Холодный вечер

Когда они впервые ужинают все вместе, Рамси сидит напротив Сансы, с ней рядом Бейлиш и Русе, а сбоку от самого брюнета сидит его мачеха, Уолда. Он широко улыбается, строит из себя прелестного мальчика, как всегда, широко раскрыв мутные серые глаза. Петир знает, что не такой взгляд у Болтона настоящий, он знает, что когда Рамси действительно доволен, глаза его горят и немного прикрыты, так, словно бы ему и дела нет до происходящего. Он специально напускает на себя тоску, специально закатывает глаза, чтобы никто не догадывался о его истинных чувствах. Но Бейлиш всегда знает, какое и когда настроение у Болтоновского бастарда — этот мальчишка как раскрытая книга — Мизинец читал людей и посложнее. Рамси смотрит на Сансу и вздыхает, еле слышно, но Петир видит, как он приоткрыл губы, после слегка облизывая уголок рта. Девушка ему явно нравится, и Мизинец готов поклясться, что в чернильных зрачках Болтона видит отражение его злобных фантазий. Когда брюнет встречается со Старк взглядом, он елейно улыбается, особенно, когда на него смотрит отец. Зачем только, если уж Русе точно знает, какие бесы живут в голове его сына. Бейлиш устал наблюдать за этой игрой взглядов. Он остался один в разговоре Болтона-старшего и его прелестной женушки, и его это не устраивало. Раньше сероглазый бастард за столом смотрел только на него. Рамси любит представления, любит их устраивать и любит, когда их устраивают для него. Он такой ребенок, если подумать. Складывая руки одну на другую, Мизинец посмотрел на брюнета сам, зная, что тот сразу почувствует. Он и правда, как пес, все чувствует без слуха и зрения. Если выколоть ему глаза, Рамси легко интуитивно найдет нож и всадит его прямо между ребер, не совершит ошибку, не оставит шанса на выживание. И это в нем прекрасно. Не как у всех. Болтон-младший посмотрел ему в глаза, жестко поджимая губы, а после на чужие руки, когда Петир ими двинул чуть ближе к себе. Большой палец скользнул по указательному, нарочито медленно и плавно, очерчивая костяшку. Бейлишу не нужно было смотреть на Рамси, чтобы понять, что он заинтересовался. Можно было продолжать разговор с его отцом, боковым зрением замечая как бастард выпрямился на своем стуле. Пальцы Петира длинные и слишком изящные для мужчины, с красующимися на них перстнями. Он знает, куда может ими дотянуться, и Болтон тоже знает, облизывая пересохшие губы, когда Мизинец делает характерные движения под своей ладонью. Он водит пальцами туда-сюда, слегка задерживая и снова освобождая из-под руки, большим упираясь в запястье. Брюнет ерзает на стуле, судорожно сжимая в ладони бокал с вином, сглатывает вязкую слюну. Боги, его так легко завести. Бейлиш уверен, Рамси еще помнит прошлый раз, помнит, как кривил губы и кусал их, сдерживая стоны боли и наслаждения, помнит, как рычал ему в шею проклятья и приказывал не останавливаться. Как впивался зубами в чужие плечи, как больно и как хорошо ему было. Мизинец посмотрел прямо в глаза Болтона, услышав, как он стукнул каблуком о ножку стула, напряженно дернув ногой. Рамси явно хотел убить Петира взглядом, но, к счастью для последнего, он не мог. Мог только почувствовать, как голенища его сапога коснулся носок чужого. И, через мгновение, как Бейлиш со всей силы отдавил ему ногу. —У тебя все в порядке? -спросил Русе, посмотрев на сына с недоумением, впервые за ужин обратив внимание на своего бастарда. Видно Болтон-младший рыкнул слишком громко, чтобы это можно было игнорировать. —Что-то мне нехорошо. Пойду к себе, -отозвался в ответ Рамси, рывком поправляя на себе одежду, поднялся со стула и вышел за дверь. Петир был уверен, что услышал его облегченный вздох. Мужчина насмешливо усмехнулся. В коридоре никого не было и Рамси возбужденно закусил губу, прижимаясь спиной к стене недалеко от двери. Ему хотелось довести себя прямо сейчас, пока пальцы злополучного лорда Бейлиша еще сохранились в памяти, пока он дрожал весь от негодования и унижения. Впервые в жизни кто-то заставил его подобным образом сбежать из-за стола. Да и что, как не уязвленная гордость, томилось где-то внизу живота, заставляя ноги Болтона подкашиваться, как у пьяного. Он еле доплелся до своих покоев наверху башни, самозабвенно свалившись на кровать. Рамси даже не надо было ничего представлять — мысли путались в голове, сами являя бастарду непристойные фантазии, от которых Болтон еще сильнее сводил колени, дразня себя до последнего, мучая, зная, что этот момент самый сладкий. Он сам зарылся себе в волосы пальцами, оттягивая их посильнее и, сжимая в кулак темные пряди, сдернул шнуровку со штанов, запрокидывая голову на подушку. Он недолго продержался, награждая себя шумным стоном, прокусил все-таки нижнюю губу. Рамси столько пережил в этой постели, но кончил от того, что его кто-то дразнил за ужином при отце — впервые. Однако, он был действительно доволен.