бровь вскинул удивлённо, пряча телефон в карман и будучи немного обескураженным таким вопросом. — Что? — удивился даже Рюноскэ, обернувшись на брата через плечо. — Фто? — Атсуши, жующий булочку из столовой, сам повернулся к Осаму. — Морковка? — Ц, — Осаму только отмахнулся, состроив обиженное лицо. — А вы что, ждали шутку про то, что с того возраста наш король гравитации ни на сантиметр не вырос? — Ах ты убл- — Там что, твоя фотография? — Акутагава теперь с подозрением смотрит на Тюю. — Фто фа фотогфафия? — Атсуши глотает последний кусок послезавтрака-недообеда. Ну, вот Тюя и попал. Ладно, сам виноват. Возможно, подсознательно он и хотел поделиться этим с кем-нибудь, вот эти «кто-нибудь» в размере трёх штук по одному ценнику и пришли на безмолвный зов о помощи. Он огляделся по сторонам и поманил рукой за собой, уходя в конец коридора. Всё равно до начала литературы ещё десять минут. — Пока адекватное большинство из вас ещё ничего не видело, начну издалека. Вот чисто логически, — слова Тюи были явно обращены к Акутагаве и Накаджиме, пока Дадзай плёлся позади, — если допустить, что вы бы вдруг в супертайном и сверхсекретном тайнике ваших отцов нашли внезапную фотографию, на которой ваш отец, вы совсем маленькие и некто третий, что бы вы подумали? — Что это сделка с покупкой ребёнка у цыган. — Дадзай, заткнись. — Не отражай на других свои детские травмы, — Рюноскэ щурит глаза, глядя на брата. — У-у-у, меня хотя бы купили, тебя так вовсе на свалке нашли. — Во-первых, отец не уточнял, кого именно из нас купили у цыган, а кого нашли на свалке, — Акутагава наморщил нос, хмыкнув. — А во-вторых, вряд ли тебя бы купили, тебя скорее хотели поскорее продать. Ещё и доплачивали, чтоб взяли. — А мне отец говорил, что меня аист принёс… — Атсуши втянул голову в плечи. Все трое, даже Тюя, на него обернулись после этого, и парень поспешил исправиться, показывая раскрытые ладони: — Нет-нет, это когда я маленьким был! Сейчас-то я- ну- то есть мы… знаем же, да?.. — Ага, — Дадзай довольно щурит глаза, как хитрый лис, убрав руки в карманы брюк. — Атсуши принёс большой оборотень-аист с размахом крыльев как у самолёта, меня — цыгане, Рюноскэ — свалка, а Тюю — француженка-блондинка в шляпе. Все трое резко обернулись на Осаму. Серые глаза брата и цветные — оборотня выражали одно и то же «Что?», а вот голубые глаза Тюи — «Заткнись». Благо что Накахара уже и так приготовился колоться, доставая с рычащим вздохом телефон и открывая заветную фотографию, задерживая на ней взгляд. С левого и правого плеч в его телефон смотрят Рюноскэ и Атсуши, Осаму же наклоняется сверху. Змей-искуситель, мать его. — Ну, если бы это была женщина, я бы предположил, что это твоя покойная мать, — хрипит Акутагава, вскинув куцую бровь. — Интересно, все французы отращивают длинные волосы?.. — как бы между делом задаёт вопрос Атсуши, а затем смотрит Тюе в глаза: — Подожди, а ты уверен, что это француз? — На обратной стороне была подпись на французском, — Тюя поджал губы, хмуря рыжие брови. — Непереводимый французский юмор? — Дадзай усмехается, выпрямившись. — Конечно, блядь, сборник анекдотов из Парижа, — Накахара почти рычит снова, сжав свободную руку в кулак, но быстро приходит в себя — смысла гневаться нет. — Там инициалы этого блондина и моего отца. И полностью упомянут я. — Ты тут такой крошка, к слову, — Осаму улыбнулся, и Тюе кажется, что он это даже искренне делает. Ну, давай, пошути про рост ещё раз, человек-анекдот! — Совсем не такой опасный, как сейчас. — Ты зато как был остряком, так и остался. — Так, ребята, я всё понял, — Дадзай вскинул руками, обнимая тут же правой Атсуши за шею, а левой — Рюноскэ и Тюю, будто не боялся, что его могут укусить. — Тюя в замешательстве, потому что он очень хочет отыскать свою мать, но не знает как. — Кого отыскать?! Рано или поздно это должно было случиться. Дадзай влетел в кабинет со звонком первым, со смехом прикрывая голову руками, за ним в дверной проём, упираясь руками и ногами, влетел Атсуши, сдерживая ломящегося следом за Осаму разозлившегося Тюю, а вот самым последним и не так чтобы расторопно заходил Рюноскэ, прикрывая ладонью рот и Расёмоном обвивая Накахару, отодвигая в сторону и ставя на место тогда, когда уже оказался в кабинете. Смертоубийства не произошло, потому