Крошились листья

Крошились листья высохшей лозы, Срубали ствол ее седые дровосеки. Листком я был, и осыпался в мелкие куски. Мне думалось, что я уйду навеки. Сей мир велик, теперь я в нем росток, Что замерзает в ледяных просторах, Склоняется на северо-восток И погибает, не узнав о летних зорях. Мир этот, вновь меня призвал, Теперь цвету я в васильковой роще. Лучей весенних нежность я познал, И слепо потянулся к ним, на ощупь Отняв мой стебль от рыхлой почвы, Обвили мою траурный венец, И водрузили на чело людское прочно, Так встретил меня вновь костлявый жнец. Вернулся тотчас, в облачении могучем, И с высоты, невиданной доселе, Я видел все от неприступной горной кручи, До всех живых существ в лесном пределе. Я был здесь мудрости оплотом, И людям, и растеньям, и ветрам. Корням дубовым кланялись с почётом, Однако, честь отдали топорам. Я умирал мучительно и долго, Молил жнеца забрать меня навек, Не возвращать, не склеивать осколки — Лишь бы скорей принес мне гибель человек. Я вновь пришел в себя, но все иначе. Я не пророс корнями в черный грунт, Брожу по свету в облике прозрачном, Ничем не ограничен мой маршрут. Я пролетал чрез васильково поле, Чрез зимние края, где мёрз росток, Чрез рощу дуба, где меня в песок смололи. Теперь я движусь строго на восток.