Protect me from what I want

      Они были слишком похожи друг с другом, и взаимодействие рождало резонансное противостояние. Как удивительны были прихоти Асхи, создавшей в итоге целое, разбитое на две противоположные части. Лидеры и предводители, и единственные, кто могли выйти друг против друга. И на поле боя разгорался пожар настоящей страсти, не стихающий и не стухающий, но находящий своё продолжение.       Опасные искры расходятся от ангела и безликого. Война не на жизнь, а на смерть — чистейшая ненависть, которая трансформируется во что-то, что гораздо больше, сильнее и объёмнее. Опасная пляска на тонкой грани — и они снова и снова сходятся в этом бою, перетекая друг в друга. Сколько страсти и борьбы, внутреннего огня, сжигающего слабость и сомнения — они слишком похожи друг с другом. А потому во главе может стоять лишь один.       Их противоборство похоже на вулкан. Жар, пожирающий всё на своём пути, тяжёлый горячий воздух вокруг, выступающий на коже пот и туманящее взор желание. Борьба, перерастающая из простого боя в самое действенное высвобождение энергии, и ни один не может достать другого, пока не подставится — скорее специально, чем случайно.       Острые когти безжалостно вспарывают кожу, так что на ней мгновенно проступают алые, словно драгоценные гранаты, бусины крови. Михаэль шипит яростно, дёргается тщетно, пытаясь сбросить с себя тяжёлое тело. Эребос придавливает его, хватает за белые волосы на затылке, наматывая их на кулак, и оттягивает до боли, одновременно с этим умудряясь вдавливать лицо ангела в пол. Склоняется над ним, над нанесённой раной, вдыхая неповторимый запах крови, пота и тела Михаэля, и он кружит ему голову.       Это почти экстаз, и в сладостной эйфории, частично трансформируя маску в лицо, он проводит кончиком языка по царапине, слизывая кровь, словно сладкий нектар. Перекатывает вкус, разбивая его на тончайшие оттенки. Кровь Михаэля такая же сладкая, как гранат, и вкус её несёт безликому истинное наслаждение и упоение.       Однако наслаждаясь им, он теряет бдительность, и Михаэль мощным рывком сбрасывает его с себя. Они перекатываются по полу, и вот уже ангел возвышается над безликим, прожигая его полным ярости и ненависти взглядом серебряных глаз, в то время как руки до боли, до синяков и хруста костей сжимают запястья Эребоса у него над головой. Но безликий на это лишь ухмыляется с вызовом, и взгляд его так и говорит «и что же ты будешь делать дальше, светлый воин?». Михаэль утробно рычит и тут же впивается в его губы грубым голодным поцелуем.       Он целует-кусает, и Эребос шипит сквозь поцелуй. Не поддаётся, пытаясь вырвать своё превосходство. Он юркий, гибкий и сильный, ничуть не уступающий пресветлому ангелу в мастерстве, а то и превосходящий его в нём, и Михаэль чувствует, как тёмные щупальца оплетают его тело, струясь по ногам и талии, сжимая до хруста костей. И он шипит в ответ, и серебро глаз вспыхивает золотом.       Михаэль умён и решителен — так просто он не сдастся, и вспышка света расходится от его могучей фигуры, заставляя безликого болезненно дёрнуться. Разгоняет тени, так, что ему не уйти в них, обжигает щупальца, заставляя убрать их обратно, отпуская его. Крепкая ладонь сильнее сжимает запястья, оставляя на них лёгкий ожог, пока вторая смыкается на шее, вдавливая лицо в пол, и ангел заглядывает лучистыми глазами прямо во тьму прорезей маски, разгоняя её.       Он чувствует трансформацию, и удовлетворённая усмешка растягивается на его губах, и генерал смотрит с триумфом на крупного плечистого сына Силанны, распростёртого под собой. Эребосу приходится принять гуманоидный вид, чтобы уйти от губительного влияния Света, и теперь он, уязвимый, во всей красе лежит перед Михаэлем. Неприятно, но в то же время интригующе, и безликий игнорирует осуждающий шёпот собратьев, в предвкушении ожидая, что будет дальше. — Подловил, ангелок, — насмешливо протянул Эребос. — Удиви меня своим мастерством, — он скалится, даже в таком положении продолжая издеваться, и серебро чужих глаз превращается в опасную грозу.       Михаэль крупнее излюбленной эльфийской формы Эребоса, возвышается над ним грозным ангелом отмщения, распахнув в стороны белые крылья. Горячая хватка всё также сжимает запястья и шею, обездвиживая и делая ещё более уязвимым. Но Эребос не сомневается, что Михаэль не причинит ему вреда — слишком уж он был зависим от их постоянной борьбы и постоянных встреч. И безликий взращивал тьму в чужом сердце, искренне восхищаясь своим детищем и смакуя его сладостный вкус. А потому, пока эта игра ему не надоела, он будет продолжать её, в том числе изредка позволяя сопернику почувствовать себя победителем. Ведь так только интереснее, разве нет?       Насмешливые мысли выдувает очередной неудобный поцелуй — Михаэлю приходится навалиться сверху, чтобы перегнуться и достать до губ безликого. Глубокий, голодный, жадный — Михаэль, на самом деле, эгоистичный собственник, и он требует лишь подчинения и покорности, желая доминировать. Всем своим видом, всеми своими действиями он пытается это показать, но Эребос лишь смеётся, дёргаясь и тщетно пытаясь вырваться, врываясь в борьбу и кусая до крови губы и язык ангела. Втягивает их, слизывая живительную влагу, и Михаэль утробно рычит, смыкая крепкую хватку, на что Эребос сдавлено ухмыляется и закатывает глаза.       