что в кабинет зашла Коё-сан. Спасительница! На следующей перемене вся четвёрка собралась в укромном уголке мужского туалета, потому что это самое, нахрен, надёжное место в школе. Дадзай как ни разу не физически преобладающая, но интеллектуальная сторона выдал сразу то, о чём днями ранее думал Накахара, только в более собранной и логичной форме: вряд ли люди, варящиеся в котле изнаночной стороны законодательства, заводят тесные знакомства с людьми, которые никакого отношения не имеют к деятельности первых, а учитывая, что Рэмбо, Шибусава и Мори давно работают бок о бок, значит, о связях преступных гнёзд в других странах тоже должны знать. Ну, или если не знать, то хотя бы иметь общую базу данных… — А может, сначала узнаем у отцов? — Атсуши, потирающий плечо, старался максимально сгладить последствия того, что Осаму задумал, хоть и понимал, что всего лишь оттягивает неизбежное. — Я спрашивал у своего, — Тюя пожал плечами, смотря в сторону. — Он съехал с темы. Сказал, что никого у него сейчас во Франции нет. — Ну, так это ж круг просто сузился, всего-то, — Осаму улыбнулся, в дружественно-дружелюбно-братском объятии стиснув Рюноскэ рукой за шею сбоку, но тот, оскалился, будто был готов укусить туда, куда дотянется. — У-у-у, мы вот с любимым братом вдвоём разузнаем про французские синдикаты, а ты, Атсуши, — Дадзай отпускает Акутагаву, который уже был намерен вцепиться зубами ему в пальцы, и кладёт руку на плечо Накаджиме всё с той же улыбкой, — а ты, мой пушистый друг, разведай у своего драконоотца, что там у них по базам данных и как они работают. Входят ли в них данные о европейских содружествах, об их сотрудниках, где эти данные… окей? — Эй, а я не при делах? — Тюя бросил на Осаму взгляд исподлобья. — Конечно же нет, как я тебя без работы оставлю, — Дадзай треплет Накахару рукой по волосам, игнорируя, что тот отдёрнул голову. — Узнай о биометрических системах верификации в хранилищах информации. Ну, нужно ли там кому-нибудь выковырять глаз или отрубить руку, чтоб пройти… И, если да, ты за это и будешь отвечать. — Ну спасибо. — Обращайся! Если что узнаешь без нас у своего отца, дай нам знать. — Вам необязательно мне помогать, — Тюя вздохнул и посмотрел в пол. — Это всё-таки мои проблемы, а у вас и свои дела есть. — Брось, Тюя, — вдруг хрипло заговорил Рюноскэ, и на плечо Накахаре, огибая его со спины, ложится дружелюбная чёрная морда Расёмона, светясь алым из приоткрытой осклабившейся пасти. — В конце концов, когда-нибудь появилась бы причина, когда нам нужно стало бы вторгаться в базы данных. — Боже, Рю, — Тюя вдруг усмехнулся, глянув в серые глаза рядом, — ты начинаешь мыслить, как твой брат, — и кивает на Осаму. Расёмон, чувствуя состояние хозяина, от услышанного вздыбился, как кот, и издал шипение, поднявшись в воздух и чересчур резко исчезнув в рукаве рубашки Акутагавы — того даже столкнуло немного в сторону. Дадзай засмеялся. — Вот, вот! Это семейное! — Я всё ещё искренне надеюсь, что ты приёмный, — Рюноскэ щурится, демонстративно отвернувшись. — Или я. Это обоюдно исключает наше родство. — А может быть так, что, если этот человек жив, он может знать про… ну, настоящую мать, — внезапно негромким голосом предполагает Атсуши, о чём-то всё это время думающий, и Тюя невольно задержал на товарище удивлённый взгляд. — Или, может, про это есть в базах данных? Про… ну, всех нас. От такого предположения невольно замолчали все трое, уставившись на оборотня, и, переглянувшись, молчания так и не нарушили, выходя в коридор. Кажется, Накаджима единственный, кто в таких случаях глядит на реальные возможные последствия.А надо ли… надо ли им знать?
Если раньше задумчивым ходил только Накахара, то теперь в раздумья погрузились остальные. Казалось, не парится только Осаму, хотя он и так известный актёр — по лицу, если Дадзаю будет так надо, вообще не поймёшь, о чём он думает сейчас. Хотелось, конечно, просто подойти и прямыми словами спросить, мол, колись, что да как, откуда я такой хороший у тебя, пап, но, учитывая способности, велика вероятность, что информация конфиденциальна и от подростков её запрячут так далеко, что даже в тридцать лет они не смогут её отыскать. А также велика вероятность, что могут соврать во благо — придумать любую легенду с совершенно искренним лицом, чтобы