***
Галеры скользили по озеру, увозя павлина и надежды. У меня была поддержка лакрийских воинов и близость завоевания, а теперь осталась ложь чародея и скрытый враг. Кому он служил? Чего хотел добиться? Ничего не ясно. Он и впрямь отравился, а его мальчишки ничего не знали и просто выполняли мелкие поручения. Духи глумились, или кто-то проклял — не могло все рухнуть так внезапно. По крайней мере, скоро к нам приплывут две тысячи лакрийских стражников и можно будет начать сначала. Отец позвал меня в Зоркую башню. Он сидел за столом и писал, движения казались легкими, лицо — умиротворенным. Отъезд павлина всем пошел на пользу — он дико выводил улыбочками и намеками. — Ты хорошо потрудился, Вайлир, — отец посмотрел на меня, — хоть и наговорил лишнего. Я обомлел. Отец признался, что доволен? Детская радость закралась в сердце и пришлось потрудиться, чтобы сдержать глупую улыбку. — Но что ты задумал на самом деле? Он прищурился, словно точно все знал, и во мне вспыхнуло пламя. Снова недоверие, да сколько можно?! — Ты никогда не доверял мне. — Не без оснований, — уже резко сказал он. — Мне сообщили, что никто не видел чародея. Отец отложил перо и посмотрел на меня внимательно, словно тоже видел бледно-желтое магическое пламя, которое проглотило тушу чародея. — Откуда мне знать, — я с трудом смотрел прямо — взгляд отца душил. — Откуда? — он поднял брови. — Это ведь ты шушукался с ним по ночам в коридорах. — Я справлялся о Вайлирии. — Правда? Его глаза стали холодными, как при взгляде на простого стражника. — Когда мне было это делать? Я все время с воинами, забочусь о безопасности нашего замка. Мне нужно было явиться к Вайлирии ночью, или поговорить с Фалейн? Отец нахмурился и глянул в окно, за которым наконец сияло солнце. — Чародей пропал, Вайлир, — задумчиво сказал он, — этому должна быть причина. — Он мог уехать на родину. — Мог, — отец повернулся так резко, словно ловя тень обмана в моем лице, — все может быть. Но это очень странно. Я боюсь, что ты совершишь ошибку. Он поднялся и медленно направился ко мне, словно давая время передумать. Не верил, как всегда. — Ошибку? — прыснул я. — Почему ты не позволяешь мне? Почему отдал Лакр, что получил за него? — Нам не нужен Лакр, — отрывисто произнес отец, словно вбивая слова в мою голову, — пойми ты наконец. Мы боролись за мир, чтобы искоренить феодализм, чтобы королевство стало единым. Если ты вторгнешься в Лакр, то начнешь междоусобные войны, с которыми мы боролись. — Лакр наш… — Наплевать! — крикнул отец и резко смягчился. Он подошел и положил руку мне на плечо. — Ты будешь лордом Жемчужного пути, зачем тебе войны? — Ты знаешь зачем, — прошипел я. — Ради Вайлирии. Этого не стоило говорить — отцу было слишком тяжело. Он нахмурился, словно от боли, глаза посерели, но огонь все требовал: — Ты переложил на нее мое проклятье, ты отдал мне ее жизнь, и я не проведу ее в тишине, боясь сделать что-то. Хотелось услышать ответ, но он только сжимал мое плечо. Зря я заговорил: ему пришлось сделать это, пришлось переложить проклятье на свою дочь. Как и следовало ожидать, кто-то из врагов проклял меня, старшего сына, наследника. Проклятье не снималось, но его можно было передать кровным родственникам. Не отцу же, главе рода, и не матери, которая могла родить еще сыновей — осталась только Вайлирия. Мы все мучились от этого, но род не мог остаться без наследника, и теперь я проживал жизнь своей сестры, я украл ее. Отец впивался в мое плечо и медленно говорил: — Ради Вайлирии ты не имеешь права на ошибки. Ты должен стать лордом Жемчужного пути, должен охранять мир в арданириате и исполнить свой долг перед королевством. Вайлирия хотела бы этого. Если ты пойдешь войной на наш арданириат, то обесценишь все жизни, которые мы отняли во имя него. Некогда тихий голос уже грохотал в комнате, заполнял ее и входил в меня с каждым вздохом. Возможно, отец и прав, но какая честь в безвольном молчании? Лакр наш, мы умирали, мы убивали ради него. Отец чуял эти мысли, сдвигал брови и раздувал ноздри, словно готовился ударить меня, но вместо этого притянул к себе. — Ты молод, Вайлир, — шептал он, прижимаясь своим лбом к моему, — ты горяч, это мешает тебе видеть истину. Он размяк, не хотел войн и искал оправдание. — Я не позволю тебе все погубить, слышишь, — шептал он, — не позволю. Ты должен стать лучшим лордом, чем я, должен славить наш род и Жемчужный путь. Кроме тебя никого не осталось. Вайлирия хотела бы этого, если бы знала.***
