Наломай дров

— Эй! Не падай! — Илэй в очередной раз подхватил Кейри, на сей раз решившего нырнуть носом в землю. Одно радовало: они оказались на крыльце постоялого двора прежде, чем начавшаяся гроза разбушевалась в полную силу. — Вывеска упала, — Кейри и правда умудрился что-то подхватить с земли, — будет обидно, если ее украдут. Илэй хохотнул, пытаясь представить того, кто в здравом уме сворует это. Но кривизна совы на вывеске действительно придавала постоялому двору некоторый шарм. Хозяевам будет обидно, даже если ее испортит непогода. Пока парни шли, уже стемнело и горожане ложились спать. Хозяева постоялого двора радушно оставляли гостям ключи. Никаких ночных гулянок с шумными застольями здесь не было, и большой обеденный зал освещался одной тусклой свечой. Куда идти примерно понятно — и хорошо. На цыпочках парни прошмыгнули в свою комнату, где Илэй бросил Кейри на кровать и вернулся в коридор, чтобы зажечь еще одну свечу. Он чудом не упал с лестницы и споткнулся о собачонку, которая лишь лениво тявкнула в полусне. А когда вернулся, обнаружил, что Кейри умудрился снять легкую куртку и теперь пытался освободиться и от рубашки. С одной рукой получалось очень плохо. — Илэээй! — звучало как протяжное жалобное мяуканье. — Давай помогу, — он не стал смотреть на эти мучения. Осторожно, стараясь ничего не задеть, стащил рубашку и аккуратно повесил ее на спинку кровати. Куртку тоже. Илэй тысячи раз кого-то раздевал и уже отвык воспринимать наготу не как часть работы. В человеческом теле не было ничего волнующего — до этого момента. Илэй старался отвести взгляд, но казалось, что даже сова подмигивает ему игриво и одобряюще. Наверное, смущение было очень заметно, но с собой он ничего поделать не мог. Разглядывая то собственные ботинки, то съехавшиеся к носу совиные глаза, то занавески, он боковым зрением все же заметил и жестко очерченные ребра, и острые торчащие ключицы. А еще свежие разрывы на магическом контуре. Они слишком явно были видны «вторым зрением», растекались по телу, словно синяки. Такое ни в коем случае нельзя оставлять до возвращения в Академию. И лезть в такой убитый магический контур страшно. А еще больно, особенно, если неумелыми руками. Илэй развел лошадиную дозу голубянки, жалея, что она поможет не полностью. Но что поделать, действует она больше на физическое тело. Его-то после такой дозы хоть тупым ножом режь, хоть каленым железом жги — ничего не почувствует. Выждав немного и заранее жалея Кейри, Илэй произнес: — Дай-ка посмотрю. — Погляди спину, там, кажется, все плохо, — Кейри скривился. — Сиди так, только наклонись вперед, — Илэй выдохнул, на спине не было пятен от выплеснувшейся энергии. Но решил прощупать на всякий случай. Он с нажимом водил пальцами по мокрой напряженной спине, пока Кейри шипел и морщился. — Ничего страшного нет. Скорее всего сосуды пережало, когда их в последний раз склеивали. Слушай, а тебе повезло, все могло быть хуже. А вот руку по-новой заклеивать придется. Тут сосуды тоньше, не выдержали. — Может, сейчас не стоит? Без этого никак? — Кейри жалобно поднял глаза. — Никак, — развел руками Илэй. — Ты довольно быстро теряешь силы, не надо рисковать. — А ты умеешь клеить сосуды? — испуг в глазах сменился сомнением. — Доводилось, правда, помельче. Если ты не будешь дергаться, я справлюсь, — попытался подбодрить его Илэй. И себя заодно. — Не волнуйся, я не дергаюсь, — Кейри протянул Илэю руку. Заранее зажмуриваясь и отворачиваясь. Изорванный контур проступал под кожей каленым железом. Илэй водил руками, выискивая места, где пальцам было и вовсе нестерпимо горячо и хотелось отдернуть руку. Но Кейри держался как-то. Илэй стягивал тонкие линии магического контура с небывалой осторожностью, склеивая их с точностью ювелира. Он понимал, что копается излишне долго, но придется уж потерпеть. Руки едва не тряслись, да и магию Илэй контролировал с непривычным напряжением. Его никак не покидало ощущение, что он опять использует второй шанс, делает то, что однажды не смог. Кейри и правда не дергался. Поначалу отводил глаза, сыпал