дети поверили и больше эту тему не поднимали. Вслух мальчишки не обсуждали, но мысли у всех сходились на этих моментах примерно одинаково. Тем более что Тюя уже шагнул чересчур близко к той черте, когда по цепной реакции правда может уйти далеко, надолго и навсегда. Это страшно, на самом деле, думать, что ни ты, ни твой отец — не настоящие люди, а… а просто что-то, наделённое сверхсилами. Дадзай часто использует проверенный метод очистить голову и не думать о том, что гложет (хотя, зная его… кто знает, может он уже в одиночку сам обо всём догадался), Акутагава старается занять руки и голову чем-то другим вроде письменной работы, Накахара переключается на другой вид деятельности до изнеможения, абстрагируясь, а вот Накаджима… Накаджима так не умеет. Если его что-то беспокоит, это будет беспокоить его до самого конца. Тешила лишь мысль, что способность отца похожа на его собственную способность. Чета оборотней, может быть?.. А Тюи и Рандо-сана способности похожи в том, что резко противоположны друг другу: у первого сила направлена на атаку, у другого — на защиту. А вот Мори-сан и Дадзай с Акутагавой? Если бы только их силы были похожи, если бы только… Зачем он вообще влез в это! Снова! …Конечно, волей-неволей отвлечься пришлось. Когда домой вернулся Мори, к нему с расспросом был подослан Рюноскэ, потому что Осаму отец развернул бы ещё на пороге и сказал, мол, иди, куда шёл, пришёл он трясти пароли от внутренних хранилищ, юный взломщик! А вот Акутагава может поинтересоваться чисто из любопытства как самый молчаливый и редко проявляющий к чему-то интерес, потому и расчёт был именно на это. Но, справедливости ради, у Рюноскэ и вопросы были не прямо-таки разоблачающие весь план сразу, и уставший Огай, параллельно поздно ужиная, сначала подозрительно прищурился, спросив в лоб, не подослал ли младшенького хитрый старший (но хитрый старший не выкрикнул из-за двери, что всё слышит и даже не думал подслушивать, а младший только молча отрицательно качнул головой), а затем, вздохнув и задумавшись, аккуратно сказал, что, естественно, синдикаты есть: и могущественные, и посредственные, и посредники. «Пока вы ещё молоды, чтобы разбираться во всём этом, — Огай зевал, не в силах справиться с утомлением. — Но если навскидку, то Сицилия, Кения, Штаты, Китай. Ещё одно осознание придёт к вам с опытом, но предупрежу лучше сейчас: держитесь на расстоянии от русских. Если большинство действует скрытно, огибая законодательство, то в Сибири идут напролом. Надеюсь, если вы и встретитесь, то только в осознанном возрасте. И да, — Мори задерживает взгляд на глазах сына, — войну успеешь развязать всегда, поэтому старайся искать точки соприкосновения. Сотрудничество всегда выгоднее, всегда, чем потери». — Угу… — Рюноскэ кивнул, смотря в пол и о чём-то думая. — А остальные места? Ну, там, Англия или Франция. Там нет синдикатов? — Как бы объяснить, — Огай глянул в потолок, вставая из-за стола. — Такие страны славятся не группировками, там более популярны сотрудничества с частными лицами вроде наёмников. Ассасинов. Их часто берут за неплохие деньги, чтобы тренировать бойцов и дальнего, и ближнего боя. В зависимости от специализации. — А ты берёшь? Мори отвечает не сразу. Он обернулся на юношу через плечо, вглядываясь в его лицо, а затем, так ничего и не сказав, отвлекается от мытья посуды, заглядывая в коридор и что-то высматривая. Вернее, кого-то, это ведь очевидно. Постояв так некоторое время и слушая, он хмурится и уходит в коридор, приоткрыв и так незакрытую дверь в комнату сыновей: его старшенький сидел за столом у окна спиной к нему и пялился в экран ноутбука, надев наушники на голову и даже не оборачиваясь на родителя, постукивая пальцами по столу в такт какой-то музыке. Ладно… Может, и правда они не заодно? Мори также тихо возвращается обратно, вновь включая воду в кране. — Было дело, — наконец отвечает он, не оборачиваясь на Рюноскэ за своей спиной. — Но больше десяти лет назад. Был близким другом Рандо. — Был? — Рюноскэ, чуя, что выходит на нужную почву, невольно вскинул куцую бровь и подался вперёд, сидя на стуле. — А что с ним стало? Вода перестала журчать. Огай, вытирая руки полотенцем, посмотрел на сына и покачал головой, давая понять, что что-то много сын этой темой интересуется. — И с