Изгнанник

Молодого эльфа швырнули под ноги начальнику королевской стражи. Точнее говоря, то, что перед ними эльф и их соплеменник, стражи поняли далеко не сразу. По коже грубой выделки, клейму в виде когтистой лапы и какому-то характерно неприятному запаху сразу им показался засланец орков, поэтому с ним не церемонились и не давали даже поднять лицо во время допроса, так что тот уткнулся лицом в пыль, глотая её. Когда он пытался подняться, кто-то из стражей кончиком приготовленной к спуску стрелы утыкался ему в загривок царапая шею и давая понять, что дергаться не стоит, и пленник снова послушно замирал, а после третьей или четвертой попытки и подняться не пытался. — Кто ты такой и как проник за пределы границы? — Лаэрот, со стороны степи, господин. Я шел в город, искал работу... — Кто-нибудь понимает темное наречие? Вызвался знающий, ему перевели, и начальник стражи обменялся понимающими взглядами с половиной воинов, окруживших его, — мол, слышал я эту легенду, и не раз. — Город в другой стороне. Тот сказал ещё что-то в свое оправдание, но его никто не понял и переводить в этот раз не стал. Голос был жалкий, дрожащий и до того плаксивый, точно лазутчик собирался разрыдаться. Сильно хотелось пнуть его в бок сапогом и сказать, чтобы не переигрывал, но главный страж сдержался, вдохнул поглубже, призывая терпение, и всмотрелся в оборванца повнимательнее. Пожалуй, на рядового орка-воина тот не походил: слишком уж худой и слабый на вид; с другой, может, такому и проще вынюхивать в чужих местах? Опять же, тогда бы он был половчее, а не попадался в руки первому же дозорному... Посадить бы его в каморку возле казарм и допросить потом получше — с третьей стороны, может, ему того и надо, и он явился сюда с целью проникнуть внутрь их владений и осмотреть всё? Что ж, тогда он его не выпустит. Сейчас поздно, а вот завтра утром он со свежими силами и рассмотрит его, и допросит... Обязательно. С этой мыслью главный стражник мотнул головой: — Уведите. В камеру возле казармы. Держать под надзором! Так и было сделано. Пленника подняли зашиворот и заставили встать, а затем отвели в темную маленькую каморку не больше кладовки размерами, где заперли. Когда-то тут была оружейная, но потом её перенесли в другую сторону; кованая красивая дверь осталась и сейчас пропускала свет, который падал на пол, образуя золотистые завитки и высвечивая грязь. Впрочем, пленнику свет оказался совершенно без надобности — он лег прямо на пол, ничуть не смущаясь грязью, свернувшись поудобнее, и почти сразу крепко уснул к великому разочарованию стражника, вызвавшегося его караулить. Но тот нес службу честно и упорно, вглядываясь в освещенное факелами лицо пленника и поношенную одежду. Последняя явно принадлежала оркам, а вот про самого него стражник так не сказал бы: все орки, которых он видел до этого, были уродливы и темны лицом, и редко имели правильные черты лица хотя бы в смысле соразмерности и симметрии, а этот казался и бледнее, и изящнее их; нос у него был узкий, с острым кончиком, но почти вздернутый, какой ему встречался не среди орков, а меж собственных соплеменников. Конечно, эльф-стражник не мог сформулировать бы это несходство пленного с типичным орком именно так, и решил в итоге, что пленник — полуорк. Соображением этим он поделился с другими стражниками. Увы, любви к пленнику это не добавило, поскольку одна только мысль о том, что какой-нибудь грязный орк мог утащить в свою нору эльфийскую деву и получить подобное потомство, наполняла большинство праведным гневом... О противоположном варианте они и помыслить не могли. В любом случае, любой из вариантов не был правдой, а пленник, очнувшись через несколько часов, поднялся и сам подошел к решетке, давая рассмотреть себя повнимательнее, уцепившись тонкими пальцами за завитки. — Отойди от решетки. Но пленник, похоже, наречия эльфов не понимал и оттого отошел лишь после того, как его снова ткнули кончиком стрелы в живот. Стражник задал ему еще пару вопросов от скуки, но тот не понимал языка и отвечал на своём, так что на это пришлось махнуть рукой и дожидаться начальника стражи. Один раз за утро ему принесли воды в миске, которую он быстро и жадно выпил, и всё. Днём пришел начальник стражи и приотворил дверь, а затем привел пленника в соседнее помещение — комнатку ненамного больше размером, но светлую, с зарешеченным высоким окном. — Совсем не знаешь синдарина? — Знаю... Плохо. Объясняться он мог с пятого на десятое, и ему все-таки пришлось подозвать пару воинов на помощь, чтобы растолковать его слова. Правда, нового в его рассказе было мало. Зато с удивлением для себя он понял, что пленник себя считает орком — он даже справился у расшифровывавшего его слова воина, правда ли это, и тот подтвердил. — Мы тоже решили, что он полуорк, господин. Он говорит, что отца не знает, а мать давно не видел и плохо помнит. Но для начальника стражи было очевидно, что перед ним — эльф. Потому шпиона он подозревал втройне сильнее, если бы не глупая откровенность и весь какой-то слишком наивный и запуганный вид, совершенно неподдельный, как ни проверяй. — Спроси у него, кому он служит? — Он говорит, что шел наниматься в город. Из их племени его выгнали... Он говорит, их воины отправлялись с караванами на юг. — Их разбойники, ты хотел сказать? — оборвал он его и, сам с трудом вспоминая темное наречие, поинтересовался: — Так почему же ты не пошел с ними? — Меня не взяли, — пожал плечами пленник. — Да? И поэтому ты направился к нам? Но мы не промышляем грабежами, как твоё племя. Главный страж снова сорвался на синдарин, и половина его тирады осталась непонятой. — впрочем, гневный смысл её пленник уловил и даже чуть отшатнулся, смотря тревожно. Это-то и казалось непонятным: неуверенность и неопределенность лица. Начальник стражи сказал бы, что пленник их очень молод; ещё сильнее его хотелось бы показать королю эльфов, но отвлекать его по таким пустякам он не решился. — Он просит позволить ему остаться среди нас. "Всё-таки соглядатай, хотя и наивный", — подумал главный страж. Но он не собирался отпустить его так легко. — Да? Тот кивнул, всматриваясь с надеждой. Только сейчас получилось рассмотреть его глаза, тёмно-зеленые, теплого оттенка, и начальник стражи подумал мельком о том, как не хотел бы, чтобы такие глаза были у предателя. — Он говорит, что готов вступить в наше войско. — Вот как? Что ж, скажи ему, что это право ещё надо заслужить. — Вы не всерьез, господин? Это же полуорк! — простонал кто-то, оборванный резким приказом молчать. Сам он во временном решении был уверен. Строгое предупреждение открывало ему право проверить странного эльфа любыми возможными способами. Возможно, кто-то и помнил, как пленник назвался в первый раз, но пока среди эльфов он заслужил кличку "полуорк"и всё сопряженное с ней презрение.