шутками, как будто бы весело улыбался, не получая ответа. — У тебя лицо такое серьезное, я тебя боюсь, — и правда, чем страшнее, тем шире улыбка. Такой прилив внезапного неуместного веселья Илэй видел не впервые, и когда он добрался до более крупных сосудов, дар речи у Кейри резко пропал. Он сидел, как каменный, отвернувшись, смотрел в стену. Просто старался быть где-нибудь не здесь, пока его рука была отдана на растерзание лекарю. — Потерпи еще чуть-чуть, я почти все, — обещал Илэй, усаживаясь на пол. Чтобы было чуть удобнее. Кейри молчал, сдерживаясь, кажется, из последних сил. Любая попытка говорить сейчас вырвалась бы криком. — Готово! — торжественно заявил Илэй, не спеша поднимаясь с пола. Только сейчас он понял, что сам устал до изнеможения. Кейри тут же свернулся на кровати клубком, резко, будто лопнула нить, державшая его в нормальном состоянии. — Ты как? Извини, — Илэй поднялся и осторожно погладил Кейри по голове. Чужая боль давно уже не пробирала его настолько сильно. Ее было слишком много, души не хватило бы сопереживать каждый раз. А тут словно сняли всю броню, которой он оброс за четыре года. Кейри не отвечал, все плотнее сжимаясь кольцом. Илэя разрывало от досады. При всем развитии магии, при всем обилии лекарств он ничего не мог сделать. Оставалось дальше так сидеть, осторожно перебирая волосы, больше для своего успокоения. Кейри сейчас было совершенно без разницы. Одно успокаивало, проходит это быстро. Прошло не так много времени, прежде чем Кейри все-таки разогнулся и переполз на колени к Илэю. Он едва заметно дрожал то ли от холода, то ли от нервов, то ли от боли. Но вероятнее от всего вместе. Почему-то теперь сразу стало спокойнее. И плевать, что за закрытыми ставнями бушевала гроза, ветер ревел в молодой листве, замолкли ночные птицы, в комнату потянуло сыростью и прохладой. — Холодно тут, — заметил Кейри. — Прохладно стало, да, — согласился Илэй. — Тебя, наверное, еще и знобит. — Наверное. Но я вообще не понимаю в последнее время, что со мной происходит. — Ничего страшного, все пройдет, — успокоил его Илэй, накрывая одеялом. — Я творю хрень и не могу остановиться. Как будто и правда убиться пытаюсь, наломав предварительно побольше дров. Я знал, что Азурит застоялся и разносит, но все равно полез на него, думая, что обойдется. Я сократил дорогу по Прачечной улице, думая, что нас пронесет. А в итоге я ладно, что чуть себя не угробил, я еще и тебя пытался… — Кейри выдохнул тяжело, будто ему мешали застрявшие в горле слова. — Но по-настоящему страшно мне стало только сейчас. Илэю и правда показалось, что колотит Кейри не столько от холода. — Не переживай. Мы живы и почти целы. Контур заживет. А с этими парнями мы, думаю, больше не встретимся. Они, кажется, сами нас теперь обходить будут. Ты их лица видел? — Не особо, — признался Кейри, — я, когда этот нож увидел, как будто ослеп и оглох. Извини, что я тебя подставил. — Ничего, все нормально, — сказал Илэй, осторожно прижимая к себе Кейри. Хоть он и тянулся к рукам, как бездомный котенок, было боязно переборщить с нежностями. Но отчаянно хотелось проверить, а как далеко можно зайти. — Даже Гэргейл считает, что я какой-то непробиваемый монстр и ничего, кроме азарта, чувствовать не умею. — Хорошо маскируешься, — усмехнулся Илэй. — Но всем порой бывает хреново, и это нормально. — Прости, что я так расклеился. И за это тоже заранее прости. Возможно, я пожалею потом, но… — Кейри потянул Илэя за воротник, мягко наклоняя к себе. Но только обжег губы горячим дыханием, засомневался, помедлил, как перед прыжком в пропасть. Отступить ему не дал Илэй, осторожно накрывая поцелуем. Он боялся, что Кейри отпрянет в последний момент, но он наоборот смелее потянулся навстречу, а в карих глазах заплясали знакомые искры. Не отрываясь от тонких сухих губ, Илэй усадил его рядом. Каким-то чудом удалось не потревожить больную руку. Сердце гулко колотилось в груди, дыхания не хватало. Илэй чуть отстранился и, жадно глотнув воздуха, спросил: — Не пожалел? — он сам от себя не ожидал таких игривых ноток. Все