I
Лезвие катаны впивается в грудь, и Данте на секунду прошибает болью. Он чувствует, как Ямато дырявит плоть, проникая сквозь грудную клетку насквозь с тихим скрежетом о ребра. Вергилий, запыхавшийся, растрепанный, стоит напротив близнеца — будто бы совсем непохожего на него, и дышит. А ещё смотрит гневно, так, словно просто взять и убить Данте одним ударом ему мало. Словно он хочет лицезреть его бесконечные мучения и боль. Кровь полудемона стекает по лезвию к расписной рукояти, чуть поблескивающей в багровых лучах Адского солнца и пачкая перчатку Вергилия. Он не двигается, смотрит пристально, пытаясь прожечь взглядом в Данте ещё одну дыру. Сплюнув скопившуюся во рту кровь, Данте силится усмехнуться: — Похоже, этот раунд за тобой, братишка. Доставай-ка из меня свою Ямато. И Вергилий убирает. Резко, с рыком, так, что брат валится на колени, кашляя кровью и сплевывая багровые сгустки на землю. Несмотря на маленькую победу, Вергилию было стыдно за себя: его смогли одолеть и брат, и собственный сын. Он поморщился: о существовании сына было неприятно вспоминать, он старался не допускать даже мысли об этом все годы, что провел в скитаниях. Он вдохнул побольше воздуха и сипло проговорил: — Если бы только ты никогда не существовал… — Да-да, знаю я, — бросил Данте, перебив его, — слышал уже от твоей человеческой сущности всю эту хрень. Знаешь, он чуть было не поддался порыву и не воткнул мне в глаз дьявольский меч, как ты когда-то вогнал мне в грудь Мятежника. — Я бы воткнул, — повёл плечом близнец, вытирая катану о рукав плаща, теперь больше похожего на решето. Да уж, Данте, в отличие от Вергилия, не стеснялся использовать в бою огнестрел. — Уже воткнул, — отозвался полудемон, покряхтев и кое-как усевшись на задницу, а затем указал себе пальцем в грудь, где сквозь разорванную рубашку была отлично видна нанесённая Ямато рана, которая, к слову, стремительно затягивалась, переставая сочиться кровью. Сколько времени они провели за пределами людского мира, никто из них не знал. Может, день, может, месяц, или даже целый год. Адское солнце было красным, и от этого света у Данте так щипало в глазах, что они слезились. Поймав едкий смешок старшего близнеца, он лишь утёр лишнюю влагу и пот и убрал за спину свой дьявольский меч. Неро чертовски похож на Вергилия. Упрямый, как баран, до ужаса смелый и честный. И глаза у него такие же иногда, холодные, но выразительные. Данте вспомнил, что ведь так и не расспросил горе-папашу о пацане. Хотя, наверное, надо было. Интересно было знать, кто растопил неприступное сердце его братца. — У тебя на лице всё написано, — негромко сказал Вергилий, сидя в стороне. Данте смахнул с лица слипшиеся от засохшей крови волосы и хмыкнул. Всё-таки они знали друг друга лучше, чем кто-либо другой. — Ну так просвети меня, Верг, — ответил он, разведя руками. Между бровей брата снова появилась знакомая морщинка, и он ниспослал полный злобы и ненависти взгляд близнецу. Говорить тот не стал. Данте заметил, как рука в кожаной перчатке потянулась к рукояти Ямато и Вергилий весь напрягся. — Раунд двести тридцать четыре? Или какой у нас там по счету… Я, кажись, сбился, — покачал головой Данте, азартно улыбнувшись. — Ничего, я тебе напомню, — с вызовом сказал брат, приняв свою боевую стойку. Через секунду послышался громкий визг. — Твою мать, демоны, — крикнул Данте, замечая за спиной Вергилия истошно верещащих эмпуз. Одна из них наскочила на Данте со спины, вгрызаясь челюстями в плечо. Полудемон дернулся, руками хватаясь за хитиновые челюсти твари и разрывая их. В ответ раненое дьявольское создание запищало и, замахнувшись уродливыми клешнями, ударило Данте в лицо. От сильного и чётко