Птицы в клетке

      Стоял жаркий день. Солнечные лучи оживлённо играли на глади пруда, словно вода была сверкающей пеленой. Ничто не предвещало войны, способной развязаться через несколько дней.       Погода словно не знала о грядущем ужасе. От этого на душе, и без того объятой печалью, становилось до жути противно. Будто какая-то шутка ради великого господства над всеми странами, деревнями, людьми и шиноби.       Только война способна расставить всё по местам и определить, какая судьба ждёт всех людей ― от младенца до старца. Хинами посмотрела наверх: яркое солнце ослепило глаза, и казалось, что если долго смотреть на него, то можно ослепнуть.       Тяжело вздохнув и опустив глаза, она поймала себя на мысли, что тоже хотела внести вклад в мир ― чтобы было как прежде и все были счастливы…       Какая глупость.       Одетая в чёрные хакама и белую куртку-кендоги, с тёмно-алыми волосами и фиалковыми глазами, Хинами сидела на энгаве в саду поместья клана Хьюга после одиночной тренировки, глядя на переливающийся пруд. Лёгкий ветерок, неожиданно подувший с севера, освежил уставшее тело, а передние пряди волос, собранные снизу аккуратными белыми лентами, развевались. Небрежная чёлка, которая лишь прикрывала Джуин, поднялась, осушая лоб. Отмахнувшись от лишних мыслей, Хинами раскинулась на досках.       ― Опять тренировка в одиночку… Сейчас бы в спарринге попробовать свои силы, ― вздохнула она.       Ей этого не светило как минимум ближайший месяц ― или больше: в зависимости от того, как будут развиваться события на поле боя.       ― Кажется, придётся ждать, когда все вернутся. Особенно ― Он. Самый главный зануда клана. Ха, он бы сейчас закатил глаза. ― Ханами едва разомкнула тонкие губы и усмехнулась. ― Как будто кто-то согласится быть моим сенсеем и проводить полноценные тренировки.       Взял бы Он её снова в ученицы ― только уже официально, а не как раньше? Тогда это были не совсем тренировки ― по крайней мере, для Хинами. На миг она вспомнила все моменты детства, связанные с Неджи, который был и господином, и другом, и фактически предметом обожания ― правда, она этого не признавала.       Трудные времена. Раньше было проще ― во всяком случае, между ними. Когда умер его отец, весёлый мальчик, на которого Хинами со стороны смотрела с непониманием, изменился. Она помнила, как плакал Неджи: сидел в углу комнаты, выделенной Хиаши-сама, от всех отвернувшись. Возможно, только Хинами тогда могла его понять.       Коичи Хьюга из побочной ветви, её отец, тоже погиб на задании ― это было важно для клана, и он отдал за него жизнь. Так говорила мама. Будучи ребёнком, Хинами, конечно, грустила и очень скучала по отцу, но приняла это и не злилась. Так вышло ― и ничего не изменить. Это судьба ― принимать все горести и преодолевать препятствия на пути.       И Хинами их досталось немало: у неё осталась только тётя по отцу, а родственники Миори ― матери Хинами ― из клана Укину, которые жили на границе Страны Огня и были единственными шиноби деревни, давно исчезли ― их истребила организация Акацуки, когда только зарождалась. Поэтому после смерти матери Хинами стала единственным представителем клана.       Они были выходцами из клана Узумаки, решившими самостоятельно защищать одну из деревень. Их отличал уникальный Кеккей Генкай: прочные, как паутина, нити с чакрой, которые находили уязвимое место противника ― сплетение чакры ― и наносили удар. Такая техника ― вариация умений клана Узумаки. Но в совершенстве ею могли владеть единицы, поэтому особенность чакры клана Укину посчитали бесполезной. Их умение запечатывать чакру заинтересовало лишь некоторых. Иногда самых способных в семье брали в плен и использовали в сражениях. Поэтому двадцать лет назад, когда Коичи Хьюга ушёл на задание в ту деревню, наградой за выполненную работу стало разрешение главы клана Укину на уход его дочери Миори из деревни с шиноби в Коноху, дабы её не забрали для каких-либо гнусных целей.       Миори рассказывала дочери, что это была любовь с первого взгляда и она даже хотела тайно сбежать с Коичи. С другой стороны, они боялись, что Хьюги не примут чужую девушку. Однако Коичи был другом Хизаши Хьюги, бывшего не последним человеком в клане, и всё разрешилось благополучно. Но недоверие сохранилось ― уже к их дочери, пусть она унаследовала и Бьякуган, и Кеккей Генкай матери.       