каких пор ты стал таким любопытным? — Мори хмыкнул, проходя мимо ребёнка в коридор к своему кабинету, по пути огладив ладонью чёрную взъерошенную голову. — Окончишь школу, пойдёшь в университет, начнёшь работать на меня на полставки — получишь доступ ко всему, что тебя интересует. Я и сам тебе расскажу. А сейчас, насколько я помню, тебе к контрольной нужно готовиться? И брату твоему тоже, — намеренно повышает голос Мори, слыша шорох за дверью мальчишеской комнатой. — Или вам помочь с запоминанием процессов во внутреннем мире человека? Как делятся клетки и как аккуратно удаляются почки из тел? — Справимся, пап, — слышится приглушённый голос Дадзая, пойманного на подслушке. Мори только языком поцокал, уходя. — Вот и хорошо. Поздно уже, завтра не встанете. — Ладно… — Рюноскэ кашляет, прикрывая рукой рот и вставая на ноги. — Спасибо, что рассказал. Интересно, Мори уже в курсе, с чего вдруг ребёнок начал интересоваться этой темой, и именно поэтому ушёл с неё, или это просто то, что юному поколению ещё рано знать? Ну хотя бы что-то! Французский ассасин! Интересно, действительно погиб или это просто так отец сказал, что он был? У Атсуши дела были легче. Строя жалостливые глаза голодного кота, он выудил у Шибусавы, что базы данных, конечно, есть, как и у всех самых обыкновенных рабочих мест в любом уголке планеты, но, естественно, засекреченные на сто замков. «Захочешь связать свою жизнь с моей деятельностью — получишь на руки все бумаги, которые тебе понадобятся, — Тацухико на этом посмотрел в глаза Атсуши, и глаза старшего оборотня на мгновение, казалось, стали ярко-жёлтыми с узкими змеиными зрачками, когда он, по-змеиному слегка покачивая головой, как при гипнозе, продолжил: — Узнаешь даже то, о чём знать не захочешь. Ты, конечно, уже взрослый, но помни, что даже такие взрослые, как я, порой не хотят знать мрачных тайн подобного рода деятельностей». Глаза отца снова нормальные, а Накаджима, чувствуя, как на затылке волосы встают дыбом, нервно сглотнул. — А правда, что существуют разные степени секретности? — только спустя время испуганно и как бы осторожно спрашивает Накаджима, молясь, как бы с его языка не слетело чего другого изобличающего. — Ну, как в фильмах, когда к одним данным нужен простой пароль, а к другим… не знаю, приложить руку к считывателю и сделать скан сетчатки глаза? — Любая уважающая себя компания старается скрыть свои данные как можно лучше. И, поверь мне, — Тацухико даже не отвлекался от книги, которую читал, сидя в своём кресле, — если к чему-то у тебя нет доступа, лучше десять раз подумать, нужно ли тебе знать, что там, прежде чем стремиться получить ключ. Особенно — совет на будущее — обходи стороной C-степень, если оно тебя не касается. Поможет сохранить здравый рассудок и не сломаться раньше, учитывая, что информация обновляется в соответствии с реальным временем. — А анкеты сотрудников там тоже хранятся? — Атсуши старался держать невинный вид, мол, я интересуюсь чисто для общего развития. — Ну, их данные. Всех-всех? Даже рядовых и временных? — Естественно. — И даже про их родственников? Шибусава, прищурив глаза, снял очки, внимательно посмотрел на Атсуши. Тот, сидя в углу дивана, тут же отвернулся, едва не начав насвистывать. — Что за допрос, юноша? — Никоим разом! — Накаджима вздрогнул, втянув голову в плечи и начиная лепетать: — Д-да там просто это… по биологии проходим… генетику, да, генетику, я просто решил составить семейное древо и- и- и мне просто интересно, от сочетания к-кого с драконом может получиться кот- ну ладно, я понял, я сделаю домашнее задание потом, я с интернета возьму, я пошёл! Юного оборотня как ветром сдуло. Запах подозрения и замешательства ощущался тонким запахом газа, при ощущении которого нужно срочно бежать и всё выключать. Накаджима предпочёл ретироваться к себе, сгорая от стыда, что сморозил настолько тупую дичь. Да, логичная, но такая тупая! Господь, зачем он такой? У Накахары всё было проще. Изначально придя домой не в духе и застав своего отца выходным, он спросил прямо: «Когда я окончу школу и приду работать к тебе, мне нужно будет отрывать чью-нибудь руку, чтобы проникнуть во внутренние хранилища данных? Ну мне так, для себя, чисто поинтересоваться». Рэмбо от такого вопроса в лоб побледнел, переварил его с минуту