выверенного удара у Данте маячили перед глазами звёзды. В одно мгновенье он почувствовал, как валится наземь, ссаживая спину об острые, как нож, чёрные камни. Ощутил, как мелкие камушки, отколовшись от вершин, впиваются в кожу, как теплая влага бежит по спине и полудемон морщится против воли. Красный кожаный плащ давно безнадёжно испорчен: большую его часть Данте пришлось, скрепя сердце, обрезать. Она была похожа на волосы тряпичной куклы, растрепанные, грязные и запачканные кровью убитых им демонов и засохшей грязью. От неё пришлось избавиться, и плащ был укорочен до размеров обыкновенной куртки. Данте с огромным усилием поднялся с земли и слепо ткнулся вперёд, смаргивая с ресниц красные капли и пытаясь справиться с невыносимым головокружением. Все происходящее вокруг словно перемешалось как в водовороте, и мужчина едва смог удержаться на ногах и не рухнуть вновь. И всё-таки тело ныло нещадно, требуя передышки, хотя бы минутной. Данте боковым зрением видит, как впереди Верг яростно пытается отбиться от троих демонов, атакующих его, как лицо брата искажает гримаса боли, когда длинный и острый как бритва коготь чудища врезается ему в живот, вспарывая его. Вергилий не кричит. Падает набок, скаля зубы и жмурясь. Ямато со звоном ударяется о камни, выскальзывая из ослабевшей ладони. Данте сплевывает кровь, снова появившуюся во рту, утирает с щетинистого подбородка слюну, вздыхает и ухмыляется так, как может только он. — Не сегодня, ублюдки, мой братец торчит мне парочку объяснений, — хрипло и яростно шепчет Данте, перехватывая рукоять дьявольского меча поудобнее. В запасе у него ещё осталось несколько трюков, которыми он не прочь поделиться с отвратительными адскими тварями. Как-то раз он обучал этому даже пацана, когда тот никак не мог увернуться от лап нескольких чудовищ и ошарашенно размахивал мечом, вместо того чтобы аккуратно отбиться. И Триггер Дьявола… Силенок маловато, но Данте надеется, что не отключится раньше времени. В конце концов, он обещал одному надоедливому однорукому (а с недавних пор, совсем наоборот) пацану по имени Неро приглядывать за его папашей. А папочке Вергу тем временем явно требовалась подмога. Причем срочная, иначе ему демоны могут оттяпать своими огромными зубами башку, или чего еще похуже, в любой момент. Внезапно Данте почувствовал, как энергия приятным теплом растекается по его телу, как зверь высвобождается наружу, готовый к смертоносному бою, и в голове пульсом била одна лишь мысль: «Убей! Убей! Убей их всех до единого!» Данте привык доверять своему внутреннему демону, ведь тот его ещё никогда не подводил. Оттолкнувшись от земли массивными лапами, он взмыл в воздух, чтобы через несколько секунд ринуться вниз и ударить по полчищу демонов так, чтобы они разлетелись в стороны, как какие-то жалкие щепки, чтобы их адская чёрная кровь окропила острые камни и застыла на них холодной коркой. Зверь ликовал. Данте терял силы, но всё ещё пытался держаться в седле. Раненые чудища рычали и вопили вокруг него, и Данте казалось, что он не видит ничего, кроме их огромных отвратительных голов с красными горящими глазами. Он срывал им головы руками, откидывая их сторону, словно мячи. Ярость бушевала с невиданной силой. Мужчина ощущал, что твари стараются повалить его на землю, набрасываясь со спины. В последний раз он ощущал всю эту мощь и ярость, когда дрался с Неро. Кто бы мог подумать. Чтобы Вергилий был таким же безрассудным и вспыльчивым, как Неро… Нет, в этом он совершенно похож на самого Данте. Полудемон с рыком отбивался и внезапно понял, что нужно было уходить. Полудемон уклонился от когтей монстра, резко наклонившись, и рванул к лежащему в стороне Вергилию. Поле боя