Вспоминай меня ночью...

«Ушла. Ушла. Ушла. Ушла», – вбивается в виски потоком крови. Почему? Потому что напугал? Нет. Она не была испуганной в конце… Она была доверчивой и нежной… Потому что передумала? Но я ничего и не просил у нее… Трезво с утра оценила ситуацию? Она целовала меня вчера… Я помню каждое горячее касание и даже силу давления ее губ, и вкус клубники, который остался от лекарства… Может, просто в знак признательности за то, что заботился? Хочется верить, что нет… Да я знаю, что нет! Но ПОЧЕМУ тогда? У нее «квалификация» сегодня! Она просто… Нет. Могла бы разбудить или оставить записку. Хоть какое-нибудь сообщение! Подрываюсь на ноги, обыскивая глазами комнату – кровать, стол, тумбочка, полки… НИЧЕГО. Беру в руки футболку, в которой она спала. Вдыхаю запах… Пахнет и мной, и ей. Очень правильный запах. Мой любимый, после ее. Одеваю на себя. И сердце начинает щемить еще сильнее. Ушла… Может, скинула смс? Могла бы сделать дозвон с моего на свой и узнать номер. Ищу телефон. Лежит там же, где она выронила его вчера. Облегченно выдыхаю, что не пришлось удалять фотографии. Пока. У меня есть, конечно, копия на жестком диске, но я бы все равно сказал ей об этом. Пролистываю последние вызовы и смски. Ни одного незнакомого номера. Ушла молча, не объясняясь… Что, блять, это значит? Я знаю… Просто не могу пока озвучить это для себя. Она понимала, что я буду чувствовать, не могла не знать этого! Она чувствует меня, как никто другой! И все равно бросила меня так!!! Почему? Позвонить? Да я даже номера ее не знаю! Рон знает. Алиса знает. Я мог бы… Блять, НЕ МОГУ! Боюсь услышать очевидное... Накрывает какой-то болезненной опустошенностью. Где мои сигареты? Начинаю обыскивать свои карманы – джинсы, куртки – нихера нет. Вспоминаю, что выкинул пустую пачку вчера и забыл купить в магазине новую. А курить хочется нестерпимо. Потому что начинает наваливаться черная, беспробудная тоска. А еще хочется выпить чего-нибудь покрепче. А лучше кокса и тупую легкую опустошенность в мою голову. Блять… Не надо было говорить ей всего этого. Этот косяк с фотографией! Как я мог так облажаться?! Мы могли хотя бы общаться, как друзья… Иду на кухню в поисках моей наркоты. Заглядываю в телефон – одиннадцать. Как я мог проспать ее уход? Как не почувствовал, что она уже больше не в моих руках?! Может, и к лучшему… Я бы с ума сошел, если бы пришлось выслушать все ее «почему нет». Она поняла это и поэтому ушла молча? Чтобы не видеть мои судороги? Похоже на то… Есть, блять, в этом доме хоть одна ебанная сигарета?! Сметаю все с подоконника в попытке отыскать какую-нибудь старую пачку. Руки нихрена не слушаются меня, и в ладонь втыкается случайно оставленный нож, распарывая кожу. Глубоко. Ебануться! Только этого еще не хватало! Кровь начинает порциями шлепать на пол, и я хватаю кухонное полотенце, обматывая его вокруг руки. Ладонь пульсирует и начинает ныть. Открываю холодильник, чтобы достать лед и вижу в дверце бутылку «Мартини». Нахер лед. Открываю бутылку и залпом выпиваю сразу треть. Прислушиваюсь к себе. Больно. Блять, охуительно больно. Везде. Особенно в груди… Прикладываюсь еще раз к бутылке, и голова начинает немного дуреть. Еще бы покурить! Но, блядь, сегодня мне охуительно не везет. Ладно, внизу есть магазин, можно сбегать. Пять минут - и никотин в доступе. Уже перепачкал кровью все висящие на вешалке вещи, но никак не могу найти свою любимую толстовку. Психанув, накидываю куртку и выхожу в коридор, тут же наталкиваясь на Феликса. Качок, живущий в соседней квартире. Мы с ним бухали пару раз… – Здорово, Алекс! – Привет, Феликс. Есть сигарета? Я тяну руку, но тут же немного одергиваю. Все полотенце в кровище. Феликс символически жмет ее за запястье. Он ошарашено смотрит на мой видок. Но мне уже поебать. Меня накрыло градусами. – Тебе, наверное, охуительно хочется! – начинает ржать он, рассматривая мое лицо. И отдает мне всю пачку. Удивленно хмурюсь, пытаюсь понять, что его так веселит. – Бурная была ночка? Или утро? – стебется он. – Что? – Ты в зеркало сегодня смотрелся, герой-любовник? – Что?! О чем, блять, он? Мои пьяные мозги не выдают ни одной интерпретации. – Иди, буди свою фею! – Какую нахуй фею?! – начинаю звереть я. – Ну, Алекс, если это фей, то я, блять, с тобой больше не бухаю! Он ржет, а мне нихуя не смешно. – Иди-ка ты нахер, Феликс! Открываю дверь и возвращаюсь домой, доставая по дороге сигарету и прикуривая лежащей в пороге зажигалкой. Да! Наконец-то глоток никотина. Где там мой «Мартини»? Какого хрена он там стебался надо мной? Что там с зеркалом? Прихватив из кухни «Мартини», иду в ванную к ближайшему зеркалу. И тут же замечаю, что на калорифере весит ее маечка, которая вчера была облита лекарством. Сердце срывается, и я касаюсь ее пальцами – влажная… В чем она ушла? «В моей толстовке!» – догоняю я. И это немного изменяет неотпускающие болезненные ощущения в груди, меняя их оттенок. В толстовке прямо на голое тело… Моей толстовке. Бляяя… Разворачиваюсь к зеркалу и почти падаю, хватаясь руками за раковину. Белла… Кто этот придурок, который улыбается мне в зеркале? Я его однозначно не знаю… Но его лицо мне нравится. Оно все исцеловано нежно-розовой помадой…