***

Лаэ был счастлив, впервые встретив эльфов. Конечно, счастье его омрачило то, что теперь-то он точно понял, что сам он не эльф, а орк: слишком уж те показались ему прекрасны и возвышенны. Ещё проходя мимо частокола и высоких ворот в первый раз, когда его тащили стражники, он подумал: если бы ему разрешили остаться тут — да хоть при скотном дворе — он был бы рад донельзя. И вот мечта сбылась — так быстро! Его не пристрелили даже, как он боялся сперва (потому и вышел на караул — слишком устал и решил — пусть она окончится хоть чем, вся его неудачно начавшаяся жизнь). Он вырос на болотах, у орчихи, на отшибе возле большого селения. Жили они совершенно одиноко, и чем старше Лаэ становился, тем яснее понимал, что для остальных своим он не станет: начать с того, что он был слабее большинства и закончить хоть тем, что драться или зубоскалить, как у них, он был не обучен и поставить себя наравне не мог — может, даже и не потому, что так сильно отличался, а слишком привык жить один. Детство он вспоминать не любил, по сородичам не терзался — но, увы, без них оказалось и того хуже: одиночке добыть и еду, и кров было сложно. Последние недели он только и надеялся, что выбредет к городу или деревне с людьми, но те, завидев одежду орка, тоже норовили его прогнать. Так что первые сутки у эльфов стали и первыми за месяц, которые он провел под крышей, в сухости и относительном тепле, хоть и на земляном полу. Его не избили — ну, почти, принесли воды, не угрожали, и он только и делал, что рассматривал причудливую вязь решетки, пока не отогнал стражник, и вслушивался в заливистый смех и птичью речь, пока эльфы обсуждали, орк он полностью или только наполовину. Ему было заранее стыдно своих манер — насколько он успел подглядеть, эльфы между собой общались совсем не так, как орки. Правда, он интуитивно угадал, что послушание и скромность не повредят, и они и впрямь хоть немного да успокоили приставленного к нему стражника, хотя тот особого снисхождения к Лаэ не проявлял — приказал раздеться, когда тот не понял, сам содрал одежду, привел в купальни, холодные, где из-под земли били ключи, заливая устроенную в камне чашу бассейна. Лаэ ополоснулся, хотя воду не любил, а при эльфе и вовсе стыдился. — Я понимаю, у орков тщательно мыться не принято, — саркастически заметил надсмотрщик, но Лаэ, к счастью, его не понял.