Смертное тело весьма компрометирующее, но Михаэль продолжает источать свой невыносимый свет, болезненный для истинной тёмной формы. Неприятным жаром он покалывает и физическую оболочку фальшивой личности, но это можно терпеть и не обращать внимания. Из-за этого приходится быть открытым, и ангел недобро сверкает глазами.       Твёрдое крупное колено исподнизу придавливает пах, и Эребос прикусывает губу, давясь невольным стоном, жалея о своей опрометчивости — стоило улечься на пол полностью, а не только верхней частью тела, и тогда бы не было этого досадного недоразумения. Теперь же уже поздно, ведь ангел подставляет ногу, и безликий прогибается в пояснице, выпячивая зад.       Борьба и боль по-своему возбуждали его, и компрометирующее тело слишком чутко и быстро откликается на ощущения. В паху тяжело и жарко, и Михаэль, издеваясь, скользит сквозь одежду коленом по напряжённой плоти, скованной тканью. — Я смотрю, тебе нравится быть поверженным, — Михаэль ухмыляется, возвращая Эребосу его же оружие. — Я позволю тебе прочувствовать всю глубину твоего поражения, — безликий на это лишь хрипло рассмеялся, скривив губы в оскале, и шумно вздохнул, когда ангел сильнее надавил коленом на его член.       Он пропустил тот момент, когда нижняя часть одежды оказалась отброшена в сторону. Михаэль вновь проехался коленом по твёрдой плоти, прижав её к животу, и склонился над Эребосом, завлекая в новый поцелуй. Безликий снова укусил его за губу, демонстрируя свою непокорность, играя в начатую ангелом игру и ещё больше заводя его. Ведь так лишь интереснее и горячее, а в Эребосе всегда была небольшая доля мазохизма.       Михаэль недовольно рыкнул. Сильнее придавил член, уперевшись в его основание и яйца; крепче сжал шею и запястья, окончательно оставляя на них ожоги и синяки; резко толкнулся так, что Эребос едва успел ощутить горячую влажную головку у сжатых мышц, прежде чем они разошлись в стороны, принимая ангела. Против воли он глухо всхлипнул, качнувшись навстречу, и закусил губу, пытаясь привести сбившееся дыхание в порядок.       Михаэль был большим и толстым, превосходящим по размеру размеры любого смертного народа в первую очередь за счёт физиологической крупности, с которой могли соперничать разве что наги. В облике эльфа Эребос не мог принять его полностью (по крайней мере пока у них не было так много практики), а потому войдя на половину или что-то около того, ангел уже заполнил собой его всего. Горячая твёрдая, словно камень, плоть пульсировала, распаляя ещё больше жар желания, неудовлетворением копящийся внизу.       Опаляющий жар и тонкая грань боли, когда Михаэль скользит ещё немного глубже выбивают из Эребоса стон и шипение, и он беспомощно царапает ногтями пол. Ангел держит его так, что не пошевелиться, и сладкая пытка для безликого лишь в самом своём начале.       Михаэль толкается глубоко и сильно, вбивается властными движениями, постепенно набирая темп. Давит сильнее на член и шею, сжимает запястья, и каждый толчок сопровождается шумным дыханием и негромкими рыками на грани стонов. Эребос и здесь пытается сделать всё, чтобы выразить своё противостояние, а потому сжимает твёрдый толстый член в себе и дёргается, сбивая ритм. Не бог весть что, но было бы слишком просто и слишком скучно взять и подчиниться. Тем более что ангел выносливый — так почему бы эту выносливость не испытать?       Глубокие толчки с каждым новым движением становятся ещё глубже, резче и быстрее. Он двигается сильно, выходя полностью и вновь входя, упиваясь ощущениями и звуками тяжёлого, сбившегося дыхания безликого, который пытался сдерживаться, упрямо сжимаясь изнутри так сладко, демонстрируя непокорность, но лишь увеличивая наслаждение. И Михаэль сильнее вдавливал его, навалившись сверху пылающим телом на разгорячённое тело под ним, покрытое, как и он сам, горячим потом.       Ускорившись, ангел остервенело вбивался в тело безликого, и оба они уже не сдерживали откровенные стоны и рыки, которые сопровождали каждое движение. Возбуждение медленно доходило до своего пика, в конце концов взрываясь настоящим вулканом.       Смертное тело было таким компрометирующим — и Эребос совсем несолидно всхлипнул, почти в кровь раздирая ногти, когда с очередным толчком Михаэль наполнил его обжигающей влагой. Тело его задрожало, и он излился следом, пачкая пол и низ своего живота, тяжело дыша. Давление горячего ангела на него ослабело, так что безликий смог глубоко вдохнуть и упасть на пол, перевернувшись к Михаэлю лицом, широко оскалившись. Впрочем, ангел и не думал терять бдительность или медлить, мгновенно схватив безликого за волосы на затылке, и больно оттянув их, склонился над ним, вновь увлекая в поцелуй-борьбу.       Ведь это был лишь первый раунд, а впереди их ждёт настоящая война, в которой едва ли найдётся победитель.