Кровавый изумруд

Высокий граф темноволосый С орлиным профилем своим Гонца жестоким тоном просит Благую весть к двору везти. И мчится быстро конь ретивый, Гонимый волею гонца, Который погружён в пучину Дум до пути сего конца. А думы грустью полонились, Печален взор, лицо младое Темно под сенью леса листьев, И сердце его не в покое. Но как он грустным может быть, Коль весть всех радостней на свете? Он должен мчаться во всю прыть, Чтоб рассказать всем о невесте… Но грустен милый мой гонец, И я на пару с ним грущу Из-за родительских сердец, Металла коих не прощу. А что творится в вышней башне За дверью золотой, с засовом? Оттуда слышны всхлипы барышни Под шёлковых простынь покровом. Тем временем к двери с крыльца, Тряхнув короткими кудрями, Вбежал слуга, похожий на юнца, Смотрел он на препятство прямо. В плечах он узок, руки тонки, Туника чёрна коротка. И голос вдруг раздался звонкий, Как будто девы-пастуха. Открылась дверь — вошёл слуга, Приблизился и сел на край кровати. Увидел он, что госпожа Так горестно и громко плачет. «Кто огорчил, графья, так Вас? Скажите преданной Арике: Вы знаете, моих проказ Довольно, чтобы вызвать крики Агонии пред смертью роковой!» «Как слёз не лить, Арика, мне? Ведь в пору в реку с головой Упасть, забывшись в вечном сне!» «Оставьте слёзы, госпожа Ламерья! Нельзя ж так не любить великий Божий дар! Я вижу, что у Вас в глазах смятенье, Скажите ж, Вас какой скосил удар?» «Отец… О Боже! Он… О горе! Лишь только свет шестнадцать мне Лет первых возвестил, уж вскоре, Даруя дань заснеженной зиме, Сиял брилльянт в моих руках!» «Как мог он, видя Вас влюблённой, Дать Вам помолвки с принцем знак? Так слёзы льют от адского закона?» «Увы и ах, Арика! Чувства Забыты графом уж давно: Не ведает ни радости, ни грусти, Людские судьбы он вершит пером. А там, приказ исполнить норовя, Уж стражники готовы обнажать мечи. Готов граф жертвовать ферзя, Чтоб пешке выйти в короли!» «Мужайтесь, госпожа Ламерья! Бог видит, я на Вашей стороне. Теперь обзаведитесь же терпеньем И не губить себя пообещайте мне!» «Не стану, милая Арика. Но ты мне также обещанье дай: Я наслажусь сегодня ж ликом Любимого гонца! Ступай!» Но как устроить ей свиданье? Слуга не знала. А пока, Кручинясь от души терзаний, Гонец ко принцу прискакал… «Воздравствуйте, любезный принц! Я прибыл с поручением от графа. Он просит вас за ожидание простить, А я прошу на слово права!» «Ну, говори. Гонец, зачем «Тебя прислал почтенный Мойрон? И всё же для каких проблем Решенье надобно столь срочно?» Ваш дар, принц… принят был… И граф послал ответный… Сей изумруд придаст вам сил: Сей дар любви… заветной…» «И правда, ведь сегодня день Цветка прелестного расцвета. Уже ль души её минула тень Не зреть меня во век обета?» «Цветок прелестный лишь послушен Приказу доброму отца. Его завет ей только нужен, Чтоб не испить калёного свинца». «Как дерзок ты со мной, гонец… Я разве должен слушать мненье Никчёмное твоё, юнец?! Уйди, отрепье, прочь скорее!.. Да только в спешке не забудь Вручить, колена преклоня, Мне принадлежный изумруд, Иль в злобе не вини меня…» До дрожи стиснул зубы он И подошёл к златому трону… Ах, если б это был лишь сон! Ах, если б пробудиться ему снова! От света иль от адского огня, Но только чтоб не от позора! Любую боль бы он принял, Но только не от принца взора! Соперника в ужаснейшей войне Сердец влюблённых, денег, статуса и власти. Сейчас он оказался на коне, А милый во звериной пасти!.. У трона голову склонил, Колени сами подогнулись, Ни слова он не проронил, На очи слёзы навернулись… Своими дланями возвёл Гонец себе в аду могилу. Себе сам паутину сплёл, Её ларец дав господину… С улыбкой едкою, небрежно Принял Кейнар помолвки знак. Но взгляд на камень сей был нежен, Любовью полный, несмотря на мрак… Гонец ушёл, не попрощавшись, Забыл отвесить он поклон. Ушёл он, в мести принцу клявшись: Устроит он ему кошмарный сон. Он любит! Любит и скорбит: Любовь его смертельна. Ему поддаться долг велит Жестокости судьбы смиренно. А сердце рвётся из груди, На части сердце рвётся. Но не оставит он любви И ото сна он не проснётся… Давно с глаз спала пелена, Давно печаль грызёт гонца. Испил он горя уж сполна: Любовь ведь лучше принца, чем юнца! Галопом гнал он жеребца, Клеймил мерина клячей. Обидел друга он в сердцах, Да ездового же тем паче… Прервал свой бег тогда конёк, Остановился, в землю врос: От злобы мерин занемог, Гонца он скинул, сам понёс. И вырвались наружу слёзы Из тёмных юношеских глаз. С ним вместе рухнули и грёзы В темнейшую из бездн за раз. И слёзы не от боли в теле: Болеет сердце молодца. Уже ли так судьба хотела Измучить до смерти гонца? В слезах, в грязи, в изорванной одежде Побрёл он в графский замок наконец. И еле теплилась надежда На единенье двух сердец. Клонилось солнце от печали, Закат настал уже давно, Когда к дворцу он возвращался. Как в небе на душе темно…