Снежный подсолнух

Моей душе покоя нет. Весь день я жду кого-то. Без сна встречаю я рассвет — И всё из-за кого-то. Со мною нет кого-то. Ах, где найти кого-то! Могу весь мир я обойти, Чтобы найти кого-то. О вы, хранящие любовь Неведомые силы, Пусть невредим вернётся вновь Ко мне мой кто-то милый. Но нет со мной кого-то. Мне грустно отчего-то. Клянусь, я всё бы отдала На свете для кого-то! Роберт Бёрнс «Про кого-то»

      Лучи предрассветного солнца освещали заснеженные вершины гор, окружающих долину. Унрайкьё была необыкновенно прекрасна в эти мгновения, когда лишь только-только наступает новый день. Облака, не уносимые сумасшедшими ветрами, спокойно плывут по небу; стрекочут, переговариваясь меж собой, вьюрки и стенолазы, вдалеке созвучны им крики опасных для них врагов — беркутов. Тихо шелестят листья рябины, обнажают свои иголки редкие кедр и лиственница. Просыпается и спящий можжевельник.       Утро наступает медленно и нехотя.       В беседке рядом с домом у реки сидит печальная девушка, что поминутно вглядывается в даль своими лавандовыми глазами. Её короткие каштановые волосы слегка трепетали от лёгких порывов ветра, а в руках она держала маленький кусочек угля, которым до этого что-то увлечённо рисовала на васи*. Удивлённо на него глянув, будто не понимая, как он оказался рядом с ней, она опустила его в вазочку. Несколько минут она смотрела на получившуюся картину, прежде чем выдохнуть: Сестрёнке наверняка бы понравилось. Я покажу ей, когда она очнётся.       «Лишь бы очнулась», — промелькнуло у неё в голове. Её маленькую имото уже четвёртый день лихорадило, а ирьёнины клана не могли ничего сделать. Потому что весьма способная восьмилетняя Юми рвалась на поле боя вслед за сёстрами, никого не слушая. Отец только хмыкал, но не отпускал. Говорил, что острой необходимости нет, что она всегда успеет замарать руки кровью. И семья, в общем-то, была с ним согласна, потому что все старались оберегать их маленькое солнышко, подарить кусочек детства без войны, в тихом селении Хьюга. Но совсем без войны не получалось, Юмико видела, как пошатываясь, возвращаются с поля боя сестры, как в тишине привозят тела убитых, накрытые белой тканью. Но это её не отпугнуло, она хотела биться рядом с родными, сражаться за клан и за саму жизнь. Глупышка обратилась к близкому другу их отца, главе побочной ветви клана Хьюга, и тот, не видя ничего зазорного (воевали дети и с пяти лет), разрешил ей. Так она впервые попала на поле боя. Так Юми начала свой первый серьёзный бой. Неизвестно, как в пылу сражения она заметила, что сестре грозит опасность, но в следующую секунду, падала, сражённая ядом насекомого одного из членов клана Абураме.       Они почти не воевали с ними, жуководы были редкими гостями в горах Каминари-но-куни. Но видимо слухи о браке их наследной химэ с главой клана Йотсуки* оказались правдой. И теперь ненавистные кристальные* ниндзя начнут нападать с новой силой. Вражда двух горных кланов не была притчей во всех странах мира, как у Сенджу и Учиха, однако воины бьякугана и кристалла ненавидели друг друга не менее яростно, нежели прямые потомки Рикудо-сеннина.       Дело было в долине. Унрайкьё была желанна для любого клана, являясь кусочком жизни среди гор. Окружённая со всех сторон ими же, она была прекрасно защищена от врагов бесконечными ущельями, из-за повышенной влажности легко приживались рис и пшеница, из дичи часто встречаются сурки и лисицы. А туман, забивающийся в самые укромные уголки долины, скрывал местных жителей от врагов.       Долину долгое время населяют два братских клана, Хьюга и Хатаке, сотрудничающие так давно, что уже и не вспомнить. Обустроив эту местность под свои нужды, застроив маленькими домами и полигонами, они основали достаточно комфортную деревню. Научились избегать тех частей долины, где часто случались снежные лавины, зачастую забредая туда лишь заблудившись или для особых тренировок. Приноровились к быстротечным горным рекам, которые давали пресную воду, ведь некоторые были настолько глубокими, что там не разрешалось купаться даже детям шиноби, хотя ходьбе по воде учили именно в глубинных местах, а не на мелководье.       