это до сих пор казалось нереальным, произошедшим слишком быстро. Но пламя свечи отражалось в карих глазах так близко. — Нет, — улыбка Кейри опять вышла чуть нервной. Опомнился, — Боги, что я творю? Сова смотрит на нас с осуждением. Она и правда смотрела с тумбы, ее безумный взгляд как нельзя кстати подходил к ситуации. Илэй не мог не хохотнуть, и напряжение как-то само собой ушло. Сову все же отвернули «лицом» к стене. Возвращаясь к кровати, Илэй повалил Кейри на мягкое одеяло, сам оказавшись сверху. Он не встретил ни сопротивления, ни натянутости, а значит, все было в порядке. Хотелось слишком многого, гораздо больше, чем поцелуй. Хотелось не просто тела, хотелось тепла, утонуть в нем, раствориться. Он был не одинок в своем желании, с учетом того, что так недвусмысленно упиралось ему в ногу. Илэй хотел проверить, как далеко можно зайти. Теперь казалось, что можно все. Здоровой рукой Кейри давно уже залез ему под рубаху на спине, прикосновения его тонких пальцев ощущались так остро. Странно было ощущать, как он ерзал и выгибался от прикосновений Илэя сейчас, после того, как спокойно терпел копание в своем контуре. Под кожей разливался совсем иной жар, Илэй жадно впитывал его, касания становились все смелее и настойчивее. Изучал, провел рукой вниз по выступающим ребрам, по бедру сквозь ткань штанов, потом поднялся к животу. Осторожно повел рукой вниз, задержавшись под поясом. — Не останавливайся, — нетерпеливый горячий выдох в ухо. Рука скользнула под ткань штанов, Кейри подался навстречу, выгибаясь, изо всех сил цепляясь за одеяло… — Твою мать! — в следующий миг он уже катился по кровати, прижимая к себе больную руку. — Что такое? — Илэй тут же вскочил. Все возбуждение схлынуло вмиг, как будто его окатили ледяной водой. — Я кулак сжал. Там что-то щелкнуло. — Давай сюда… — вздохнул Илэй. * * * Кейри было больно смотреть на чужие тренировки. Настолько, что хотелось погасить яркое июньское солнце, сжечь поляну с одуванчиками и остаться жить на пепелище. Или бежать вперед, загоняя себя до смерти. Хотелось огня, заклинания рвались наружу… Но перестать травить душу и глядеть на чужие тренировки он не мог. Иначе — сошел бы с ума от других мыслей. За последние две недели он вымотался до опустошения, и совсем не из-за экзаменов. Хотя, нервов, конечно, и они добавляли. Кейри чувствовал себя хуже, чем когда-либо. Болезнь никак не получалось ни скрывать, ни игнорировать. И даже сейчас мир едва ощутимо качался и расплывался в мареве. Долго стоять на ногах не получалось вообще, тяжело было даже слушать кого-то, голова тут же заполнялась туманом, поэтому сидеть на лекция было невыносимо. Никто и не заставлял, к счастью. Постоянно хотелось спать, но не получалось. А наблюдать за практическими занятиями можно было и лежа на траве. — Так не пойдет! Переделываем! Кейри! Это твой косяк! — голос магистра Гэргейл вернул молодого мага в реальность. — Элла! В каком месте?! — огрызнулся он. — Элисса с Мэем работают, я тут вообще причем? — Мэй работает! Элисса хрень творит! Ты видишь?! — Элла Гэргейл выдохнула и продолжила спокойнее. — Ты ее разбаловал. Ты видишь, она ждет, что под нее Мэй подстроится? — Ну вижу… — скривился Кейри. Отрицать было бы глупо. Заклинания раз за разом слетали по вине Элиссы. — На следующий год мотай на ус. Вообще полезно смотреть на своих пространственников со стороны, — это звучало уже практически добродушно. — Но согласись, ты и правда делал часть ее работы? А то, что ты тянешь за нее, вот сейчас ей боком выходит. А вы че стоите?! Повторяем то же самое! А нет, идите сюда! Ты понимаешь, что Мэй — не Кейри, вообще второго такого ты не найдешь, кого будешь раз за разом так дергать и кто будет терпеть тебя, стиснув зубы. Пока Гэргейл оживленно объясняла ошибки своим ученикам, вскочив с поваленного дерева, Кейри оглядывался по сторонам, ловя себя на мысли, что провалиться под землю со стыда больше не хочется. Элла говорила громко и так активно размахивала руками, что не привлекать внимания просто не могла. Старый опытный магистр пространственников молча