Утром
Потирая глаза и, как бы умывая лицо воздухом, Даён выходит из, возможно, своей уже берлоги. Подходя ближе к холодильнику, открывает его, наслаждаясь видом натуральных колбас, сосисок и ящиком морковки. Кажется, это был рай для него. — Чёрт! – слышится крик, после чего Шин оказывается возле его комнаты, заглядывая через дверной косяк, спрашивает: — С тобой всё хорошо? – смотря на лежащего на полу Чонгука и подходя к нему, попутно задаётся вопросом Шин. — Д... – он оборачивается, отвечая, но резко замолкает и пальцем подзывает к себе. Аккуратными шажками она подходит к нему. Встав, Чонгук тянет руку к её голове, а после она ощущает какое-то приятное чувство, как будто её гладят? Закрывая глаза, спрашивает: — Что ты творишь, Чонгук? — Ушки твои трогаю, – спокойно отвечает парень, продолжая её «муки». — То есть мы можем идти искать соула? А скажи, какие они? – радостно улыбаясь, ловит просьбу не открывать глаза. Но, как только «чесания» закончились, она разочарованно вздыхает, как тогда на вокзале и сам Чон, борясь с любопытством. Шаг. Шаг. И ещё один шаг… Считая сколько он сделал шагов, останавливается на двадцати, а после слышит восторженное: «Открывай!» И она открывает – перед ней открывается вид на заспанную девушку лет двадцати двух с львиными ушками, которые, в зависимости от эмоций, движутся в разные стороны. Её лицо приближается к зеркалу, дабы рассмотреть их. Жёлто-серые округленные ушки, на конце которых чёрная шёрстка – это её привлекло не больше, чем изменившие цвет глаза – они стали янтарными и такими же выразительными, как у оленя. Теперь не было тех карих очей, что были раньше. — А так должно быть? – показывая на свои глаза, спрашивает Шин, акцентируя свой взгляд на Чоне. — Знаешь, я тебе даже завидую. Ведь твой соул кто-то из «главных» – только у них такие глаза и принадлежат они к «расе» львов, – скрестив руки, выпятив нижнюю губу и шевеля носом, как настоящий кролик, сказал обиженно шатен. — Я всё равно не перестану с тобой общаться. Да что там общаться? Дружить, – она обнимает его. – И ты найдёшь свою родную душу, – улыбаясь, отстраняется, заглядывая в его тёмно-карие глаза. Он улыбается и, беря её за плечи, уводит. — Пойдём кушать, ты, наверное, проголодалась.Спустя, примерно, полчаса
— А ты часто ешь мясо? А то постоянно одна морковь, только вчера при мне съел, да и только… — Та ем я мясо, только не так много, – он закатывает глаза, примерно точно так же, как и тогда на вокзале. — Ладно, как ты думаешь, кто может быть моим соулом? Ты же там «приближённый», – откладывая столовые приборы, пододвигается ближе и спрашивает Мистера любителя морковок Даён. — Ну… – в голове всплывают прошедшие события: сообщение от Пака, львиные ушки и янтарные глаза Шин Даён, к тому же он заметил, какой ловкой стала Шин после появления этих ушек. А если учесть то, что Пак Чимин относится к львам, то… — Думаю, я знаю, кто твой соул! – восторженно подняв палец вверх, чуть ли не закричал Чонгук. Понимая, что именно он уселся сразу на двух стульях, радуется. Почему «уселся сразу на двух стульях»? Просто он не любил пословицу, которую употребляли в другом мире: «одним выстрелом двух зайцев». — Кто же? – заинтересованно спросила Шин. — Пак Чимин.