Если говорить о селении, оно было разделено на две части косой рекой. По большей части, это была граница, разделяющая два клановых квартала, но она никем по сути не соблюдалась. Даже дети, самые сокровенные и оберегаемые сокровища в каждой семье, с малолетства росли вместе, обретая крепкую дружбу и иногда любовь. Подобные союзы, как не странно, не возбранялись. Бьякуган надежно защищала печать, накладываемая на всех членов клана, а дети, рождённые в этих браках, входили в побочную ветвь клана.       — Юки-сама, — оторвал девушку от размышлений женский голос.       — Да, Ацуса? — повернула Хьюга голову к побеспокоившей её служанке.       — Ваша сестра… ей становиться всё хуже, необходимо что-то сделать.       — Что я могу? Моих навыков не хватит, чтобы извлечь такой странный яд из тела, — решилась на откровенность куноичи со служанкой, нянчившей её и сестёр с самого детства.       — Остаётся лишь надеяться на чудо, — произнесла Ацуса и удалилась.       «Как же, на чудо! Кен, ну где же же ты?».       Её близкий друг, Хатаке Кеншин, отправился в Хи-но-Куни за её бабушкой — ирьёнином, способным справиться с такими отравлениям. Она после смерти деда решила отправиться в родные места. И Юки всем сердцем надеялась, что они успеют добраться до Унрайкьё вовремя, минуя сражения.       Видимо, боги услышали её молитвы, а может помогла удача, но она вдруг почувствовала чакру бабушки. Это правда, по холму двигалась пара шиноби: молодой шиноби с седыми волосами в слегка потрепанной экипировке и статная дама, которая, несмотря на свой солидный возраст, явно стремилась быстрее добраться да пункта назначения. Юки на мгновение прикрыла глаза, облегченно вздыхая: столь скорое прибытие бабушки означало одно — сестра спасена. Хьюга Камэ долгие годы была главным ирьёнином клана, излечивающая сложные болезни и ранения. Однако Юки знала: бабушка не всесильна, далеко не всесильна. Бывшая Сенджу не смогла спасти их деда, долгие годы железной рукой правившего кланом. Этого она себе так и не простила, покинув Унрайкьё. Но она вернулась, и теперь у Юмико был шанс, тот самый шанс выжить.       — Как это произошло? — спросила Камэ, не размениваясь на приветствия. Кеншин молча стоял за ней. Юки поспешила ответить:       — Бой. С Абураме. Редкий яд, отравляет чакру. Я не смогла ничего сделать.       — Кто позволил? — разгневанно встряхнула светлыми волосами женщина. — Впрочем, неважно. Пошли. Они втроём направились к дому, Ацуса уже ждала их на пороге. — Горячей воды да побольше, — коротко приказала Камэ и обернулась к следующим за ней юноше и девушке. — Ты! Не мешай. Ты! — обратилась она и к Юки, — будешь на подхвате, а пока стой за дверью.       Время в ожидании тянулось очень медленно. Юки, устав мерить шагами комнату, повернулась к наблюдавшему за ней парню.       — Спасибо, что откликнулся и справился так быстро. — Она согнулась перед ним в глубоком поклоне. — Я в долгу перед тобой.       — Прекрати, — парень раздражённо поморщился. — Будто бы я мог поступить иначе. Всё будет хорошо, Снежок, — Кен пощёлкал пальцами перед её лицом.       — Я просила тебя не называть меня так! — привычно возмутилась девушка, впервые за несколько дней выдавая некое подобие улыбки. Но в скором времени она вернулась к своим печальным мыслям.       Быть шиноби — значит научиться убивать раньше, чем говорить. Быть шиноби — быть привычным к потерям. Быть шиноби — не лить слезы по каждому погибшему. Но Юки не могла. Не могла и не хотела воспринимать любимую сестренку, как воина. Именно поэтому они сейчас стоят здесь. Быть может, уделяй она чуть больше времени на тренировки с сестрой, Юмико смогла бы устоять в том бою. Глупа, маленькая сестрёнка, что защитила её такой ценой. Не стоило пускать её туда. Не стоило. Кеншин обнял её, шепча:       — Не терзай себя, Снежок. Камэ-сама спасёт её, обещаю.       — Не в твоих силах обещать подобное, Кен.       — Не в моих, верно, — утвердительно кивнул Хатаке. — Однако, не хорони её раньше времени.       Её верный Кеншин. Друг, брат, любовник. Поддержка, Надежда, Опора. Они росли вместе с самого рождения, переживая всё за двоих. Всю жизнь — на двоих. Юки была третьим ребёнком Хьюга Тетсуро, доблестного главы клана Хьюга. Она с детства проявляла самостоятельность и очень быстро нашла общий язык с общительным Кеном. С тех пор они не разлучились. Юки выбрала путь воина, и это означало, что она не обязана выходить замуж и растить детей. Именно поэтому они и общались столь свободно. Она знала, что он никогда не оставит её в трудную минуту и парень в очередной раз доказал это.       