Все сказки стары как мир

Глупыш. Насколько же он глуп. Как глупо было поверить в допустимость собственного счастья. Уилл разорвал поцелуй и отстранился. — Нам не стоит. — Почему же? Уилл фыркнул, но не сдвинулся с места. Так и остался стоять рядом с Ганнибалом, в объятиях его рук. — Что ты чувствуешь, Уилл? Чувствуешь прямо сейчас. — Прямо сейчас я чувствую себя так, словно пользуюсь твоим положением в личных целях. Уилл вздохнул и опустил глаза: видеть Ганнибала было невыносимо. — Но ведь это я поцеловал тебя, — напомнил Ганнибал и, притронувшись пальцем к подбородку, поднял его голову вверх. Он жаждал говорить лицом к лицу, смотреть глаза в глаза. Уилл взглянул на него с неохотой, а затем тяжело сглотнул. Даже в самый разгар лета его тело пронимало от дрожи. Они находились на внутреннем дворике Ганнибала, где никто не мог за ними наблюдать, поэтому прервать поцелуй Уилла заставила явно не возможность чужого осуждения. Несколько последних недель они выстраивали непривычные отношения, которые в итоге завершились этим поцелуем. Прежде были только прикосновения, мягкие и невинные, вот только не слишком подходящие для друзей, которые некогда были терапевтом и пациентом. Ганнибал знал, что это исключительно вопрос времени, когда они станут друзьями, а позже любовниками. — Всё равно чувствую себя так, словно принуждаю тебя, — признался Уилл и сам же вздрогнул от собственного предположения. — Я не хрупкая фарфоровая чашечка, Уилл. И я не разобьюсь. Я ведь не разбился, когда потерял Эбигейл. В эту минуту Уилл стыдливо отвернулся, и Ганнибал невольно приоткрыл рот. Вот, оказывается, в чём заключалась проблема. — Люди скорбят абсолютно по-разному. Я плакал, когда узнал об аварии, но плакал только раз. И я держался отстранённо не от собственного бессердечия, а потому что знал, что должен идти дальше. Жизнь продолжается. И тебе тоже следует усвоить этот урок. Ганнибал с любовью погладил его по щеке. — То есть ты уверен, что мы не поторопились? — Я не думаю, что есть конкретное правило, сколько времени требуется пребывать в скорби и отвергать подарки, которые предлагает нам жизнь. — Я не… я только хочу быть уверен, что это не попытка преодоления, психологической защиты, что ты полностью отдаёшь себе отчёт в том, что делаешь. — О, Уилл, — Ганнибал мягко улыбнулся. — Я не собираюсь тебя использовать в личных целях. Всего лишь надеялся, что за месяц нашего общения между нами появилась связь. Прости, если ошибся в этом. — Это я должен извиниться перед тобой. И я действительно этого хочу. Наверное, я слишком много читал про временные отношения, как попытку заместить предыдущие, и просто боюсь попасть в подобную ловушку. — Заверяю, близость между нами не имеет ничего общего с моей прошлой потерей. Теперь мне позволено наконец тебя поцеловать? В качестве ответа Уилл слабо улыбнулся и кивнул, а затем позволил Ганнибалу поглотить себя, начав с плотного прикосновения губ и закончив глубоким сплетением языков. Между прижатыми телами нарастало тепло, и с закрытыми глазами они воспринимали друг друга на ощупь, чувствуя комфорт и сохранность крепких объятий. Ганнибал улыбнулся прямо Уиллу в губы, надеясь, что сможет сдержать своё слово. Он думал о том, как одни отношения привели его к другим и какое прекрасное будущее подарит случившаяся с ним трагедия. Если бы только чайная чашка могла собраться, чтобы они все втроём разделили нарастающее внутри Ганнибала чувство. Тем не менее он был благодарен за прорыв в своей судьбе и ждал, что Уилл согласится пройти с ним эту дорогу. Когда они всё же оторвались друг от друга, Уилл продолжал согревать своим дыханием кожу на подбородке Ганнибала. — Вот теперь я действительно голоден, — произнёс он, и оба рассмеялись.