было похоже на пьедестал для жертвоприношения. Багровые лужи крови, оторванные головы бестий, их бездыханные тела… Сам воздух пропах смертью, кровью, отчаянием. Отвратительный, дикий и резкий запах, вызывающий желание незамедлительно вывернуть наизнанку свой желудок. И без того пустой. Регенерация медленно справлялась с раной Вергилия — он часто дышал, держась за окровавленный живот. Однако она постепенно становилась меньше и меньше, затягиваясь до размеров небольшого отверстия. С каждым резким и неосторожным выдохом боль вновь и вновь пронзала его, Верга, тело, а кровь вытекала толчками на побагровевший и сырой плащ, а затем и на холодную землю. Сейчас брат казался ещё бледнее, чем обычно. Данте всё же смел надеяться, что ему чудилось: кровь, текущая тонкими струйками из пореза на лбу, застилала бледно-розовой пеленой глаза и мешала ясно видеть происходящее. Данте с большим трудом удалось поднять кряхтящего от боли брата, поддерживая за талию, увести его. Он не знал, куда. Вряд ли в подземном мире можно найти безопасное место. Приметив небольшую нору среди каких-то корней, Данте перехватил Вергилия покрепче, и, стиснув зубы, потащил близнеца на себе. Тот почти потерял сознание, повиснув на плече брата, и смог лишь выдавить из себя: — Данте… В ответ полудемон лишь шикнул на него, и тот замолчал, уронив голову. Остановившись, Данте оглядел место. На пустыре росло какое-то кривое дерево с выходящими наружу массивными корнями, которые тесно переплетались между собой и выглядели довольно прочными. «Если их чуть-чуть подвинуть, можно создать ограждение, — пришла в голову мужчине мысль, — хотя бы как-нибудь сдвинуть…» — И снова адские деревья, Верг. Мне, честно скажу, Клипота хватило, но что ж поделать. Где тут дрын какой-нибудь? Данте опустил безвольного Вергилия на землю рядом с каким-то серым камнем, а сам, все ещё не в силах разогнуться от мучившей тело и разум боли, опустился исцарапанными коленями наземь и на пробу двинул один корень дерева вперёд, к другому. С трудом поддавшаяся мужчине древесина скрипнула. Данте царапал ладони, легко соскальзывающие со корня дерева, когда он старался сильнее надавить. Удавалось с трудом. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он упадет прямо сюда, на землю, и никогда больше не проснется. Стиснув зубы, полудемон с рыком сдвинул еще один корень в сторону. То ли ему померещилось, то ли нет, но адское дерево вдруг загудело, будто живое. Данте лишь вдохнул побольше воздуха и напрягся. Другие корни стали ему поддаваться: двигать их было уже легче. Руки стали похожи на кровавое месиво, и даже регенерация не успевала справиться с порезами, широкими рваными полосами покрывавшими его, Данте, руку. Мужчина, приложив немалые усилия, разогнул спину, насколько это было возможно, и едва успев ухватиться рукой за корень, чтобы не упасть. Кровь и пот застилали глаза, и Данте, в попытке хоть как-то стереть мешающую массу с лица только больше растер её, чертыхнулся и оглядел себя. «Выгляжу хреново, — подумал он, усмехнувшись себе в мыслях, — а пахну, наверное, ещё хуже. Но явно не хуже, чем пацан после моей тренировки». Дав себе передышку, Данте снова принялся за работу. Оставалось только чуть согнуть корни, служившие своеобразной «крышей» для кокона, и можно отрубиться. Мужчина понятия не имел, почему чертовы корни настолько гибкие. Когда Данте закончил с этим, — он точно не знал, сколько прошло времени — то перетащил Вергилия в своеобразный кокон из корней дерева. Демоны всё ещё могли с легкостью близко подобраться к ним, но не были способны прорвать тугие корни дерева даже своими когтями. Мужчина с относительным спокойствием уложил брата туда, стащил с него