Наломай дров

Давно уже перевалило за полночь, Илэй едва не засыпал на ходу, потеряв счет времени. Казалось, что яркий месяц намертво прибит к небу, и утро никогда не настанет. Ночь не баловала звуками: даже скрип пера казался громким на фоне этой тишины. Илэй уже тысячу раз проклял себя за то, что вообще согласился составлять дурацкий список нужных лекарств, это не его работа. Только на первый взгляд казалось, что тут справился бы и первокурсник, но приходилось лезть в старые списки, боясь ошибиться. К середине ночи Илэй твердо понял: банальная кровь и грязь — на самом деле не та обратная сторона лекарского дела, которой стоит пугать новичков. Хотя будущих магов окунают в это с головой с первого курса, кто выплыл, учится дальше. Вот если бы с самого начала заставляли считать баночки и все записывать — Илэй бы точно ушел, не дожидаясь, пока его выгонят. Не хватило бы усидчивости и внимательности доучиться до четвертого курса. За окном разгоралась весна, мир оживал, хотелось скинуть зимние одежды, петь, танцевать, поцеловать кого-нибудь, гулять всю ночь напролет, а к рассвету с улыбкой забраться в нагретую постель и вздремнуть перед учебой. Но… нет. Сиди в четырех каменных стенах, считай банки. Илэй устало потер глаза и мотнул головой — чудовищно хотелось спать, и нудная работа только усиливала это желание. Буквы в списке снадобий уже плясали, а письменный стол был безнадежно завален полупустыми баночками, бутылочками и мешочками, и где что лежит разобраться сразу уже не получалось. Что-то просы́палось, а что именно — юный целитель определить не мог. Нет, так работать невозможно, нужен перерыв. — Неужели тебя заставили этим заниматься? Даже тихий шепот прозвучал так внезапно, что Илэй подскочил на стуле, прежде чем обернулся к двери. Еще раз екнуло сердце, когда в дверях он увидел знакомую фигуру. Бранта давно уже нет, но случается, что люди похожи друг на друга так, что смотреть больно. Тот же предельно вытянутый, чуть угловатый силуэт, то же нервное точеное лицо: предельная тонкость, но не хрупкость, как у спрятанного за спиной кинжала. Тот же обманчиво хитрый взгляд, тот же рыжий хвост, туго стянутый на затылке. И даже улыбка такая же, дружелюбная вроде, но настолько натянутая, что делалось не по себе. Илэй мотнул головой, отгоняя наваждение. Но нет, это всего лишь Кейри, такой же ученик — четверокурсник, как и Илэй. Только с факультета боевой магии. Многообещающий парень, маг огня. Работает четко, жестко, красиво, как и любой ученик магистра Гэргэйл. Других она не выбирает и не оставляет. — Кейри! Напугал! Не подкрадывайся так! — Прости, я случайно, — он неуверенно шагнул вперед. И даже двигается точь-в-точь как Брант, резковато и угловато, так, что у Илэя по спине побежали мурашки. — Почему шепотом? Ты никого не разбудишь, — Илэй попытался отделаться от чувства неловкости. — Не могу не шепотом, я голос сорвал. Я обложил матом вашего декана, пока ко мне вот это приделывали, — Кейри геройским жестом поднял правую руку.  Илэй скривился от увиденного, но профессиональное любопытство тут же взяло верх: — Покажи поближе. Кейри недоверчиво протянул ладонь: — Только не трогай. Илэй и не собирался, он видел магические ограничительные кольца, крутил в руках, и его едва не передергивало. Часто ими поддерживают поврежденный магический контур. Хоть это и не диковинка, Илэю не доводилось их ставить, и он надеялся, что не придется, работа тонкая и сложная. Чудесно эти кольца крепятся: двумя тонкими штырьками, крест-накрест, прямо сквозь палец. Главное — попасть точно в сосуды магического контура. Вот тут-то Илэй не был уверен в себе. Хоть по словам преподавателей он должен был стать вполне толковым целителем, Илэй всегда ожидал ошибок от самого себя и с ужасом представлял, как будет лечить самостоятельно. И все же с интересом рассматривал руку Кейри. Колец было всего два: на мизинце и безымянном. Повезло еще, что не на все пять. Выглядели пальцы печально: все отекшие, синие, в подсыхающих кровоподтеках. Илэй хотел бы разглядывать только работу своих учителей, но не мог не обратить внимания на остальную руку. Илэй сам был напрочь лишен какого-либо изящества, поэтому непреодолимо тянулся к таким вещам. Он мог часами смотреть, как Брант упражняется с мечом. Его завораживала натянутая тетива и смертоносные наконечники стрел. Вызывали восторг ладные звуки арфы и танцы. Его восхищали легкие стремительные