***

Он сидел на лавочке рядом с могилой, уставший и разбитый. Прежде он помогал другим справляться с их травмами; он обучался содействовать другим в решении их проблем. Он знал, как реагировать и что рекомендовать. Определённые уловки и методы, которые помогали прогрессу в терапии. И да, он никогда не использовал эти уловки на себе. А вот теперь сидел в одиночестве на кладбище и вдыхал собственный запах отчаяния. В попытке посчитать, сколько часов прошло с тех пор, как Ганнибал… — Вот уже месяц, — выдохнул Уилл, чувствуя, что вот-вот заплачет. Он изо всех сил не хотел ломаться, но ощущал себя на грани. А ещё его не особо заботил собственный срыв. В этом месте Уилл находился совершенно один, если не считать могилу суррогатной дочери его мужа. — Эбигейл… Мне ещё никогда не было настолько одиноко, — прошептал Уилл, приподнимая воротник, чтобы защититься от ветра. Погода окончательно испортилась. И вряд ли сейчас будет лучшая возможность для беседы. Его сердце было разбито, и Уилл готов был упасть на колени и молить любого находящегося рядом бога о спасении, умолять спасти Ганнибала. — С чего мне начать? Как рассказать тебе… — Уилл всхлипнул, а затем попытался подавить рыдание. Вытер слёзы манжетой пальто и тихо продолжил говорить. — Это случилось месяц назад; прости меня, что я не появился раньше. Я не мог. Был слишком занят. Он едва улыбнулся. — Месяц назад твой отец дежурил в больнице. Привезли нескольких людей. Преступников после перестрелки. Оперировали Ганнибал и ещё двое хирургов. Раненые мужчины никак не соглашались на анестезию. Уилл сделал паузу и осмотрелся по сторонам. Приложил руку к карману пальто, надеясь на вибрацию, но она не последовала. Никто и не думал позвонить ему и оттянуть этот тяжёлый разговор. Пришлось продолжить. — Затем ворвались ещё двое и принялись всем угрожать пистолетами. Требовали быстро залатать их товарищей и не обращаться в полицию. Тем не менее полиции уже сообщили. Офицеры как раз заходили в больницу… — Уилл тяжело всхлипнул и какое-то время не мог вернуть себе способность дышать. Затем про себя выругался и продолжил. — Один из них приставил оружие к Ганнибалу. Эбигейл… я бы занял его место, если бы мог. На несколько минут воцарилась тишина. Уилл слышал эту историю исключительно от коллег Ганнибала, которые находились в операционной, но его воображение дорисовывало все подробности сцены. Она заела и проигрывалась в голове подобно надоевшему радиошлягеру. — Полиция справилась максимально быстро и навела порядок в помещении. Просто невезение, что один из преступников в самый последний момент выстрелил в Ганнибала. Уилл сконцентрировался взглядом на стоящей на могиле лампадке, страстно желая, чтобы ему не было больше так больно. Его муж потерял дочь; Уилл не желал терять мужа. Внезапно вспомнились слова Ганнибала, что трагедия была вплетена в судьбу Эбигейл. Тогда эти слова показались Уиллу напыщенными — теперь же ввергали его в дрожь. Уилл попытался вернуться в реальность и проморгаться. Где он сейчас был? — У него отказали лёгкие. И он месяц находится в коме. Слова звучали будто бы со стороны. Уилл слышал их, но казалось, что произносились они кем-то другим. Он никогда не проговаривал вслух трагедию, которая вторглась в его жизнь. — Помнишь, когда мы познакомились? Когда он представил меня тебе? На будущей неделе исполнится пять лет с того дня. Пять лет с тех пор, как мы встретились, и никогда прежде я не представлял, что буду любить кого-то и заботиться о ком-то настолько сильно. Мне так не хватает его, Эбигейл. Я знаю, что впереди осталось только два пути. Или он вернётся ко мне, или воссоединится с тобой. И я не буду скрывать, что я эгоист. Сильнее всего я хочу, чтобы он очнулся. Так или иначе вы с ним встретитесь. Но прямо сейчас я нуждаюсь в нём гораздо сильнее, чем ты. И вот на этих словах Уилл расплакался. Всё его тело сотрясалось в рыданиях, а слёзы струями катились по лицу. — Верни его мне. Прояви милосердие. Пусть я эгоист, но умоляю тебя — не будь эгоисткой. Затем он замолк. И только в мыслях повторял фразу: «Что же мне теперь делать?»