промокший от крови плащ и выудил из его кармана чудом сохранившийся сухим и почти чистым платок. Им Данте обтёр лицо брата, стирая выступившую из ранок кровь. — Не надо так возиться со мной, — прохрипел Вергилий, медленно моргая, — ты меня унижаешь. — Я не вожусь, ясно? — Огрызнулся Данте, — Рожа перекосоёбленная твоя вся в крови, вот и вытираю, понял? Верг был бледный как смерть. Если бы Данте не знал, что брат — полудемон, то подумал бы, что тот и вовсе скоро умрёт. Ворча, мужчина принялся расстегивать жилет брата, чтобы посмотреть, насколько всё плохо и справится ли его регенерация с раной, но рука Вергилия вдруг слабо сжалась на его запястье. Данте поднял взгляд на близнеца, выдохнувшего: — Не надо. — Надо, — отрезал Данте и с невозмутимым видом продолжил расстегивать застежки, пробурчав что-то и сравнив Вергилия с капустой. Наконец, дернув в сторону полы и заставив брата фыркнуть, Данте только сжал губы и смерил взглядом содеянное демонами. Пара шрамов от пуль, которые в него всадил Данте, несколько неровных — от когтей демонов, точечные белесые от чего-то ещё и… Плоский живот пресекал один, непохожий на другие шрам. Он был тонкий и ровный, словно кто-то пытался не ранить, а лишь сделать аккуратный надрез. Данте, конечно, слышал, что Вергилия мучили долгое время, но сильно сомневался, что это сотворили демоны Мундуса. Они бы церемониться не стали. Данте с вопросом посмотрел на брата: — Верг, а это… откуда? На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь судорожным дыханием Вергилия, привставшего на локтях. Прядь волос упала ему на лоб, и он отвел взгляд в сторону, сжав свои полные губы. — Откуда?.. — прошипел Данте, и брат едва слышно простонал, видимо, оттого, что полудемон слишком сильно сжал его лодыжку пальцами. — Неро. — Ответил он, наконец. На секунду к Данте пришло облегчение. Он шумно выдохнул, издав смешок, а потом снова спросил: — Вы что, успели с пацаном подраться? У него просто ювелирная работа, надо сказать. — Мы не дрались. — Сказал он, всё ещё не смотря на брата. Данте озадаченно глянул на Вергилия. А потом… Потом постепенно до него начало доходить. Вергилий горько усмехнулся. — А ты думал, почему он так на тебя похож, а? — спросил он тихо, теперь уже смотря в глаза близнецу. Данте поднял неверящий взгляд на него. Всё, что он только что услышал, обрушилось на его сознание, как огромная лавина, тяжелая, холодная. Данте прохрипел: — Это невозможно… Мы ведь… — Наполовину демоны. — Договорил за него Вергилий. Данте пошатнулся назад и приземлился на задницу. — Демоны обоеполы. Это было тяжело, но это я его выносил. Неро — твой сын тоже. Тут Данте захлебнулся вздохом. Несколько раз он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, и силился что-то сказать, но никак не мог собраться с мыслями. Неро — их сын?.. — Почему… Почему ты раньше не сказал? Чёрт возьми, всё могло бы быть иначе… Вергилий, видимо, почувствовал, как Данте начал злиться, и, повернувшись набок, сказал: — Неро надо было надёжно спрятать и защитить. — И для этого ты решил его сунуть в семью религиозных фанатиков, поклоняющихся нашему отцу?! Ты вообще был в своём уме, Верг?! — завопил Данте, вскакивая с места и едва не снося макушкой своеобразную «крышу» убежища. Ярость закипела в нём с новой силой. — Я был напуган и одинок, Данте, — от этого взгляда Данте будто прошибло током. Вергилий не повышал голос, говорил тихо и с какой-то сдерживаемой в голосе скорбью. Данте почувствовал острую необходимость извиниться. Впервые. — Мне некому было помочь, — продолжил он, — Отдать Неро в эту семью казалось мне лучшей идеей. Данте… Если хочешь увидеть, как это было, — Вергилий протянул ему руку. В его