Сплетни школы злодеев

       Его ведь девочки-пустышки только привлекают.        Выкрашенные кислотой волосы, голубые глазки, непонимание этого гнусного мирка и Клауса, в котором они так и хотят утонуть. И им чертовски хорошо в этом помогает резанная улыбка до ушей, а речи о жестокости даже идти не может.        И гнусный мирок совсем не против их сладостных речей о нежной любви, ведь знает правду, он их не любит, почти использует.        И от этих слов Хейли почти приятно. Она смотрит на этот парад с некой усмешкой и сочувствием. Они ведь не понимают ещё, кто такой Клаус Майклсон. Знают, но не понимают в нужной мере, и это до чёртиков смешит Волчицу.        И она, очередная. Сама ведь была такой же.        И нет, не красила она волосы, не выливала литры духов на тело и, боже упаси, не пела ему баллады о любви, но почему-то всегда прощала. Прощала, когда он гулял с Камиллой, в то время как Волчица носила под сердцем его ребёнка, прощала за Аврору, в то время как это психопатка чуть её не убила, прощала за всё и всегда, даже сейчас прощает.        Не глупая же, всё прекрасно понимает. Командировки в Европу каждые пол месяца нужны вовсе не для Нового Орлеана. Они нужны королю Нового Орлеана. Нужна не Эйфелевая Башня, а белокурые волосы и голубые глаза, твёрдо — призрачная реальность, где они с Кэролайн счастливы, а она верит в то, что его всё ещё сможет спасти его.        Хейли в это не верит, не верит, что он захочет измениться из-за Кэролайн, раз не захотел даже для собственной дочери. Она знает, что он, если бы захотел, то изменился. Потому ещё верит, потому не уходит, а если и уходит от него, то лишь на Болота, и всё равно, через пару недель, месяц — самый большой рекорд в их ссоре, возвращается.        И от этого больно. Больно, погано, что он знает, что она вернётся, будто волк на поводке, который всегда прибегает к своему хозяину. Хотя, почему будто? Оно ведь так и есть. Иронично, та самая Хейли Маршал, что любила свою свободу в перемешку с одиночеством больше всего на свете, применяла это на фамилию «Майклсон» жутко дорогое кольцо на безымянном пальце, статус Королевы и на огромную семейную кровать, вторая часть которой вечно пустовала.        «Да брось, Маршал, он же тебя и не любит, лишь использует».        Как-то раз сказала Ребекка, лет пятнадцать назад, но Волчица на эти слова и бровью не повела. Лишь сказала, что это не так. В то время, она всё ещё верила, что ребёнок под её сердцем, который вскоре должен появиться на свет, поможет ей поменять его отношение к семье и к ней. И её надежды оправдались, отчасти, но оправдались.        Он и в правду начал более трепетно относиться к семье, но в эту категорию вошла лишь Хоуп. Но после её рождения, его часть кровати начала пустовало всё чаще. Его интрижки вошли в новый оборот, а разногласий было всё больше. Пропасть между двоими увеличивалась в кубической прогрессии.        В тот момент Хоуп было шесть, и родители решили отправить её в специальную школу, чтобы она взаимодействовала и общалась с такими же как она. Но правда в том, что Хейли просто не хотела, чтобы Хоуп видела криков между родителями и ночных слёз мамы в подушку.        Но терпение лопается, кончается, как и всё хорошее в этом мире. Когда Клаус приезжает из очередной поездки в Европу с алым отпечатком женских губ на своей рубашке. — Снова будешь заказывать истерики? — вопрос ироничен, Клаус их ждёт ведь. Ждёт, когда она начнёт проклинать его и весь мир, а после нескольких часов крика будет впечатывать её имя своими губами в него.        Только почему-то этого сегодня не происходит. — Нет, не буду, — Хейли больше о дверной косяк не облокачивается и под приподнятую бровь поясняет, — Я устала от этого и уезжаю. — На недельки две к волкам? — ехидничает и от этого уже становится тошно. Тошнота, что она до сих пор любит, потому и улыбается уголками губ.