Наломай дров

Кейри не знал, с чего начать разговор и как подвести к этому. Проще было молча раздеться, но это было бы глупо. Тем более, что Илэй пришел вечером в глубокой задумчивости. — Привет. Что случилось? — Кейри приподнялся в постели. — Привет. Да в порядке все, но экзамены… Скажи, ты что-нибудь понимаешь в рунической письменности? У меня тут текст, а я не знаю, что с ним делать. Ну кроме того, что мне его надо сдать послезавтра. — Ты по адресу, — Кейри засиял, охотно забывая о том, что собирался серьезно поговорить. — Давай сюда. Разложи на столе. — Как ты вообще что-то в этом понимаешь? Кейри, я тебя сейчас люблю больше, чем когда-либо! Кейри вылез из постели, сладко потягиваясь, зажег в комнате еще пару свечей и вгляделся в записи Илэя. — У тебя словарь с собой? — Да. И специализированный лекарский тоже. Но мне не помогло. — А просто словарь и не поможет, — Кейри немного жалел, что разговор идет совсем не как он планировал. Но продолжал: — Тут надо угадать логику построения фраз. — Вот я и не угадываю. И никогда не угадывал! Как вы вообще это делаете? — Ну руническая письменность — это же по сути головоломка. Некоторые заклинания до сих пор расшифровать не могут. — Да, особенно удобно лекарские заклинания шифровать. Надо тебе человека лечить, ты не знаешь, как. И говоришь ему такой: «постарайся не сдохнуть, пока я эту загадку решаю!», — Кейри еще не доводилось видеть Илэя таким злым. — Руны достали? Радуйся, что они последний год. — Не говори. Они меня за последний день достали больше, чем за год. Просто… зачем мне они?.. — Не знаю, мне интересно их разгадывать. — Ты псих, — усмехнулся Илэй, плюхаясь на кровать. — А ты сомневался? Нормальные люди руническое письмо даже понять не пытаются. Орея вон вообще третью книгу целиком переводит, для меня это тоже недостижимо. Но кстати, магистр Зэвен молодец, не придирается. — Если б он начал придираться, отчислили бы половину Академии. — Это точно, — улыбнулся Кейри, опять ловя себя на том, как легко становилось в присутствии Илэя, что бы тот ни говорил и ни делал. Вот и сейчас Кейри, наконец, перестал волноваться до тошноты и погрузился в решение загадки. — Ну перо-то не жуй, — одернул его Илэй. — Знаешь, сколько всего птицы переносят? — Извини, — отозвался Кейри. — Кстати, я понял, тут обратный порядок слов. Смотри, если вдруг магистр Зэвен будет спрашивать… — Он не будет, — усмехнулся Илэй. — Но мне самому интересно, как это вообще у тебя получается. — Предпоследнее слово всегда обозначает действие. Например вот в первом предложении, открываем словарь, смотрим значения руны. Мы уже знаем, что это не пустоцвет, не бесплодная женщина. Это действие. Пропустить. — А почему не бесплодная женщина? — Илэй от объяснений еще больше путался. — Потому что это действие. Это не может быть ничем другим, потому что в следующих предложениях значения не подходят. — О боги. И как понять, что есть что? — Никак. Подобрать по смыслу. Иногда тупо угадать. Просто берешь маленький кусок текста, составляешь из него таблицу… — Гениально же! — Илэй не дослушал его. — Почему магистр Зэвен этого не объясняет? — Потому что он слишком стар и уже практически говорить умеет на языке рун. А это Орея способ подсказала. Но там правда в итоге все равно что-то наугад приходится переводить. Кстати, если тебе надо прямо идеально, то могу ей работу подсунуть. — Не надо. Мне наскрести, чтобы хоть как-то сдать. Идеальный перевод будет очень подозрителен. Я потом твой перевод ошибками «украшу» для достоверности. — Не надо, я сам наляпаю, так, чтобы было логично. Он объяснений вряд ли, конечно, потребует, но все же. Ты лучше с утра заходи, тут долго. Ты не смотри, что текста такой огрызок. — В смысле с утра? Я думал, это быстро. Давай тогда я сам еще раз попробую. Я не хочу лишать тебя сна, ты и так разваливаешься. — Не разваливаюсь, — Кейри холодно сжал губы. — Ну вот, зачем опять ощетинился? — Илэй обезоруживающе улыбнулся.  — А высплюсь днем, — Кейри растерялся, шипеть в ответ он просто не мог, — От меня не требуют присутствия на тренировках, и я почти все сдал. У тебя руны тоже последние? Я заранее работу сделал, осталось просто принести. Но не думай, что это я делаю просто так. У меня все еще лежит вторая бутылка вина, если бы ты достал чего-нибудь вкусненького… Отметили бы конец года. Посидели бы тут вдвоем. Илэй сразу понял, что именно ему предлагают. Но вместо того, чтобы радостно бежать за продуктами, он спросил: — Ты уверен? — Более чем, — Кейри отодвинул записи и решительно посмотрел Илэю в глаза. — Я не хочу, чтобы ты делал это просто потому, что решил в очередной раз переступить через себя, — Илэй тоже сел ровно. — Все нормально, — Кейри еще не нападал, но уже напрягся. — По тебе слишком хорошо заметно, что ты собрал волю в кулак. Я не хочу, чтобы ты насиловал себя. Ты еще в сомнениях. — С чего ты взял? — и еще чуть больше настороженности в голосе. — Потому что я знаю. Когда мы с Брантом переспали… — Вот, вы хотя бы переспали. А я только думаю много. И экспериментирую сам с собой, благо, левая рука нормальная. Но мне не нравится останавливаться на половине пути, меня бесит недосказанность. Мне надоело, что по десять раз на дню меня кидает от желания повеситься до желания петь и танцевать, а потом обратно. — Секс ничего не прояснил бы. Потому что пустить кого-то в свою задницу легче, чем в душу, — такое от Илэя слышать было непривычно. — Я сам был на твоем месте. У меня была семья, братья и сестры, которые строили нормальные семьи — как у всех. У меня даже невеста была, и в церковь я ходил почти каждую неделю. В моей голове обвинения звучали голосом нашего храмового жреца и моей бабули. По очереди. У тебя ведь семья не набожная, как я понял? — Ну как сказать, мама временами помешана на вере и поиске грехов, — Кейри вспомнил о другом своем решении. Научиться наконец разговаривать. И эти слова давались тяжелее предыдущих откровений. Но надо было это вытащить из себя, выдрать с мясом, как отравленную стрелу. Сейчас, пока не одумался. — В смысле помешана? — не понял Илэй. Произнести это вслух было сложнее, чем казалось. У Кейри получилось очень тихо и практически по слогам. — Она… не в себе. И давно. Кейри не стал говорить о том, что это секрет, зная, что Илэй не проронит и слова за пределами комнаты. — После гибели отца она… в общем, иногда считает, что мы с сестрой не ее дети, — слова хлынули как кровь из вскрытой раны. Кейри решил держаться до последней капли, — в нас якобы вселились демоны, и нужно срочно бежать в храм к жрецам. Или демоны поселились в нашем доме. Я помню, как она не раз начинала швырять мебель из окон. Правда это было очень давно. Теперь отчим не дает ей пропускать прием снадобий. Она спокойная тихая набожная женщина со слабым здоровьем. Слишком тихая и слишком набожная. Именно поэтому я и не хотел к ней идти. От мамы, которую я помню, в ней почти ничего не осталось. А я просто ну не могу к ней идти, прямо выворачивает всего. И из-за этого чувствую себя последней тварью. — Зря ты обвиняешь себя, — Илэй поднялся и не придумал ничего лучше, чем просто обнять Кейри за плечи. — Любой бы на твоем месте чувствовал то же самое. Прости, что я вообще затронул эту тему. — Ничего, когда-то надо было сказать об этом. Надеюсь, ты не отвернешься от меня, узнав, что я сын сумасшедшей… — Кейри осознал, что эта мысль последняя, которую он был готов озвучить. Илэй просил не переступать через себя, и вот тут Кейри уже чувствовал, что шагнул за черту одной ногой. Просто переспать действительно было бы проще. — О боги! Ты это сейчас серьезно? — Илэй попытался заглянуть Кейри в глаза, перегнувшись через него. Этим комичным жестом он попытался вызвать если не улыбку, то хоть какое-то подобие. — Зачем ты вообще со мной возишься? От меня одни проблемы, — ни о какой улыбке не шло и речи. — Как ты