и выдал дрожащим голосом: «н-нет, что ты… ton empreintes digitales seront de toute dans la base de données». Вот и поговорили. Тюя, на самом деле, готов был и спросить про то, была ли у него мать вообще, но не хотел обижать отца: а вдруг это травма, которую он не хочет вспоминать? Да и, наверное, пришло бы время — Накахаре бы и так всё рассказали. Но не рассказывают. Значит, либо время не пришло, либо дело далеко не в этом. Ну и пожалуйста! Он и так узнает. Извини, пап, но время раскрывать карты, раз уж так случилось. Сразу воплотить план в жизнь не вышло. Дадзай, якобы оставшийся не у дел, начал сначала как бы мимолётно жаловаться, что денег не достаёт на все нужды, а потом мечтательно вздохнул, мол, если бы только у горячо любимого отца нашлась для единственного нормального сына работа… Документы там разложить, папки перетаскать, какая-нибудь бумажная волокита, которую сделать надо, но некогда и вообще не особо хочется. Огай сначала усмехнулся, подивившись рвению старшего помочь и естественно сразу же поняв, что старшему что-то нужно, а затем… А затем решил не сбавлять пыл. Спустя пару дней мучительного ожидания того, лишь бы план не сдулся на середине, Мори с утра подошёл к полусонному завтракающему чаду и как бы точно также мимолётно сказал подъезжать после школы к его офису, если хочет больше карманных денег. Рюноскэ удивился, шире раскрыв глаза, и на встречный вопрос отца, не хочет ли он тоже помочь вместе с братом, закивал головой, явно после этого согнав с себя остатки сонливости. В своей комнате парни прикоснулись друг к другу кулаком к кулаку, ничего не говоря, чтобы отец не заподозрил, что это схема плана начала сдвигаться с места. Тюя уходил тихо. Рандо, видимо, в последние несколько дней взял отгул и потому крепко спал, а будить его не хотелось — он и так всегда уставший, так пусть выспится. Накахара чувствовал себя не очень: пускай он уже нормально разговаривал с Артюром, да и тот никак не припоминал ему недавние странные вопросы, всё равно внутри, где-то в груди впереди сердца, комкалась вина и… и непонятное чувство, схожее с обидой. Обидой на что? Что от него пытаются скрыть то, что явно его шокирует? Но он ведь может знать… Рандо можно понять. Всех взрослых можно понять. Стоя на пороге, Тюя думал, так ли он хочет знать все секреты, но и отступать уже было поздно. Ему станет легче от правды, чем если он будет жить в неведении. Хотя верно, наверное, говорят, что неведение блаженно. После школы Осаму и шанса не дал Атсуши слиться, чуть ли не за руку хватая и заверяя, что без него ничего не выйдет. Как бы Накаджима не отнекивался, что, мол, он может подождать на выходе и всё такое, да и вообще побыть на проводе, Дадзай был неумолим, и четвёрка весело и радостно, по словам Осаму, направилась к остановке — всё-таки далеко идти пешком. — Я открою окна и выброшу что-нибудь, чтобы вы поняли, что мы вас ждём. — А ничего, что нас по камерам увидят? — Тюя прищурился, не думая уже ни о чём — лучше один раз сделать, чем потом сожалеть всю жизнь, что не сделал. — Не увидят, — хрипит Рюноскэ, смотря в сторону и прикрывая рот ладонью. — А п-потом-то что? — решает задать вопрос Атсуши, всё-таки надеясь остаться не у дел, но… — А потом — ты, — Осаму улыбнулся, и на Атсуши тут же смотрят ещё и Рюноскэ с Тюей. Тигр нервно сглотнул. Зачем?.. …Прошло около сорока минут, прежде чем на асфальт начали приземляться по очереди ручки, карандаши и финальным аккордом — степлер, сигнализирующий Накахаре и Накаджиме, что пора. Тюя, всё это время вместе с Атсуши сидевший через дорогу в тёмном переулке с обзором на угол офисного центра, подскочил на ноги, разминаясь и махнув рукой, зовя оборотня за собой. Кабинет Мори-сана был редким местом для посещений, первый, но не единственный раз, когда мальчишки здесь были — это тот самый случай несколько лет назад, когда парни в принципе узнали, чем занимаются их отцы. Да и, если честно, видели-то они его в темноте, и то полминуты, пока их не забрали в потайной ход или… или что это было. В общем, вламываться туда вот так, беспардонно и без разрешения, было некомфортно, но выбора не было: таков план. Накахара успевает краем глаза заметить, как в приоткрытом окне высоко наверху исчезает чёрная лента чужой способности, отвернувшей камеры в