Meds

      Как бы оптимистично ни были настроены люди на тему избавления от своих привычек — приступать к делу всегда сложнее.       Санс сдержал слово, он действительно избавился от всех наркотиков, всех своих заначек, заначек заначек, маленьких, разбросанных по Сноудину нычек и избавился от рецепта. И всё равно его тело начало показывать своё недовольство. Как же сложно, оказывается, быть человеком, ощущать каждую частичку своего тела, когда ему больно, неприятно, или напротив, приятно. Изучение анатомии продолжается.       Фриск тянет к Сансу, но ей страшно. Она двигает свой страх на второй план и продолжает назначать встречи, а чаще всего — является без всякого предупреждения, чтобы проверить, как там её друг, всё ли с ним в порядке? И естественно, самый всегда ожидаемый гость не может не радовать Санса. Хоть внутри всё ломит от дикого желания снова погрузиться в эти промежуточные ощущения, он борется. Парень всеми силами пытается не поддаваться и оставаться человеком, нормальным, сильным. Не помнить, что ты натворил, будучи в неадекватном состоянии — ужасно. Осознав весь этот ужас, только тогда он смог сделать шаг из этой бездны.       Теперь не Папирус ставит себе в пример своего старшего брата, а старший брат опирается на Папируса, который, узнав о том, что Санс наконец-то очухался от этого дурмана, решил привести себя в порядок.       Младший брат тренирует Санса, иногда к ним присоединяется и Фриск, вот только ей морально больно находиться с ними тремя вместе. Казалось бы, они ведь когда-то были такими хорошими, лучшими друзьями, но если бы Папирус узнал о том, что случилось между ним и Фриск ещё не так давно, сам бы лично прибил брата и о налаживании взаимоотношений можно было бы забыть. Самопожертвования ради девушка пересилила себя, ради благополучия своего и всех близких Санс пересилил себя. — Фриск, скажи, тебе было очень больно?       Неожиданный вопрос застал врасплох Фриск за ужином, когда они в очередной раз решили приготовить новое блюдо у них дома. — Когда? — чувствуя, как начинает бешено колотиться сердце, переспросила та. — Я не помню, что произошло, но ты была в ссадинах, наверное, я сделал тебе больно, — Санс отодвинул тарелку вдаль.       Сам того не замечая, за ужином он резко окунулся в тот день и пытался вспомнить, что произошло. Как у людей так получается? Вспомнить дерьмо в то время, когда всё хорошо, и тем самым испортить настроение себе и всем в округе? — Санс, давай не будем об этом говорить…       Парень встал и, уперевшись руками в стол, приблизился к Фриск, хмуря брови и заглядывая в чужие карие глаза, в которых был страх. Девушка нервно поёжилась и отпрянула. — Н-н-не делай так…       Снова он, совсем неосознанно, не желая этого, сделал ей неприятно. — Фриск, я понимаю, что ты не хочешь вспоминать это и говорить, хорошо, я понял. Но скажи только одно, «мы» вообще есть? Ты больше не хочешь видеть меня не просто как друга?       Она опешила от такого вопроса. Тяжело сейчас однозначно отвечать на этот вопрос, обстановка накаляется. — Не сейчас… — Ты ведь знаешь, что я никогда не сделаю тебе плохо. Это был не я, Фриск. Я бы не сделал тебе больно и плохо, никогда. Слышишь? Это всё то средство.       Его слова звучали успокаивающе. — Я знаю, Санс, — девушка снова вернулась к приёму пищи, показывая, что пора завершать этот разговор.

***

      Прошло чуть больше месяца, Санс окончательно отошёл от навязчивых ощущений принять препарат, Сноудин и все близкие Сансу люди и монстры выдохнули, забывая всё, что было ранее, как плохой сон. Забыли все, кроме Санса и Фриск.       Фриск по-прежнему, оставаясь тет-а-тет с парнем, иногда погружалась в тот день, но со временем эти ощущения становились слабее.       Сегодня на ужин они отправляются в наземное кафе, где Фриск озвучит своё решение.       Лампочки с тёплым светом слабо освещали почти пустое заведение, рамки с осенними пейзажами заполняли светлые стены, интерьер тут спокойный, настраивающий на уют. Санс решил попробовать для себя что-то новое и заказал бокал вина, а Фриск шутливо попросила его не подсаживаться на алкоголь, сама заказала себе чай с лесным сбором ягод. В кафе тихо, спокойно, играет приглушённая музыка, Фриск отпустила прошлое и забыла о нём. Забыть, конечно же, невозможно, но максимально отложить этот инцидент на самую дальнюю и тёмную полку памяти смогла.       Она присела рядом с Сансом и показала на вид за окном, где медленно солнце опускалось за горизонт. Когда он отвлёкся, девушка резко притянула парня к себе и, мимолётно взглянув в его глаза, притянула свои губы к чужим. Мягкий, нежный поцелуй длился недолго, Санс сам прервал его.       Поток пламенных ощущений накрыл с головой, открывая тайную завесу, которая всё это время была от него скрыта, он нырнул в злосчастный день, вспоминая всё до мелочей: жажду удовлетворения, каждый поцелуй с затяжный укусом, игры с поглаживаниями, когда Фриск вздрагивала от каждых его прикосновений и плакала, её отчаяние и великий ужас в глазах. Как прыгали мурашки на её бархатистой коже, каждый протяжный, болезненный вздох и звук. Как он трахался с ней против её воли, как он стонал, когда получал первый в жизни оргазм, и как он — будто ничего и не происходило, нацепил свою одежду и просто заснул.       Санса парализовало — он молчаливо прекратил поцелуй и, возвращаясь в реальность, ошарашено, с приоткрытым ртом глядел в карие глаза девушки. Фриск съёжилась, когда до неё дошло, от чего же парень так долго таращится в ледяном молчании. «Он всё вспомнил»,— Фриск жалобно поджала губы.       Они сидели в тишине ещё некоторое время, пока девушка решительно не протянула ему свою руку, которую он медленно взял в свою, молчаливо извиняясь сотни тысяч раз за то, кем он позволил себе стать и что сотворил. — Мы вместе, это главное, — подытожила Фриск, снова обрывая злобные воспоминания, которые теперь долго не дадут Сансу нормально жить дальше.