ладони лежал амулет с драгоценным камнем льдистого цвета, обрамленным серебряными ветвями, — прикоснись ко мне. И Данте прикоснулся. Послушно накрыл ладонь Вергилия своей и прикрыл глаза, почувствовав, как от амулета к нему передается тепло. А когда он открыл глаза, то рядом не было ни Вергилия, ни кокона и корней адского дерева, ничего. Он был в пустой, но знакомой комнате, залитой солнечным светом, и сидел на аккуратно заправленной постели. Гостиничный номер. Редгрейв-сити. Острая вспышка боли поразила его и так же быстро угасла. Теперь Данте почувствовал, что ему стало жарко и что он возбужден. Сильно. — Что за чертовщина? Голос не свой. Более низкий и твердый, нежели у него. Посмотрев вниз, он увидел, что облачен в темно-синего цвета плащ, высокие сапоги и штаны. Одежда Вергилия. Всё стало окончательно понятно, когда откуда-то из-за двери услышал собственный голос: — Вергилий, я не нашел ту дрянь, которую ты пьешь… А затем Данте увидел себя. С сильно отросшей челкой, в красном плаще на голую грудь и двумя коробками пиццы и вином в руках. — Ты как? Не передумал? Данте не сразу понял, что вопрос адресован ему. Он сглотнул мешавший ком в горле и только кивнул.II
Он всё ещё не был уверен в том, что происходит, но ему было хорошо. Вергилию было хорошо. Он будто бы видел всё его глазами, но его тело… Он им не управлял, словно был наблюдателем. Будто Вергилий впустил его в своё сознание, заставляя пережить то, что сам пережил. А Данте чувствовал всё так остро, что сам задыхался, сам отвечал на поцелуи и подавался вперед, притягивая ближе и прижимаясь. А он сам, из прошлого, был, оказывается, аккуратен и нежен. По крайней мере, теперь он знал, что Вергилию тогда понравилось. Данте на секунду прикрыл глаза, сладко выдохнув, а через секунду его тело будто пронзили тысячи игл. Боль была такая, что он взвыл, хватаясь за живот. Тот оказался просто огромным. Когда Данте разомкнул глаза, он ощутил под спиной не мягкую ткань простынь, а жесткое покрывало. Сам он находился в крохотной каморке с единственным окошком, в котором даже не было стекла. С улицы дул холодный ветер, бушевала гроза. Это был день, когда Неро появился на свет. Вдруг боль стала сильнее, и Вергилий закричал. Истошно, отчаянно, громко. Данте метался в его сознании как раненый зверь, не зная, чем помочь. Вергилий дотянулся до катаны, лежащей рядом с ним. Звякнул металл, и лезвие было вытянуто из ножен. Данте окутал страх. Дикий, душащий, мешающий ясно соображать. Он не мог остановить того, что должно было произойти. Лезвие катаны вспороло живот. Вергилий не переставал кричать, а Данте не мог смотреть на это. В следующее мгновение Данте уже сидел в той же каморке. Его будто мотало от одного осколка воспоминаний к другому, и от этого у него немного кружилась голова. Вот только здесь уже было не так жутко. За окном светило солнце и пели птицы. Спальное место в виде старого матраса было опрятно заправлено, на нем лежали несколько книг с вложенными в них закладками. Там же лежали ровной стопкой сложенные детские пеленки. Данте усмехнулся: Вергилий даже в таком скудном положении умудрялся оставаться аккуратным. Самим собой. Внезапно он почувствовал, как что-то ущипнуло его за сосок. Он опустил голову и увидел завернутого в пеленку Неро, крохотного, с белым пушком тонких волос на голове. Данте задохнулся от нежности. Вергилий кормил. Малыш сосредоточенно посасывал грудь и причмокивал крохотными губами. Данте в полной мере ощутил, как демоническая сущность брата урчала от спокойствия и желания оберегать. Он и сам это почувствовал. Пока глаза не стала застилать влага, он боялся моргнуть. Ведь как только он закрывал глаза, картинка тут же