Поначалу я обрадовалась, что могла не выходить из комнаты и не встречаться с Вайлиром. Но спустя часы пришла скука: леди Вайлирия навсегда отвратила меня от книг, вышивание осталось у нее, оставалось только погружаться в раздумья. Прекрасная ночь закончилась и пришлось вспомнить, что меня ласкал враг. Мы оставались ими, пусть и не испытывали ненависти. Еще хотелось понять, кто я для лорда Мартома: он так самозабвенно обнимал меня, неужели это без чувств? Было странно думать, что гордый хозяин замка проникся к скромной пленнице. Любопытно, как занимались этим с гулящими женщинами? Увы, мне неоткуда было узнать такие мелочи. К сомнениям добавлялась необходимость понять, отразиться ли на мне пропажа чародея, и все это сидя здесь. Ужас. Когда заходящее солнце окрасило небо в золотой цвет, я стала готовиться к приходу лорда Мартома. Хотелось выглядеть получше, но платья соответствовали скромному содержанию. Натягивая очередной невзрачный наряд, я вспомнила, что привлекало в лорде Мартоме: гордая осанка, прямой взгляд, изящные движения рук. Ох уж эта ямочка между ключицами, все не давала покоя, было особенно приятно выглядывать ее под складками одежды. Вот, мне нужен не красивый наряд, а манящий. Выбор пал на белое нижнее платье, как ночная сорочка — интимная вещь, сверху — красная туника с завышенной талией, при ходьбе она обволакивала талию и бедра. Пощипывая щеки перед зеркалом, я так и чувствовала дух отца. Он витал рядом и видел, какое удовольствие мне это доставляло. Стало стыдно; лорд Мартом погубил нас, и теплым чувствам не было оправдания, но и бороться с ними не получалось. Они были нужны, помогали терпеть и давали силы. Любимый враг… почему бы и нет? Он пришел, когда за окном совсем стемнело. Я нагло устроилась в его кресле и наблюдала, как черный силуэт озарял свет из камина. Лорд Мартом смотрел на меня не отрываясь, бархатный камзол мягко поблескивал. — Надеюсь, после отъезда лорда-хранителя дела идут хорошо? — спросила я и откинулась в кресле. Нарушение правил доставляло необъяснимое удовольствие, словно мы менялись ролями, даже хотелось, чтобы лорд Мартом разозлился и показал яростную страсть. — Какие дела тебя интересуют? Он прищурился, разливая вино по кубкам: не верила, что дело в любопытстве. — Вайлир, — ответила я. Лорд Мартом понимающе кивнул и встал за спинкой кресла. — Все привычно. Вайлир пытается разрушить мир, которого мы достигли с таким трудом, — вздохнул он. Голос казался искренним, неужто доверял? Я посмотрела наверх и увидела, как задумчиво лорд Мартом рассматривал содержимое кубка. — Возможно, это просто слова? Он слабо пожал плечами и сказал: — Придется приглядывать за ним. Я улыбнулась. Никогда бы не подумала, что рассядусь в кресле лорда Мартома и буду спокойно беседовать о делах. Простота усыпляла и заставляла смелеть: — Возможно, стоит ограничить его общение с красной сутаной. Слуги шепчутся, что они тайно видятся. Я затаила дыхание и опустила голову. Сердце так колотилось, что задрожали руки и пришлось вцепиться в подлокотники. — Он справлялся о здоровье Вайлирии, — ответил лорд Мартом. По напряженному взгляду было видно, что он не верил и не пытался убедить. По крайней мере, мы говорили спокойно и ничто не выдавало подозрения в мой адрес. А еще мы могли забыться, ласкать друг друга и отстраниться от бед. — Чему ты улыбаешься? — спросил лорд Мартом. Я посмотрела наверх и увидела любовный взгляд. Как тут хитрить? — Думаю о вас, — и пусть это звучало наивно, главное, что приближалась заветная цель. — Что же именно? — игриво спросил он и прикоснулся к моей скуле. Пальцы были прохладными, чуть шершавыми, но такими ласковыми. — Представляю вчерашнюю ночь, — сказала я и закрыла глаза, пока пальцы подбирались к губам, — как мы обнимали друг