борзые, настигающие волка. И скульптурные руки Кейри, не хрупкие, а именно сухие, подвижные, созданные скорее для музыки. Но каким-то образом они выдерживали всю мощь боевой магии. И это было самое восхитительное. — Их сверлили, что ли? — спросил Илэй и тут же одернул себя за глупый вопрос. Как будто не знал, что иначе кольца и не надеть. — Ага, — кивнул Кейри, — непередаваемые ощущения. Даже на фоне всего остального. И все равно Кейри сохранял оптимизм, улыбался и бодрился, явно через силу, но все же. Если не знать, что его магический контур собирают по кусочкам профессора уже недели две, то можно подумать, что у парня все хорошо. Удача была в том, что он не убился своей же магией, хотя был отчаянно близок. Поначалу и профессора признавались, что не уверены, можно ли вообще восстановить разорванный контур.  — Нам на лекциях про тебя много рассказывали. Слушай, ты правда не специально? Кейри напрягся, зло прищурился: — А кто-то говорит, что я специально? — Всякие слухи. Типа что ты с девушкой расстался и все такое. — Ну, — вдохнул Кейри, мигом смягчившись, и объяснил, как малому ребенку, — если б я хотел, повеситься было бы быстрее и безболезненнее. Остыл так же быстро, как и вспыхнул. — То есть действительно случайно? — изумился Илэй. Ему казалось, что нереально не заметить то, как берешь из мира энергии больше, чем сам же можешь выдержать… Обычно контуры рвутся от «возврата», которым отвечает магу мир. Когда-то профессора понятно это ему объяснили. Магия — как слишком тяжелый сундук, когда его поднимаешь — можно сорвать спину. А вот когда он упал на ногу — это уже «возврат». По такой логике Кейри сломался пополам об этот сундук, когда поднимал. — Ну, почти случайно, — подтвердил он. — На эмоциях, для чистой случайности это было бы слишком круто. Что с девушкой расстался, это правда. И это до сих пор меня парит. Илэю показалось, что сейчас с ним поделились чем-то слишком личным. Но бывают вещи, которые тяжело держать в себе, и открыть душу легче кому-то совсем малознакомому. Илэй завидовал боевым и пространственным магам: они могут всю боль и обиду напрямую вложить в заклинание, чем тебе поганее, тем больше силы можешь отобрать у мира. Счастливые люди магами не бывают. Главное как Кейри не переборщить. — Не переживай. — Я стараюсь, — и опять слишком личное признание, за которым явно слышится, что попытки успокоиться проваливаются с треском одна за другой. — У тебя нет чая? — Я как раз собирался, — улыбнулся Илэй. — Пойдем на кухню. Ты не был там? — Нет, — мотнул головой Кейри, — я вообще первый раз из палаты выполз дальше уборной. — Что тебя заставило вообще в ночи тут шататься? — Скучно, — забывшись, Кейри попытался пожать плечами, но тут же поморщился от боли, а потом нервно хохотнул. — Зря я. В пень лишние движения. — Сильно рука болит? — спросил Илэй, тут же понимая, что вопрос тупой. Не болеть она просто не может. — Переживу, не сдохну, — с напускным безразличием ответил Кейри. — Мне вот про девушку и про то, что я типа пытался самоубиться, куда интереснее. Это кто вообще додумался? — Это вообще я подслушал, раскладывая вот эти идиотские баночки, пока в соседней комнате Глава Академии орал на вашу Гэргейл. — Интригует, — Кейри замер. — Очень. Прямо орал? Прямо на Гэргейл? Я того не стою, но это приятно. А она что? — Она сказала, что ты бы сначала девушку прибил, а потом сам. И что отсеивает учеников, потому что они бездарные. «Конфет из грязи не леплю». Это ее слова. Илэй хотел озвучить свое мнение об их учителе, но решил придержать его при себе. Он не смог прочитать на лице Кейри никаких эмоций. Обидится еще, услышав, что его учитель — просто дура. Молодая заносчивая баба, которой не хватает знаний, чтобы учить нормально, поэтому она и отсеивает так много учеников. Но это так думал сам Илэй, и половина Академии. Другая половина ею восторгалась. Слухи о Гэргейл ползли очень противоречивые, а ее дожившие до выпуска ученики были лучшими из лучших. Однако, вслух он произнёс: — Глава обещал ей больше не давать «лишних» людей. Как обычно две четверки в следующем году она себе не наберет. Одну — как у всех. И припомнил ту ученицу, которая повесилась. Мы, кстати, пришли. Добро пожаловать в нашу скромную обитель. Не обращай внимания на бардак. Илэй торжественно распахнул дверь. — Это бардак? Где? — удивился Кейри. — Приглашу тебя к нам в гости, поглядишь, как выживают на боевом факультете. Кухонька