***
Вода. Сухой язык Диба распластался во рту, и он размыкал челюсти настолько, насколько мог, чтобы нормально дышать — едва достаточно для вдоха. Губы покрылись мелкими трещинками, когда он их раскрыл, и Диб застонал. Струйка. Капля. Он бы не отказался хоть конденсат с грязного окна слизать. Его трахею словно бы тщательно засыпали песком до самого пищевода и прошлись обратно, а в качестве финального штриха зашили глаза и разрезали позвоночник чуть выше плеч. Ни одна часть тела не отвечала на всё более и более панические попытки встать. Перевернуться. Дёрнуться. Что угодно! Что-то кольнуло руку. Страх ослабел, уступая место усталости. Попить было бы неплохо, но ещё лучше — поспать…***
Все всегда смеялись над ним и не верили в его слова. Почему они не видят то, что видел он? Его просто это больше волнует, или же с их глазами и правда что-то не так? «Ну же, сын, призраков не существует. Если ты хочешь увидеть что-то действительно достойное изучения, взгляни в этот микроскоп!» Отвергнутые доказательства. Недостаточно большой образец. Фотография оказалась размытой. С объектива не была снята крышка. Образцы испорчены. Очевидный фотошоп. Очевидная подделка. Все знали: что бы он ни преследовал, этого не существовало, и потому его доказательства не имели смысла. Им лишь нужна была очередная причина, чтобы признать его улики недействительными. Но не всем. Не тем, кого он преследовал. Они верили. Он был угрозой для них. Серьёзной угрозой. «Мой бедный безумный сын.» Остерегайся Диба. Он покажет твоё истинное лицо и усыпет весь стол для вскрытия твоими внутренностями. Тебя заберут, и больше никто тебя не увидит. Диб опасен. Он важен.***
Глаза Диба распахнулись раньше, чем мозг был готов распознавать увиденное. Не то чтобы это было важно. По пятнам и размытым очертаниям предметов было понятно, что его очки пропали. Твёрдая плита тянулась от его головы до пальцев ног. Он оттолкнулся от неё для пробы и был награждён движением тела вверх. Пятна сильно наклонились, и он вновь упал на плиту. И всё же, несмотря на слабость, он был рад снова иметь контроль над телом. Щёлк. Ш-ш-ш-ш. Что-то вошло в поле его зрения, поднося два кристально чистых кружка к… ох. Роборуки вернулись в стену, а Диб коснулся очков. За ним следят. Но где он? Плита присоединялась к стене одной из длинных сторон. К двум оставшимся углам крепились цепи, уходящие в стену и создающие треугольник на обоих концах плиты. Диб снова попробовал подняться, на это раз постепенно — всего на несколько сантиметров за раз и с остановками каждый раз, когда комната начинала качаться. У ближайшей стены стоял надтреснутый умывальник, а напротив него — маленький ржавый унитаз. Три стены были цельными кусками бетона, тогда как четвёртая представляла собой ряд прутьев, прерывающийся только дверью посередине. Дверь криво висела в проёме, но её соединения поддерживали толстые блестящие цепи с правой и левой сторон. Папа… посадил его в тюрьму? Он сидел в шоке целых тридцать минут, пока не решил, что это невозможно. Папа ни за что не отправил бы его в заброшенную тюрьму, которая на вид угрожала вот-вот развалиться. Если бы он и собрался сдать сына, то выбрал бы качественные учреждение или тюрьму. Даже у Папы есть принципы. К тому же, вокруг было совершенно тихо. Здесь вообще был кто-то ещё? В этот момент по коридору снаружи от камеры пролетел маленький экран. Он боком пролез между прутьями решётки и приблизился к Дибу, потрескивая от помех. Он завис в полуметре от Диба, а затем на экране появилось написанное белым по синему сообщение. У В А С О Д Н О С О О Б Щ Е Н И Е Снизу были две кнопки — зелёная и красная. П Р И Н Я Т Ь О Т К Л О Н И Т Ь Хлопая глазами, Диб нажал «Принять». На экране вновь на пару секунд возникли помехи. Вслед за этим они исчезли. Диб едва сдержал эмоции, когда вместо помех появилось лицо Зима с прищуренными красными глазами и прижатыми к голове усиками. — Приветствую, земной вонючка.