друга. Лорд Мартом напрягся, и ласки стали резкими. Сегодня он не хотел играть, терял терпение быстро, это чувствовалось. — Кто я для вас? — вырвалось у меня. — Ты — моя отрада, — он ответил не задумываясь. — Отрада? Я улыбнулась и открыла глаза, ловя задумчивый и умиротворенный взгляд. Как же приятно было понимать, что лорду Мартому приятно мое общество, что это — тот самый прекрасный и далекий хозяин замка, за которым я украдкой наблюдала. Он не объяснил, просто рассматривал меня и неторопливо гладил. В лице не было тревоги и привычной серьезности, только расслабленность. — А кто я для тебя? — спросил он. — Вы — мой палач, — сказала я без злобы, — и мой спаситель. Я имела в виду его ласки, которые спасали от отчаяния и Вайлира. Лорд Мартом шумно улыбнулся, но теперь во всем появилась резкость. Он гладил меня настойчивее, оттягивая нижнюю губу и скользя по зубам. Сама не поняла, зачем открыла рот — какой-то инстинкт. А лорд Мартом воспользовался и проник в него двумя пальцами, погладил язык, напористо и не замирая. — Палач и спаситель, — задумчиво протянул он, — любопытное сочетание. Какая же роль нравится тебе больше? Лорд Мартом не убрал пальцы и не дал возможности ответить. Только улыбался, смотрел внимательно и думал о чем-то приятном и запретном: слишком уж ярко блестели глаза, а губы приоткрылись. — Палач, — пропел лорд Мартом, — пожалуй, сегодня остановимся на этом. От знакомой хрипотцы в голосе все внутри затрепетало. Я даже закрыла глаза и отдалась ощущениям, отдалась лорду Мартому и его пальцам. Не знаю, когда начала посасывать их — снова инстинкт. Это оказалось на удивление приятно, вспомнились движения языка между ног и на сосках: запретная, оттого манящая ласка. Я хотела окунуться в нее и провела языком по пальцам, прижала их к небу, и лорд Мартом шумно вздохнул. Я не понимала, что делала и на что провоцировала, просто повторяла и чувствовала, как тяжелела грудь, а соски сжимались мучительно-приятно. Вынув пальцы, лорд Мартом обошел кресло и встал возле подлокотника. Он сжал мои волосы на затылке, сильно, но не больно, просто показывая силу и заставляя забыться. Я видела, как поднималась и опускалась его грудь, как нетерпеливо он расстегнул ремень, затем камзол, обнажая выпуклость в паху. Боги, она была так близко; лорд Мартом не стесняясь накрыл ее ладонью и погладил с упоительным стоном. Он не щадил стыдливость и нагло распутал завязки, запустил руку в штаны прямо перед моим носом! Я закрыла глаза. Это слишком, сейчас светло, и все как-то… не так. Лицо горело только от понимания происходящего. Раздался шорох и тихие влажные звуки. В тот раз влага была на моей ладони; выходит, он сам себя трогал, прямо здесь, при свете! В голове не укладывалось. Но звуки и бесстыдство придавали всему отпечаток соблазнительного запрета, который тянуло нарушить. Лорд Мартом массировал мой затылок, постанывал и явно ждал реакции. Почему-то казалось, что он чувствовал, как в животе затеплился огонек и захотелось сжать ноги. Я медленно забывалась, замечала только звуки: ритмичный шелест, вздохи, гул крови в висках. Соски напряглись, уперлись в узкую одежду, и жажда удовольствия победила. Я повела плечами, чтобы ткань потерлась о грудь, раскрыла губы и застыла в предвкушении. Лорд Мартом притянул меня к себе, торопливо, не думая об аккуратности. От удивления я уперлась руками в подлокотник и не сразу поняла, что вжалась лицом его пах. Гладкая ткань, тепло, рядом чувствовалось движение, и мысли замерли. Так откровенно, и лорд Мартом без смущения постанывал: необычно и… сладко. Он давил ладонью на затылок, направлял, и губ коснулось что-то, похожее на палец: твердое, раскаленное, но слишком большое. Догадка казалась такой дикой, что исчезли мысли. Я дернулась назад, но не смела долго противиться давлению ладони. Да и не хотелось, просто происходило столько нового и бесстыдного, что разум не выдерживал. Его место заняли инстинкты, желание подчиниться требовательным касаниям, стать частью упоительных движений. Я пыталась забыться, думала о ласках и аромате духов, постепенно раскрывая рот. Лорд Мартом шумно улыбнулся и