стороны. Накаджима чувствует запах напряжения свежим и горячим гудроном и морщится, обращая руки и ноги в лапы. Окно, распахнутое настежь, ударилось ставней о стену, когда в неё залетел оборотень, не справившись с равновесием и рухнув на пол. Тюя зашёл аккуратно, будто и шёл по воздуху, а вот Атсуши даже опомниться не успел, как Осаму, улыбнувшийся и протянувший ему руку, поднимает его на ноги. — Отца нет на месте, но недолго, — констатирует Рюноскэ у двери, стоя на шухере. — Мы тут пока изображаем уборку, а вы будьте побыстрее. — Да-да, правильно, изображай уборку, — усмехнулся Дадзай, сажая Атсуши прямо в кресло собственного отца и придвигая к столу. — Так, верни свои лапы. — Ч-чего? Зачем? — Затем! — Осаму сел на край стола рядом, склоняясь к экрану рабочего ноутбука родителя. Эта машина никогда не покидала этих стен, а значит, в ней кладезь всего того, что подросткам и нужно. — Тут прикоснётся кто другой — такая сигнализация сработает! Лазерами проткнёт насквозь, или потолок начнёт с шипами опускаться, или топить начнёт… Атсуши икнул от напряжения, втянув голову в плечи. Тюя, хмурясь, отвешивает Осаму подзатыльник, подпрыгнув на месте. — Нам быстрее надо! Резче выкладывай, что нужно, умник. — Да ладно, ладно, — Дадзай фыркнул и растёр затылок. — А у тебя, наш кот, отпечатки не человеческие, система просто из алгоритмов выйдет. Так что давай, пиши, что диктую. — Н-но тут пароль… — А, ну, — Осаму почесал макушку и обернулся на брата. — Что думаешь, младший ребёнок похуже? — Дни рождения наши попробуй. — Хм… Так, пиши, — рука Дадзая опускается на плечо Накаджиме, — ноль первое ноль третье, потом двадцать первое ноль шестое. — Я пошутил, — Акутагава даже закашлялся, встряхнув головой. — Ты думаешь, наш отец настолько- — О, получилось, — от вердикта Атсуши Рюноскэ замолкает. Что-то тут не так. Здесь не было обыкновенного рабочего стола. Дадзай долго всматривался в экран, среди строк кодов и других надписей высматривая нужное, почти тыкая в них пальцем. Накаджима понятия не имел о каких-то сочетаниях клавиш, благодаря которым компьютер не умирал, а открывал нужные вкладки, и когда среди бесконечных, казалось, строк замаячил непонятный язык, подключился Тюя. Никто и вникать не хотел, как Осаму разбирался в чудовищных программах, почти без ошибок подбирая верные комбинации нажатий, но анкеты сотрудников действительно были найдены. Пока Рюноскэ, дёрнувшись, не шикнул, держа дверь приоткрытой: — Папа идёт! Накахара, резко вскинув голову, одним прыжком с сальто назад выскочил обратно в окно, а вот Накаджима быстро сполз под стол, обхватив хвостом ноги. Акутагава хватает подобранную с пола тряпку, метнувшись к полкам у стены, а вот Дадзай, захлопнув ноутбук, схватил высокую стопку бумаг со стола. Заглянувший в кабинет Мори, видимо, просто проходил мимо и пожелал удостовериться, что его сыновья не стоят на головах друг у друга и не залипают в свои телефоны, но, убедившись, что работа кипит, сказал обоим, что пообедать они смогут через час на третьем этаже, дождался кивков и вышел, зашагав дальше. Осаму вновь ставит стопку бумаг на стол и шумно выдыхает. Атсуши чувствовал, что он поседел бы от страха, если бы не был белым. Тюя зашёл через окно в кабинет обратно, когда Дадзай высунулся наружу и позвал вернуться на базу. Список на французском не был длинным, и Рэмбо найти не доставляло труда. Тюя от волнения чуть сам за клавиатуру не схватился, желая нажать сам, но вовремя спохватился, и нажал на знакомую фамилию Атсуши. Дадзай был оттолкнут в сторону, чтобы не высмотрел чего… лишнего. Ничего примечательного: фотография молодого Рандо ещё без шляпы, — совсем как на фотографии! — коротко данные об имени, возрасте, национальности, месте рождения, ничего, в общем, интересного. Ещё была строка, значащая некий уровень, и в этом уровне были написаны всего два символа, никак друг с другом не связанные: B-. Что это значит? Кто знает. Тюя не стал заострять на этом внимание. Он читал быстро, а потому быстро накрыл ладонью глаза Атсуши, когда наткнулся на строку о семейном положении: вместо «marié», или «célibataire», или «veuf» стоял прочерк, но рядом с этим прочерком стояла ссылка на другую статью в электронной базе. Накахара нервно сглотнул. В строках родственников не было никого, кроме одного