и спокойно наблюдал за этим, уступив слово отчаянно молодой Элле. Пусть даже таким образом, но изо рта Гэргейл вылетали очень толковые вещи. Мэй за четыре года тоже привык, а вот Элисса краснела. — Какого … ты не научилась за два года давать энергию ровно? Я тебя как самую бестолковую поставила к Кейри, в надежде, что он тебя вытянет. А он от тебя любую … терпит и молчит. Кейри, когда ты будешь учиться разговаривать? — Да прямо сегодня и начну, — Кейри подчеркнуто равнодушно пожал плечами. Никому не надо знать, как эти слова всколыхнули душу. Надо ведь и правда научиться разговаривать. Хотя бы с Илэем, просто сесть и все обсудить, а не метаться в одиночестве. Можно, конечно, и дальше мило улыбаться, отшучиваться и не избегать объятий и поцелуев. Каждый раз становилось чуть легче и чуть понятнее. Кейри научился говорить Илэю «ты мне нравишься» так, чтобы в душе это не вызывало отторжения и паники. А потом они расставались и Кейри начинал бесконечный спор с самим собой. Девятнадцать лет он думал, что нравиться должны только женщины, и отвыкнуть от этой мысли сразу не получалось. Нужно было сказать, что тогда в «Кривой сове» он просто запаниковал. Да, контур и правда лопнул от излишнего напряжения, но потом можно было отдышаться и все продолжить. Но тогда эту черту было легче переступить, так сказать, с разгона. Не осуждать других оказалось легче, чем принять это в себе. Отрицать было глупо и поздно. Оставшись наедине со своей собственной рукой, Кейри живо и отчетливо представлял себе не какую-нибудь случайную девчонку и не Орею, для которой места в голове уже просто не осталось. Он представлял Илэя, но как-то урывками, не вполне понимая, чего именно он хочет. Но этого хватало, чтобы кончить, а потом до утра сидеть, тупо глядя в стену. Этого хватило, чтобы после милого разговора с Илэем расколотить кружку об эту же стену. Этого хватило, чтобы друзья стали спрашивать: «Что с тобой?» Илэй так вообще успел надоесть с этим вопросом, но с пониманием терпел, когда Кейри отмахивался от любой попытки помочь. Он понимал, что ведет себя как последняя истеричка, но ничего не мог с собой поделать. Одна половина души хотела броситься в эти отношения с головой, вторая кричала о том, что это просто неправильно. Кейри накрутил себя до предела, а привычного выхода эмоции не получали. Не мог он сотворить заклинание и заставить сжечь все эти мысли. Надо было просто довести начатое до конца. А там что будет — то будет. После тренировки Кейри решительно шел в сторону лечебного корпуса, настолько погруженный в свои мысли, что не сразу заметил хлюпающую носом Элиссу. — Ты что? Не плачь! — Кейри попытался ободрить ее, но сам чувствовал, как неуклюже это выходит. — Это ты из-за Эллы? Она на всех так орет, не обращай внимания. Она просто так разговаривает. — Да пускай хоть голос сорвет. Я уже научилась слышать, что именно она орет, — Элисса вытерла рукавом покатившуюся слезу. — Она сказала, что я самая никчемная, поэтому меня тебе отдали для равновесия. Я и сама знаю, а правда глаза колет. — Не все так ужасно, как тебе кажется. В тебе много дурной силищи, которой просто невозможно нормально управлять на втором курсе. Это выше твоих сил. — А еще магистр Пэель за меня не заступился. Это просто дно… — Если это дно — так оттолкнись от него, — подмигнул ей Кейри. — Нас Гэргейл всех так макала. Она хочет, чтобы ты снова разозлилась и начала ей доказывать, что ты чего-то стоишь. — Дурацкий метод, — насупилась Элисса. — Увы, он много с кем сработал. Со мной, например, — пожал плечами Кейри. — Ну ты непробиваемый, тебе-то что будет… — Элисса уже не плакала, просто бубнила, потирая красный опухший нос. Кейри хмыкнул, про себя думая, что вся эта непробиваемость сродни бесстрашию лошади. Она без возражений несется в бой, просто потому что ее жестоко пришпорили, чем злее железо впивается в бок, тем быстрее бег. А теперь ломиться навстречу всем своим проблемам стало просто привычно, единственный способ перестать метаться — сломя голову нестись вперед. Кейри с привычным волнением дождался вечера.