Идиотка

      В конце июня закусочная пахнет сладковатой придорожной пылью, и Хлоя чихает несколько раз к ряду. Макс перешла на молочные коктейли, коктейли и только коктейли, и Хлое начинается казаться, что Макс и сама на вкус небось — молоко напополам с клубникой.       Так и есть.       У Макс — грустная, покорная улыбка, и она всё чаще теребит рукой серёжку в правом ухе. Пальцы у неё — обычные, самые обычные, короткие, тонкие, с аккуратно подстриженными ногтями. Ногти Рейчел — яркие и длинные, и она точно не щёлкает их зубами, как делает, нервничая, Макс.       Хлоя убирает руки от её лица и прижимается к губам своими. Они сидят на пляже, Рейчел полторы недели, как нет в городе, и когда она вернётся, уже наступит август. Впереди — целое лето.       Хлоя думает, что может делить себя пополам. Половину — Рейчел. Половину — Макс. Хлоя смотрит Макс в лицо, и та краснеет. Хлоя заправляет прядки ей за ухо и думает — как тут можно выбрать?       Они слишком разные.       Хлоя не привыкла, что что-то в жизни зависит от неё. Что именно её руки у руля, и от её выбора зависят какие-то вещи. Важные-важные вещи, которые Уоррэн «Умник» Грехем называет подростковыми гормонами.       Нейтан «Обиженный-Мудак» Прескотт говорит просто «сукины дети», но кто его слушает. Пусть катится к Чейз и плачется ей в жилетку.       Хлоя сидит рядом с Макс на пляже. Тот пуст, на удивление, хотя в закате красив неимоверно — но все, кто мог бы эту красоту оценить, укатил в соседние штаты на каникулы, а всем остальным в Аркадии Бей до красоты безлюдного побережья, кажется, нет никакого дела.       Хлое тоже нет дела, если по правде. Но дела есть Макс, которая ходит со своим полароидом и высматривает что-то на песке, как фрик, которым она является, и Хлоя, в общем-то, не возражает. Она сидит, откинувшись, прямо на песке и медленно курит. Она представляет, как выгуливала бы свою болонку, если бы у неё был загородный дом с белым забором, как на Лонг Айленд. Но познания Хлои Прайс об Лонг Айленде заканчиваются на: водка, ром, джин и текила — хорошая основа убогого коктейля. Она сообщает это Макс, и та смеётся. Хлоя не видит ничего смешного. Пока она тушит сигарету о на редкость огромную ракушку, Рейчел присылает фотку. Она показывает язык на фоне пирса Санта Моники и предупреждает, что телефон постоянно разряжен. Хлоя улыбается, шлёт ей какую-то слащавую ерунду, которая — она поражается, — откуда только в ней берется, и убирает мобилку в карман джинсов.       Макс делает последний кадр, когда солнце садится, и они выходят к трассе. Они бредут плечом к плечу, магистраль пуста. Хлоя треплет Макс за волосы, и та предсказуемо смущается, улыбаясь. Домой Хлоя не хочет, и они идут в общежитие.       На этаже — непривычно тихо и мрачно, потому что почти все разъехались. Из-за двери чье-то комнаты (чьей — Хлоя так и не запомнила) доносятся электронные биты сопливой попсы, пока тонкий голос нестройно подпевает, и Хлоя одобрительно хмыкает. Макс проворачивает ключ в замке, и они заваливаются внутрь. Хлоя — сразу на подушки, закинув под голову руки. Макс устраивается за столом и какое-то время молча перебирает фотографии. Когда она аккуратно укладывается рядом, Хлоя уже дремлет.       Она просыпается, потому что Макс долго неуклюже ворочается, и Хлое приходится развернуться, чтобы закинуть на неё руку. Та замирает.       — Хлоя, — бормочет Макс куда-то в ключицы, — а как же Рейчел?       — А что Рейчел? — дразнит Хлоя, зевая. — Прислала сегодня фотку.       Макс начинает пыхтеть и мешаться, потому Хлоя придавливает её сильнее, прицыкивая.       — Угомонись, Колфилд, — ворчит Хлоя, — твои лучше. Довольна?       Она усмехается. И думает, что, возможно, пиво на голодный желудок было лишним, потому что несёт, не задумываясь:       — Хотя в зеркале после душа она просто чертова красотка!       — Прекрати.       Хлоя приподнимается на руках и смотрит на Макс. Та зла, и глаза её влажные.       — Зачем ты это делаешь?       — Хочу так, — отрезает Хлоя. — Может что-то быть, как я хочу? Да, я сраная эгоистка, но не строй из себя святую, Колфилд!       Макс выглядит уязвлённой, но молчит. Так же молча она выпутывается из рук Хлои, забирает дурацкое клетчатое покрывало и идёт на диван. Хлоя отворачивается к стене, фыркая.       Утром она просыпается первой и уходит, хлопнув дверью.