Юки не могла вспомнить, сколько времени она провела за закрытыми сёдзе, за которыми металась тень Ацусы. Кажется, уже прошло несколько часов, и не менее нервный Кеншин предлагал перекусить онигири, но Юки кусок в горло не лез от переживаний. Судя по чакре бабушки, её силы на исходе, а вот положительных изменений в состоянии Юмико она не замечала.       В какой-то момент Юки не выдержала и ворвалась в комнату, где взмокшая Ацуса как раз обтирала полотенцем Юмико, чтобы как-то сбить жар. Красная, мокрая и тихо стонущая Юмико вызывала лишь ужас в сердце Юки, а Камэ-сама явно нервничала.       — Кто позволил тебе войти? — грозно спросила Камэ, пытаясь за строгостью скрыть страх за жизнь маленькой внучки.       — Позвольте помочь, обаа-сама, — решительно попросила Юки, активируя бьякуган.       Теперь она более детально рассмотрела каналы чакры сестры и почти с отчаянием поняла, что они начали разрушаться. Чакра уходила на поддержание жизнедеятельности и бурным потоком создавала трещины в каналах, что могло привести к полному уничтожению очага чакры. Быстро просчитав возможные варианты, Юки решительно сконцентрировала медицинскую чакру в ладонях и направила в каналы Юмико, чтобы восстановить нормальное течение циркуляции. Манипулирование энергией давалось с огромным трудом, а Камэ-сама, хмуро наблюдая за её действиями, явно не понимала, чего хочет добиться Юки.       — Это не поможет, циркуляция собьётся, как только ты перестанешь вливать чакру, — прокомментировала Камэ-сама. — Прекрати, ты сделаешь только хуже.       — Наша с Юмико чакры схожа, я смогу влить чакру для восстановления тканей без ущерба каналам. Если вы, конечно, сейчас займётесь регенерацией стенок каналов, обаа-сама.       — Наглая девчонка, — фыркнула женщина, но за дело принялась, не особо веря в успех. По крайней мере, у них имелся хоть какой-то план действий.       Юки в какой-то момент показалось, что их действия возымели успех, но она не оценила ущерб, который успел нанести яд за время интоксикации. Почти все системы подверглись отравлению и сбились с нормальной работы; температура тела никак не желала падать, сердце работало на износ, а судороги не предвещали ничего хорошего.       — Чакра вернулась в нормальное русло, — заметила Камэ-сама с заметным уважением и только сейчас обратила внимание на то, как побледнела Юки, как полопались капилляры в глазах от удерживания додзюцу в активированном состоянии. Женщина не знала, что ей предпринять в данной ситуации: Юки тратила чакру в чудовищных количествах и сколько ей придётся перейти на жизненные ресурсы организма, но Юмико становилось заметно лучше, самый критический и сложный момент удалось свести на нет.       — Думаю, тебе следует сделать перерыв, — неуверенно предложила Камэ-сама непривычным для себя тоном. У неё самой чакра плескалась на самом дне очага и она не могла продолжить лечение внучки. И уверенности в том, что короткий перерыв работе не нанесёт ущерба, не было.       — Если я остановлюсь, — через силу сказала Юки, — то яд снова начнёт действовать. Его надо вывести.       — Ты не сможешь ускорить процессы обмена всего организма, это слишком комплексная манипуляция, — возразила Камэ-сама.       — Других ирьёнинов, способных на такое, нет.       — Ты можешь умереть, Юки, — заметила Камэ-сама, понимая, что это её всё равно не остановит. — Думаешь, она будет счастлива, зная, какой ценой обошлось её спасение?       — Именно этим вы оправдываете то, что не смогли спасти джи-сама? — почти выкрикнула Юки в лицо бабушке, чего делать не хотела. Тут же она виновато опустила взгляд, понимая, что высказалась слишком резко и неоправданно обвиняюще.       Юки едва не сбила концентрацию чакры в ладонях, поэтому стыдливо замолчала, продолжив лечить сестру. Камэ-сама молча наблюдала за её действиями и вдруг тоже с трудом создала Шосен явно из последних сил.       — Ты поплатишься за такие слова, — пригрозила женщина, но Юки на это слабо улыбнулась.       Глаза горели уже нещадно, от раздражения они обильно слезились. Кажется, ещё чуть-чуть и она потеряет сознание от перегрузки. Держалась девушка на одном упрямстве. Она уже не помнила, в какой момент потеряла сознание, но краснота с лица Юмико начала сходить, и это единственное, что отметила Юки. Камэ-сама, кажется, что-то вскрикнула, но ей было всё равно: никаких сил не осталось. Тело жгло болью от разрушенных каналов чакры, но вскоре она не чувствовала ничего.       Пустота забрала её в свои объятия.