увлекся самокопанием… — вслух подумал Илэй. — А ты со мной зачем? — Просто. Мне хорошо в твоем обществе, — Кейри понимал, что ответ неполный, но чего-то определенного сказать не мог. Мысли роились в голове, но он никак не мог уловить главную идею. Он радовался любым крупицам душевного тепла, как нищий корке черствого хлеба. Иногда ему самому было страшно и стыдно за то, как бурно он реагировал на любое дружелюбие. И каждый раз не понимал, что же заставляет людей тянуться к нему. Кейри опять превратил вереницу мыслей в одну сухую фразу. — Я понятия не имею, какая безысходность тянет людей ко мне, — признался он. — Ты можешь думать о себе сколько угодно плохо, но помни, что каждому нужен кто-то, кто его понимает. И мне тоже хорошо именно в твоем обществе. — Ладно, Орея. Я был хотя бы живой и этого уже достаточно. А ты неужели не мог найти кого-то менее долбанутого? Кейри пытался сохранять хотя бы какие-то остатки равновесия. — Мне надо еще перевести текст, — он отстранился. — А весь мой бред ты можешь и после экзамена послушать. — Какой еще бред? Рассказывай все как есть, я же знаю, что ты не договорил, — недоумевал Илэй. Кейри понял, что равновесие потерялось. Он еще ни с кем не переступал эту грань. Орея, пару раз нарвавшись на грубость, просто ничего не спрашивала. Магистр Гэргейл знала, в кого и при каких обстоятельствах Кейри швырнул первый огненный шар. Но без подробностей. А сейчас злость на себя и застарелые обиды закипели. Кейри развернулся и вылил все. Плевался словами зло, будто Илэй тоже был в чем-то виноват. — Хочешь я тебе расскажу, как мой отчим в доме моих предков проматывал их деньги? Как он принуждал мою сестру спать с ним? Как за каждую попытку за нее заступиться я просто летел то с лестницы, то в стену, как повезет? Или как из-за карточных долгов из нашего дома стала пропадать мебель? А мама могла сесть на стул и сложить руки на столе, которого нет, они просто висели в воздухе. И как я смотрел на все это и ничего не мог сделать? Потому что мама в своем мире, стоит и прихорашивается перед зеркалом, которого нет. А все вокруг видят, какой он благородный и страдающий супруг. И временами кажется, что это именно ты сошел здесь с ума, раз видишь не то, что остальные. Когда они поженились, мама только начала болеть. Люди восхищались его поступком. И даже дядя мне просто не верил, потому что ему плевать было на нас. Наше семейство не так его позорило, даже наоборот он мужественно и благородно не бросил в беде свою овдовевшую и свихнувшуюся сестрицу. Ну как не бросил, денег подкидывал, чтобы с голоду не померли. И даже когда я швырнул в отчима огненным шаром, дядя не до конца поверил мне. Но хоть забрал к себе на время, потом в Академию отдал. Не хочешь подробностей? Вижу, что нет. Кейри замолчал и застыл, предвкушая реакцию. Дыхание сбилось, как после быстрого бега. Кейри пытался унять дрожь в руках и бешено колотящееся сердце, боясь, что Илэй заметит. А в голове звенела пустота, как после хорошего заклинания. — Скажи, что все это неправда, — Илэй стоял сзади с ожидаемо-ошеломленным лицом. — Я был бы рад, если б это не было правдой. — Мне жаль, — Илэй хотел снова обнять Кейри, но тот шарахнулся от рук, как от каленого железа. — Даже не смей меня жалеть, — сквозь зубы прошипел он. Илэй отдернул руки. Кейри понял, что получилось намного резче, чем следовало бы. Но после сказанного хотелось вообще уйти из комнаты, будто слова все еще висели в воздухе. Потревоженное прошлое смердело. — Прости, прости, не обижайся, — проклиная свою несдержанность, Кейри вскочил и схватил Илэя за руки. — Я не обижаюсь, — заверил он с тяжелым вздохом. — Может, тебе валерьянки? — Да нет, спасибо. Лучше рунической письменности, — Кейри поражался спокойствию Илэя. Казалось, что он пьет валерьянку на завтрак, обед и ужин. — И давай больше всю эту дрянь из моей головы не доставать, а? — Давай, — без возражений согласился Илэй.