Песня кита

«В центре нашего внимания должен стоять умирающий, а не наши собственные переживания и эмоции… У него хватает своей боли и страхов, с которыми приходится справляться, плач и суета окружающих лишь осложняют его внутреннюю борьбу»*, — в моей голове десятикратно ударили слова из книги, и я внезапно посмотрела на Мина, на его посиневшие от инъекций руки, измождённое лицо, облысевшую голову, ещё не высохшие слёзы на подушке и испачканный пододеяльник абсолютно другими глазами. — Давай я тебе помогу, — рассмеялся Викто́р, поднялся на ноги и помог мальчику заправить одеяло. — Вот так. Ты большой молодец! А теперь постарайся заснуть, хорошо? — А можно вас попросить рассказать что-нибудь? — смущённо проговорил Миншенг, крепко обняв игрушку в виде панды. — Хотя бы одну историю. — О чём ты хочешь послушать? — У вас есть братья и сёстры? У меня их несколько. Они очень скучают по мне и ждут, когда я уже вернусь домой, — он аккуратно достал из-под подушки фотографию и стал перечислять: — Это Ки, он добывает нефть. Это Тао, все девочки его обожают в университете. А это Суиин, она постоянно выдавливает себе прыщи и потом плачет из-за того, что её лицо всё красное. Но я всё равно люблю их, — в глазах Миншенга внезапно погас огонёк. — Когда я уже вернусь домой?.. Мне тут одиноко. Все мои друзья остались в Китае. — Мы тоже твои друзья, Мин, — я взяла мальчика за руку. — Правда, Вик? — Конечно. Ты мне уже как младший брат! — заулыбался Викто́р и потрепал его за волосы. Он радостно посмотрел на нас, и его глаза заблестели ничем неугасимой надеждой. — Когда я выздоровею, я обязательно приглашу вас к себе в гости и познакомлю со всей своей семьёй! Они очень-очень хорошие! Вы им понравитесь! Этой ночью мы, ассистент и врач, сидящие на полу у кровати пациента, жили сердцем и вдыхали аромат индивидуальности человеческой души и личности, а не запах прогнившего профессионализма с устойчивым мнением, что это всего лишь очередной больной без права быть индивидуумом. Мы представляли, что бы сказали Тоторо, если бы неожиданно встретили его в своём саду, на какой факультет поступили бы, если бы попали в «Хогвартс». Мы говорили о животных, Аладдине и «Наруто» до тех пор, пока Миншенг не уснул, пока его улыбка не перелилась в мягкое и одухотворённое выражение лица. — Спи спокойно. Всё будет хорошо, — поцеловав Мина в лоб, я закрыла дверь в палату и вернулась в ординаторскую вслед за Викторо́м. — Ты станешь замечательной матерью, — вдруг произнёс он и сел на своё прежнее место. Я застыла от неожиданности и, немного стушевавшись, ответила: — Спасибо. Вик устало облокотился на спинку кресла и, прикрыв глаза, стал массировать переносицу. — Я сделаю тебе кофе, — я достала из шкафчика банку, источающую ароматный запах ирландских сливок. — Потерпи немного, осталось три часа. — Знаешь, что самое тяжёлое? Вновь удивившись столь резкой перемене, я внимательно посмотрела на парня. — Когда они спрашивают про семью. Они полны веры в большие дружные семьи, которые ничто не сломит, в то, что родители живут вечно, а братья и сёстры остаются на всю жизнь. Они не верят в одиночество и убеждены, что в твоём сердце обязательно есть любовь ко всему миру. Это одна из лучших черт — видеть только самое хорошее, верить только в самое доброе и не принимать противоположных реалий. Ведь дети просто-напросто не верят в их существование. Я села рядом с Викторо́м. — А что я должен им отвечать? — он в отчаянии взглянул на меня. — То, что я сирота и рос у дедушки? А потом дедушка умер, и я в свои двадцать лет остался один?.. Врать — плохо, но и такую правду лучше никому не рассказывать. Такой правдой можно только троллей кормить, и то, она застрянет у них в глотке. Так что же мне делать? — Вик, — я коснулась ладонью его предплечья. — От своего прошлого не убежать, не убежать и от сильной боли, которая время от времени напоминает тебе о том, что всё ещё не забыто, что в памяти всё свежо, как вчерашний день. И единственное, что мы можем делать, — это всей душой служить людям, отдавать им самих себя, чтобы забыть о собственных печалях. «Если плохо тебе — помоги ближнему»*², помнишь? Он согласно кивнул и улыбнулся уголками губ: — Ты ведь дочитала её. — Да. — И я выиграл? — Ты выиграл.