и правда была тесной, маленькой, захламленной, но удивительно чистой. Ну, Кейри так показалось. Тут было по-домашнему уютно, как в небогатых крестьянских домах, разнокалиберные стулья, заботливо повешенные занавески, венок из сухоцветов на стене. Особенно порадовала печь с тлеющими внутри углями и стоящий на ней котел. Кейри сразу придвинулся к ней поближе, будто сто лет не был в тепле. Пустая трата дров, но так здорово сразу налить себе горячего чаю. Кейри с наслаждением принюхался. — Мята? — Да, и шиповник. У нас тут одна девочка заваривает постоянно всякие вкусности. Мы ее все нежно любим, даже когда она орет за беспорядок. Мед? — О, давай! — Кейри разглядывал кухню. — Мне кто-то из ваших говорил, что мы живем в гадюшнике, как стая орков. Я теперь понимаю, почему. У вас так миленько. С Кейри было удивительно легко, и сходство с Брантом теперь не так бросалось в глаза. — Гэргейл своеобразная, методы спорные, но к ней надо привыкнуть. Сейчас она уже с нами совсем по-другому. Знаешь, муж моей старшей сестры занимается разведением породистых лошадей, они рождаются, растут. Потом кто порезвее и покрасивше, того он продает… даже в королевских конюшнях есть его скакуны. А кто похуже, того он по осени режет. Это не кривые и не убогие клячи, просто никакие, не интересные. У Гэргейл хватает духу поступать так с людьми, — вдруг сказал Кейри. Илэй обрадовался, что промолчал на ее счет. — Но я тут сам удивился. По секрету скажу, когда я сюда попал, она рыдала со мной в обнимку. Никогда не мог точно понять, как люди ко мне относятся, пока чуть не сдох. Вот тут все стало как-то просто и понятно. И в отношении моей бывшей девушки наконец-то тоже. — А что она? — с интересом спросил Илэй. В чужих кишках и даже мозгах было не так интересно копаться, как в чужих душах. Тем более его первые и последние серьезные отношения закончились давно и печально. А вспоминать Бранта сейчас хотелось меньше всего. — Ей, кажется, плевать. В тот день Орея психовала, что я болтаюсь с кем угодно кроме нее. А с кем угодно — это Элисса. Пространственница, из тех, с кем мы сейчас постоянно тренируемся. Ты ее наверняка видел: маленькая, толстенькая, черненькая, кудрявенькая, милая такая девочка на первый взгляд. На самом деле это — монстр. Она доработала свои щиты и надо было их испытать. А чем проверять, как не стихийной магией. — Как хорошо, что мы сами по себе, — выдохнул Илэй. — Ладно, че там с твоей Ореей? — Что-то не понравилось ей, я так и не понял, что. То ли Элисса тоже девушка, то ли я должен был сидеть с Ореей и смотреть на нее, не отрываясь, то ли еще что-то, что я угадать просто не в состоянии. Она сказала, что я ее бросил одну, было ли это правдой, не знаю. Я часто ее не понимаю. Мне всегда было с ней сложно и непонятно, и местами мы практически бесим друг друга. — А если бесите, почему раньше не разбежались? — Илэй отхлебнул чай и продолжил расспрос. — Мне иногда кажется, что мы цеплялись друг за друга, как утопающие. А что толку, если мы и по отдельности плавать не умеем. Мы же ущербные боевые маги, сами с собой-то ужиться не можем. Иногда я чувствую, как едет моя крыша, но не могу ее остановить. Я просто хочу в один миг проснуться нормальным человеком. Хоть на день. Чтобы ни одной мысли в голове, чтобы идти на какую-то глупую тяжелую работу и не чувствовать потребности шарахнуть огненным шаром во что-нибудь. Ты меня, наверное, не поймешь. — Я тебя понимаю, — Илэй отставил кружку. Кейри озвучил его мысли прямо слово в слово. Магии не бывает у счастливых людей, душевная боль будит ее. И тогда ты понимаешь, что катишься в пропасть. У каждого за спиной какая-то хреновая история, которую не хочется вспоминать. У Илэя, например, был Брант. Точнее, уже не было: умер, захлебываясь кровью, на его руках. Ввязался в глупую драку с разбойниками из-за какой-то женщины. Илэй не смог остановить, он тысячу раз проклинал характер Бранта, он не умел отворачиваться и идти мимо, как все. Битва была неравной, и когда другие слуги привезли Бранта в родной замок, городские лекари ничего не могли сделать, и оставалось только сидеть у постели умирающего и ждать. Никто не знал, что творится между сыном лорда и сыном управляющего его замка, думали, крепкая дружба и верность. Но от дружбы ЭТОГО не случается. В ту ночь проснулась магия, слабый тлеющий огонек, способный залечить разве что царапину. Но иногда одной искры хватает для пожара.