пробормотал: — Умница, умница… Он двигал бедрами и потирался о мои губы. Я снова дернулась, когда по ним скользнуло что-то мокрое, но лорд Мартом держал крепко. И хорошо — нельзя прерываться из-за глупой скромности, нельзя отвлекаться. Как пьянило нарушение правил и легкая дрожь лорда Мартома, она проникала и в меня, задевала мышцы внизу живота. Я сомкнула губы и высунула язык, целовала горячую плоть, забываясь все больше. Лорд Мартом с силой массировал затылок, стонал и толкался. Вдруг он обхватил мою голову руками и заставил повернуться прямо. Все менялось быстро, уже через миг в губы снова уткнулось что-то влажное, раскаленное. Тело требовало ощущений, и стыд отступал. Я хватала ртом воздух, когда в него протиснулась твердая плоть и скользнула по языку, проникая глубже, заполняя собой. Боги, у меня во рту было мужское естество; мысль билась в голове и заставляла возражать во имя приличий. Я пыталась говорить, шевелила языком, задевая предмет во рту. — Умница, вот так, умница, — бормотал лорд Мартом так упоительно, что сомнения вновь забылись. Я открыла глаза и увидела светлые волоски перед носом. Они приближались и отдалялись, повторяя незамысловатый танец любовных ласк, заглушая голос разума и помогая расслабиться. Лорд Мартом запрокинул голову и рвано дышал, с силой обхватывал мои волосы и явно ничего не понимал. Хотелось еще нового, сладкого, запретного. Всего и сразу. И лорд Мартом неосознанно дал это, когда проник так глубоко, что сжалось горло. Он нехотя замедлился, рассматривая меня мутными глазами; боролся с собой, пытался двигаться мягче, но получалось это с трудом. Твердая плоть скользила по языку, пробуждая низменные мечты. Я стала подаваться навстречу, умирала от стыда под взглядом лорда Мартома, но заставляла себя продолжать. Стыд все равно уйдет, и появится несравнимое блаженство. Он хотя бы пожалел меня и зажмурился, создавая подобие ширмы, как было в темноте. Толчки вновь становились резкими, и соски заныли с новой силой. Я и не поняла, когда сжала рукой собственную грудь. В первый миг захотелось прекратить, но сосок так приятно закололо… нельзя останавливаться. Я сжимала пальцы и губы, передавая лорду Мартому свое удовольствие и забирая его. Он словно чувствовал это и не позволял отстраниться, держал мою голову крепко и толкался размашисто, проникал глубоко и вряд ли понимал это. Хотелось, чтобы он не замирал, показал всю глубину своего неистовства, не жалел и не останавливался. Я старательно показывала свое наслаждение, посмела даже стонать, елозить в кресле и посапывать твердую плоть. Как мне нравилось, что не получалось двинуть головой, оставалось только подчиняться и доставлять удовольствие. Лорд Мартом зашипел сквозь сжатые зубы. Этот звук был столь же приятным, как и хрипотца в голосе. Пальцы в волосах двигались, дёргали их: это его ласка, и она вся моя. Я и сама впивалась в грудь, чтобы было больно, чтобы наша страсть обрела воплощения. Мне это нравилось, так нравилось, что от движения бедер покачивалось кресло. Двигалась я, двигался лорд Мартом, снова наши тела бились в унисон, снова мы сливались, но вдруг он подался назад и покинул мой рот. — Сладкая, — с трудом выдохнул он, — даже слишком. Одно властное движение — и моя голова повернулась в сторону. Теперь его плоть просто касалась губ, скользила между ними, а щеку кололи жесткие волосы. Мало. Хотелось еще… не знаю, всего и сразу, поэтому я крутила головой, бесстыдно высовывала язык и целовала. Ласки выходили сами собой, пальцы впивались в грудь, толчки, звуки… боги, это прекрасно. Лорд Мартом запустил руку под ворот платья, и ткань впилась в шею, не пускала. Но он не сдавался и напряженно сопел, пока искал сосок. Пальцы сильные, настырные, мимолетные касания просто сводили с ума. Он уже не двигал бедрами, я сама крутила головой, целовала, облизывала и не помнила себя. И когда рука потянулась к паху? Я вдруг поняла, что обхватила его естество и направила к себе в рот, не смела взглянуть, но трепетала и с готовностью раскрыла губы. Какой стыд и медлительность, ведь лорд Мартом добрался до соска, сжимал его, надавливал и тер. Не было