ребёнка, и Тюя, положив руку на лапу Атсуши, щёлкнул по ней. Стало поспокойнее, когда ссылка перекинула на него самого. Фотография была из паспорта, имя и фамилия, дата рождения, в графе родители — одна ссылка на, стало быть, Рэмбо, но Накахара на всякий случай проверил. Да, вернулся туда же. Ну слава богу… Прошерстив глазами информацию о себе, Тюя не нашёл ничего. Ничего, что говорило бы о том, что он приёмный, или генномодифицированное животное, или что-нибудь ещё. Единственным, что было непонятно, это всё та же строка с неким уровнем, значащая короткое C. Противный комок в груди тут же рассосался. Как-то… просто это всё. Вернувшись на статью об отце, Тюя щёлкнул на ту странную ссылку в его семейном положении, которая вообще ни о чём не свидетельствовала. Юноша, если честно, даже боялся предполагать, кто там может быть. Если статья будет удалена, значит, он пойдёт дальше искать того загадочного блондина с фотографии, порыскав по инициалам уже имеющихся сотрудников. …На открывшейся статье его взгляд замер. С фотографии «сотрудника» на него смотрел тот самый блондин в отцовской шляпе, и имя ему было — Поль. Поль-Мари Верлен, если быть точным, со статусом «жив» с уровнем b+. Накахара нервно сглатывает. Жив? Тогда почему отец ничего не рассказал о нём? Может, это брат? Просто расположением ссылки ошиблись. Сердце Тюи забилось быстрее, отдаваясь глухими ударами в рёбрах, и, достав телефон, парень быстро щёлкнул всё, что было, а затем вернулся к списку, не желая больше держать французские статьи открытыми. Он… потом почитает. Все трое прильнули к экрану, как только Тюя отошёл, удивительно не задавая ему вопросов: не то его выражение лица говорило само за себя, не то всем скорее хотелось узнать про себя и своих отцов. — Я по алфавиту в списке первый, — ворчал Рюноскэ, отпихивая брата во второй раз от экрана, но это только чтобы не лез лицом в ноутбук и ничего не загораживал. — Что значит уровень? — Да поди группа крови твоя, — Осаму усмехнулся, всё равно глядя на строки данных. — А у меня что? Тут ссылка на меня в строке братьев! Ну-ка… эй, у меня группа крови не такая, как здесь. Что такое B? — У меня тот же вопрос, только про Bb. Голос Атсуши раздаётся не сразу — видимо, искал себя. — О… И я Bb. И папа тоже. — О, стой, ну-ка дай я посмотрю, — Дадзай хватается за лапу Накаджимы и спустя несколько щелчков переходит, видимо, на анкету самого Мори. — О! А папочка-то наш, Рю, B+. — Вы все это с таким умным видом обсуждаете, будто понимаете, что это, — буркнул Тюя, всё ещё держа телефон в руках. — Ни капли, — Дадзай пожимает плечами. — А у тебя что там написано? Накахара ровно секунду мечется между тем, чтобы соврать, и тем, чтобы сказать правду, но выбирает всё же второе. А смысл, если они всё равно ничего не понимают? — С. — Ууу, выделился, — Осаму фыркнул. — Так, парни, нужно сворачиваться, пока не- Дверь со скрипом открылась, и Мори вернулся, держа в руках какую-то бумагу и смотря в неё. Он поднял голову только тогда, когда хлопнуло окно, а Дадзай сидел на подоконнике, протирая окно каким-то листком из стопки документов. Акутагава с отрешённым видом тёр сухой тряпкой стол. Помощнички.***
— А тридцать три — это не код Франции? — Что? — Тюя отвлёкся от созерцания непонятной точки поверх телефона, смотря уже куда-то сквозь. Хриплый голос Акутагавы привёл в себя. — Тридцать три, — Рюноскэ, глянув в глаза, кивнул на экран телефона. Товарищ шёл рядом, невольно бросая взгляд на открытую на телефоне фотографию той самой статьи про того самого человека, которого Тюя искал. Ну, на фотографии точно был он! Но Тюю угнетало не это. Как-то всё слишком… легко получилось для сверхсекретных данных. — Я к тому, что там, внизу, похоже, его актуальный телефон. — Телефон? — Тюя проморгался и посмотрел туда, куда аккуратно, не касаясь экрана, чёрным ногтем указывал Акутагава. — О… точно. — Что вы там секретничаете? — между братом и Накахарой внезапно объявился Дадзай, втиснувшись и обнимая за шею. — Чей телефон? — Ничей, — как отрезает Акутагава, мгновенно сдавая позиции и уходя в отрицание. Но — неожиданно даже для него — Тюя отвечает следом за ним без агрессии и лжи: — Да этого… Верлена. Я сфотографировал экран, а там влез его номер. Старый, наверное. Сколько лет уж прошло. — Мне папа