Идиотка

      Макс возвращается спустя долгое «никогда», зарубкой отмеченное Хлоей в своей же голове. Макс стыдно, тоскливый взгляд прячется, губы тонкие без остановок вымаливают прощение. Хлоя стоит, как идиотка, и слушает молча. Макс долго смотрит на неё своими огромными глазами грустного Бемби, явно не зная, что делать.       Когда Макс берёт Хлою за руку, Хлоя вздрагивает и выдирает пальцы. Злость вскипает и вырывается, и её, наконец, прорывает.       Засыпают они на кровати Хлои. Просыпаются в обнимку, и Хлоя, жмурясь и убирая тонкие пряди изо рта, даже не удивляется. Утром глаза — красные, горло — хриплое, а голова раскалывается, но на душе будто бы легче. Джойс готовит им блинчики, и пока в кухне витает запах ванили, она — бодрее всех. Макс бросает на Хлою осторожный взгляд. Хлоя пожимает плечами, опираясь о кулак и заталкивая в рот жаренное тесто, и Макс притуплённо улыбается.       Проехали, — говорит Хлоя спустя месяц и действительно имеет это в виду. Рейчел держит её за руку и сияет для Макс своей самой сладкой улыбкой, которая — Хлоя знает, — самая фальшивая из её арсенала. Хлоя долго, вполне искренне не понимает в чём дело, пока Рейчел ей не объясняет.       — Да она сохнет по тебе! — взрывается Рейчел. — Прайс, ты идиотка!       И Хлоя Прайс, видимо, действительно идиотка. Потому что в упор не понимает, как так получилось, ведь это её прерогатива — влюбляться не в тех и не тогда. Они ссорятся, что-то кричат. Их отношения трещат и кроятся. Рейчел, опасная и яркая, как шторм, рычит и уносится прочь, разбив по дороге бутылку. Хлоя усердно и методично избивает рваную шину.       Когда Хлоя, оставаясь на взводе, делится с Макс и говорит, какая тупая ссора получилась и какая Рейчел дура, не имея этого в виду по-настоящему, Макс, к её удивлению, потупляет взгляд и бормочет «извини».       У Хлои, почему-то, разбивается сердце. От того, как не вовремя, от того, что приходится выбирать; от того, что слухи о Рейчел, ночующей у Нейтана «Того-Самого-Мудака» Прескотта оказываются правдой.       Рейчел зло улыбается в лицо, но Хлоя видит, что ей не весело. Ей больно, значит — больно и Хлое.       — Макс у тебя через день ночует, — обвиняет Рейчел в ответ.       Хлоя качает головой, протягивая к Рейчел руки.       — Это другое.       Рейчел щетинится и в руки не даётся.       — Да, — усмехается она, отступая, — как же.       Они не разговаривают следующие тринадцать дней. Чёртова дюжина, — и Хлою выкручивает в тугой узел буквально физически. Всё это время Макс остаётся на ночь в общежитии, ссылаясь на учёбу, и Хлоя ей даже благодарна. Потому что знает — Макс она не смогла бы отказать.       Хлоя рычит. Она мнёт окурок в пепельнице, подскакивает с матраса и, схватив рубашку, выносится из комнаты. Ноги сами несут её к Рейчел и та, на удивление, не посылает её сразу же. Глаза её больные, уголки губ опущены. Хлоя не даёт ей возразить — хватает за руку и тащит в закусочною. По дороге набирает Макс и приказывает встретить их там.       Они сидят втроем неловко. Рейчел подчёркнуто смотрит в окно, скрестив на груди руки, Макс вжимается в обивку дивана, мечтая, видимо, в нём раствориться. Хлоя хлопает ладонями о столешницу, и они говорят долго и честно.       Через несколько дней Рейчел, утомлённая не меньше Хлои, начинает снова ей улыбаться. Устало, но это — хороший знак. Хлоя ободряюще потирает ладонями её плечи и Рейчел, фыркая, утыкается носом ей в шею. Они обнимаются, и всё вроде встаёт на свои места: Рейчел ночует либо дома, либо у Хлои; Макс остаётся у Хлои с субботы на воскресенье. Один раз в неделю, в пятницу, они проводят вечера втроём, а один раз Макс даже приводит Уоррэна. Хлоя думает, что решила всё правильно. Напряжение между Рейчел и Макс тает на глазах.       Но когда Макс рядом, Рейчел жмётся к Хлое теснее.