мысли отстраниться и развязать шнуровку — слишком долго, а прерываться нельзя, это слишком мучительно! Лорд Мартом приоткрывал губы, сжимая мою грудь, выдыхал, стоило шевельнуть языком. Он стал толкаться в мой рот, волосы колыхались и прилипали к мокрому лбу. Я подавалась навстречу, старалась взять как можно глубже и упивалась стонами, касаниями, всем. Комната кружилась, мы с трудом дышали; шорохи, тепло… так много приятного. Я мечтала ощутить, как лорд Мартом достигнет пика, и сильнее сжимала губы, двигалась быстрее и быстрее. Но он подался назад и накрыл мою руку своей, заставляя ласкать твердую плоть. При этом взгляд стал лукавым, возвращая стыд. Клянусь, ему нравилось мое смятение. Лорд Мартом тряхнул головой, отбрасывая волосы, смотрел то на меня, то на свой пах, то надолго закрывал глаза. Он не давал воли и двигал моей рукой, заставлял с силой сжимать пальцы. Наконец я набралась смелости и посмотрела вниз, на блестящий кончик, который скрывала эластичная кожа. Это было такое… животное, не похожее на ласки в темноте. Тогда была интимность, а сейчас — желание плоти. Лорд Мартом протяжно постанывал и запрокинул голову, стал двигаться медленно, и в моей руке оказалось горячее семя. Оно стекло на запястье и пропитало рукав: не могу описать, что именно не нравилось, наверное, пропала интимность. Лорд Мартом принес из спальни полотенце и привел себя в порядок, пока я запивала вином вкус чужой плоти. — Фалейн, — выдохнул он и провел губами по моей щеке. Тяжелые ладони легли на плечи, источая мягкое желание. Но я думала уже не о том: эти ласковые руки задушат, если станет известно про Вайлира. — Не нужно. — Что такое? — улыбнулся лорд Мартом, не замирая. Пришлось выскользнуть из-под него и сесть на соседний стул. — Просто не хочу. — Боишься продолжения, — он легко отпустил, словно все понимал, — мне казалось, что ты готова. — Я была огорчена. — Чем же? Лорд Мартом окончательно проснулся, и взгляд стал серьезным. Он с плеском наполнил кубок, поглядывая на меня. — Всем. Неизвестностью, которая ждет меня, — я запнулась, не зная, как спросить, — то, чем мы занимаемся, это ведь не близость. Я думала, вы хотите ее. Лорд Мартом ласково улыбнулся, как леди Вайлирии, и показался искреннем. — Будь я нетерпеливым юнцом, возможно, просто взял бы тебя. Но сейчас мне куда интереснее все делать постепенно. — Палач, который любит растягивать удовольствие, — улыбнулась я. Он посмотрел на меня с прищуром, и почему-то подумалось о кинжале. Живот напрягся от воспоминания, как лезвие скользило по коже, а лорд Мартом обвивал меня руками. Я была в его власти телом и душой. Темная ласка наполняла таким же темным удовольствием. Это был момент свободы, когда я подчинялась только собственным страстям. Лорд Мартом лукаво улыбался, глядя на меня поверх кубка. Он все понимал. Это было особенно трудно осознавать теперь, когда между нами встала тайна и Вайлир. Не будет больше легкости, только обман и вечный страх. — Чем же закончится наша игра? — улыбнулась я, надеясь забыться. — Не думаю, что нам стоит делить ложе, — серьезно ответил лорд Мартом. — Я еще не потерял надежду выдать тебя замуж. — Замуж? — даже произносить было странно. — За кого? Он пожал плечами. — Это будет решать король. В Лакре много лордов, которым не помешает одобрение подданных. Неужели я смогу вырваться, забыть сказки леди Вайлирии, взгляды слуги и все-все?! Свой дом и семья… сладкие грезы, им не разорвать заклинание красной сутаны. Следовало все рассказать лорду Мартому, планы Вайлира могли погубить его, но тогда месть не осуществится. Не знаю, дочерний долг и зов сердца тянули в разные стороны. — Зачем королю выдавать меня замуж? — спросила я. — Он ведь хотел убить меня. — Он и сейчас не против, — до ужаса спокойно произнес лорд Мартом, — но я пытаюсь убедить его в обратном. — Вы? — Я не злодей, Фалейн, — серьезно сказал он, — хоть ты и можешь думать иначе, но убивать девиц в мои планы не входит. Новость уж больно хороша. В любом случае было приятно, что лорд Мартом сказал это, но как изменится его отношение, когда откроется правда? Боги, я даже думать об этом боялась.