сказал, что информация обновляется в соответствии с реальным временем, — Атсуши, плетущийся сзади, обратил на себя внимание, и Осаму, глянувший на него, остановился. Тюя и Рюноскэ без желания остановились тоже — высотка ведь обнимала их за шеи и плечи. Накаджима и Накахара заметно устали, просидев практически до вечера в том же переулке, в котором сидели и до этого. Они хотели подождать Акутагаву и Дадзая, пока те справятся с работой, но оказалось, что ждать пришлось ещё два часа. Атсуши успел съесть уже два бутерброда из рюкзака и был по-прежнему голоден, а вот от Тюи несло этим запахом пыльной библиотеки — есть ему не хотелось. Когда Мори-младшие показались на дороге, оба ожидающих устало поднялись с мест, с лёгкими улыбками направившись к ним, и теперь все четверо пешком шли домой — погода была хорошая, а обсудить что было. Накахара в который раз перечитывал информацию о друге отца, не понимая, что послужило их расставанию. Ну, разлуке. Нет, ну, в смысле, что послужило, что они отдалились друг от друга. Короче! Причину того, что Рандо не поддерживал контактов с Верленом. Да, взрослые люди, но всё-таки лучшие друзья. Съел быт? — Дадзай, даже не сме- — Накахара не особо уже сопротивлялся, когда Дадзай выхватил из его рук его же телефон и зашёл в набор номера, на память нажимая на цифры. — Дадзай, боже. — Спокойно, всё будет трэ бьен, — Осаму усмехается, увлечённый набором, и к Тюе и Рюноскэ подходит переживающий Атсуши. — А может, не стоит? — осторожно предполагает оборотень, косясь на Накахару, но Тюя, видимо, слишком устал за день, чтобы что-то предпринимать. — С одной стороны, это крайне тупо, — Акутагава пожимает плечами, убирая обе руки в карманы брюк. — А с другой — мы ничего не теряем. Тюя молчал. Видимо, сейчас его позиция была уже «будь что будет». А Осаму, тем временем, уже нажал кнопку вызова. — Он с твоего счёта за звонок между странами столько денег спишет сейчас, — Рюноскэ негромко говорит на ухо Тюе. — Ничего, я потом с него эти деньги вытрясу, — Накахара устало усмехнулся, сосредоточив взгляд на Дадзае. Безумец. — А какова вероятность, что трубку не возьмут? — Атсуши нервно сглатывает. Все четверо стоят на тротуаре, один напротив троих, и ждут. — Высока, — на этот раз передёрнул плечами уже Тюя. — Да и какая разни- — О, о, здрасьте! Вернее, бонжур! Бонсуар, да? Все трое тотчас замолкли. Дадзай с дурацкой улыбкой на лице держал телефон у уха и с кем-то разговаривал. Ну, как с кем-то… У Накахары за эту секунду сердце в пятки ушло, хотя здравый смысл подсказывал, что на том конце провода может быть кто угодно. — Не уверен, что Вы понимаете, что я говорю, но жё нэ манж па си жур и трэ бьен, трэ бьен, бонсуар, — правильно говорят: чем увереннее разговариваешь на чужом языке, тем больше люди вокруг уверены, что ты знаешь его в совершенстве, даже если несёшь жуткую околесицу. — Кхм, а Вы Поль Верлен, да? Поль-Мари Верлен? Или нет? Нон? Дадзай всё с той же улыбкой глянул на троих товарищей, чересчур быстро и часто кивая в ажиотаже. Да не может быть. Да чтоб так просто- — Ааа, ву компран муа? Ладно, я тогда скажу прямо, Рандо знаете? Артур Рэмбо! Экскьюзе-муа, Артюр. — Ты что творишь? — зашипел вдруг Накахара. — Хватит мучать людей! Дай сюда! — Тюя, стой! — Атсуши схватил парня за руку, тормозя и давая Дадзаю возможность отскочить назад. — Подожди хоть немного! — Отдай телефон! — Рюноскэ же начал наступать в оборону, двинувшись к Осаму с намерением выхватить чужой телефон из его рук, но разговорчивый экстраверт не унимался. — Ай-яй-яй, меня тут убивают, поэтому скажу сразу: зря вы Рандо бросили! Ну, того-этого, сепарэ! Знаете, как он по Вам скучает? А Тюя? Ой как! И мы тоже наслышаны! — Дадзай смеётся, сгибаясь пополам и закрывая голову свободной рукой от брата. — Велком! И ареву- Телефон всё-таки отобрали. Тюя в гневе, видя, что звонок завершён, вновь был готов раздавать лечебных пинков, Осаму громко смеялся, убегая вперёд, а Атсуши если сначала и порывался догнать и разнять, то потом притормозил, не желая оставлять далеко не бегуна Рюноскэ одного. Этот день, кажется, выбил из всех все остатки энергии до конца недели, а ведь был только вторник. . . . . . . . . . . . . .«Оh mon dieu, — soupire-t-il d'horreur plongeant dans les ténèbres du passé, — ils sont quatre…»