сменялась другой. От этой никуда уходить не хотелось. Хотелось остаться с Вергилием и с крохотным Неро — их общим сыном. В следующем воспоминании Вергилия Данте видел, как Вергилий прощался с сыном. Брат уложил малыша на своё спальное место, пеленая, затем завернул сына в черное одеяльце и прошептал: — Неро… Так вот, когда он его назвал Неро. Вергилий прикоснулся к щеке ребенка и поцеловал в теплый лобик. Данте почувствовал это. Губы защипало. Малыш звонко агукнул и открыл беззубый рот. Данте почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется от боли. Тем временем Вергилий на каком-то клочке бумаги вывел своим невозможно ровным почерком имя сына (Данте удивился, как из-под его руки выходили такие каллиграфичные буквы), уложил того в корзинку и убаюкал. Затем накинул на себя темную накидку с капюшоном, взял корзинку и покинул своё пристанище. Данте шел, как на эшафот, к порогу семьи Кредо и Кирие. Он ощущал острое желание вернуться вместе с Неро назад, и чем ближе был дом новой, приемной теперь, семьи Неро, тем больше он замедлял свой шаг. Ступив на первую ступеньку порога, он снова взглянул на лежащего в корзинке младенца. Вергилию было очень больно, Данте ощущал это. Его душа словно рвалась в клочья, когда он в последний раз касался пальцами детского личика, укутывал его теплее, а затем стучал в массивную дверь и торопился уйти прочь… — Данте? Эй? Словно вынырнув из толщи воды, он услышал голос Вергилия. Он открыл глаза и увидел его лицо: всё то же, испачканное кровью, со ссадинами. Данте помотал головой из стороны в сторону, силясь избавиться от головокружения и тошноты, неожиданно подступившей к горлу. Брат отпустил его руку, за которую держал всё это время, подпитывая амулетом связь между ними. — Верг, я… Охренеть… — Выдал Данте, откидываясь на спину и не обращая внимания на корни дерева, впивающиеся в кожу. Пережитое Вергилием не укладывалось у него в голове. Насколько сильным мог быть его брат, раз смог пройти через всё это в одиночку? — И еще хватало дурости орать, что нужно больше сил, — усмехнулся Данте чуть нервно. Вергилий посмотрел ему в глаза и ответил с каким-то псевдо-спокойствием: — Сил, чтобы защитить тебя и Неро, идиота кусок. — Чёрт тебя дери, Вергилий! — Драл. Сам же видел. — Хмыкнул брат, пытаясь сесть более-менее удобно. Данте снова поперхнулся вздохом. — Я не это имел в виду, это… — Я понял. — Угу. И оба ненадолго замолчали, думая каждый о своём. Если бы только был шанс что-то изменить… Но жизнь нельзя прожить заново. Неро теперь был взрослым самостоятельным парнем, умеющим надрать задницы любому — даже своему собственному отцу. Одному из них. Оставалось только принять всё, как оно есть, и жить дальше. — Ну, Верг, сына мы родили, дерево посадили, хоть и снесли уже, — сказал Данте, улыбнувшись брату, — осталось дело за постройкой дома. Вергилий тихо посмеялся, зачесав пятерней волосы назад. От его улыбки у Данте приятно потеплело в груди. — Мир? — спросил он неуверенно, вдруг почувствовал, что голос слегка дрогнул. Вергилий вновь обратил к нему свой взор и кивнул. — Мир. — Когда мы выберемся отсюда, — начал Данте осторожно, положив Вергилию руку на колено, — больше никаких Клипотов и Уризенов, ладно? Захочешь силёнками померяться — всегда пожалуйста, но больше… — Данте осекся, кашлянув в кулак, — больше так не сбегай. Я готов тебе помочь, если тебе будет нужна помощь. И пацану ты всё ещё нужен, окей? Мы оба. — Я тебя понял. — Согласно склонил голову Вергилий, — Дадим нам обоим ещё один шанс? — Да, чёрт возьми. Конечно. Безусловно! — Закивал Данте, как китайский болванчик, в ответ на что получил усмешку и еще одну улыбку. Теперь нужно было выбираться из ада.