У неопытной девочки, которой не позволили пойти в академию, долго не получалось активировать «белые глаза», и она чувствовала себя белой вороной среди побочной ветви. Поэтому важные представители клана ― а уж про главу и речи не шло ― категорически отказывались давать Хинами возможность попробовать себя в роли шиноби.       «Зачем я стараюсь? Для чего?! Чтобы показать ему, чего стою?! К чему мне усиленно тренироваться, ждать поступления в академию, становиться генином, готовиться к экзамену на чунина после войны, мечтать об опасных заданиях ранга А или даже S?! И разрешат ли мне вообще? Уже не в первый раз буду просить», ― эти мысли вгоняли Хинами в гнев. Она тяжело выдохнула, и злость покинула разум.       С одной стороны, все её старания были будто ради Неджи, а с другой ― Хинами хотела выглядеть в глазах членов клана настоящей куноичи. Может быть, Он ― гений семьи, тогда ещё не ставший выдающимся шиноби, ― видел это, чувствовал, если уж вызвался помочь стать сильнее. Хинами видела, как Неджи практиковал и совершенствовал различные техники ― Ему тоже хотелось показать свои силы клану!       Ей стало как-то грустно ― сейчас нет этой мимолётной дружбы, странных встреч и скрытых тренировок.       Сейчас она одна.       Вечно улыбающийся мальчишка стал совсем другим. Тётя говорила Хинами, чтобы она не ходила к нему, не приносила ему обед, чай ― словом, не трогала его. Но упёртость, любознательность и сострадание подталкивало Хинами просить Шики-сан, которая готовила на кухне, чтобы именно она носила ему что-то вкусное.       Бегом направляясь к комнате Неджи-куна ― так быстро, насколько это возможно, но аккуратно, чтобы еда не выпрыгнула из миски, ― одетая в тёмно-фиолетовое нарядное кимоно, Хинами уже представляла, что, возможно, в этот раз он улыбнётся и наконец-то оценит её заботу. Добравшись до комнаты, сбито дыша, она ещё несколько мгновений стояла у сёдзи с поднятой рукой, чтобы постучать ― тихо-тихо, дабы не спугнуть Неджи.       Хоть они и были ровесниками, Хинами казалась старше ― Неджи был слишком щуплым и, возможно, некоторым тонкими чертами лица напоминал девочку.       ― Было же время… Сейчас Он другой. Да, совсем другой. Что подталкивало меня делать это каждый день: заходить в Его комнату, кланяться, стоять и смотреть на Него несколько минут, оставлять поднос с едой или чай и убегать?! ― положив руки на голову, вопрошала Хинами.       Она делала это осознанно, с интересом, ведь Неджи Хьюга из побочной ветви был для неё загадочной фигурой.       Как-то нелепое замечание ― о том, что он, как девчонка, сидел в одиночестве и тихо плакал, ― изменило всё. Неджи просто бросил в Хинами пустую вазу, которая разбилась рядом с ней.       Она не заплакала и не убежала ― просто сказала: «Ну и дурак же вы, Неджи-сан» ― и показала язык на прощание.       Характер не сахар.       Вероятно, это и зацепило его в ней ― неугомонный характер девочки захватил сердце Неджи, несмотря на то, что иногда его раздражал.       От нахлынувших мимолётных воспоминаний к Хинами подбиралось чувство одиночества, которое так и охватывало шею, чтобы убить её.       Почему нельзя просто быть счастливой и свободной? В клане Хьюга так не принято ― особенно, если ты родился в побочной ветви. Хинами лениво приподнялась на локтях и снова обратила взгляд на пруд.       ― Надо бы его почистить, ― заметила она и медленно поднялась на энгаву.       Услышав знакомый голос, Хинами стремительно зашла в дом. В соседней комнате тётя Кумико бурно обсуждала с подругой события, ожидающие деревню, недовольно возмущаясь, что клан поведёт шиноби на «ненужную войну». Хинами остановилась возле входа, чтобы её не было видно, и прислушалась.       ― Вот не к добру это, как будто нашим шиноби больше всех в деревне нужно идти и воевать за этого Наруто Узумаки. Хиаши-сама, конечно, мудрый человек, но такие жертвы ради ничего ― это слишком, ― говорила соседка.       ― Значит, так нужно. Сама говоришь о мудрости нашего главы. Наш клан всегда выступал за защиту деревни, и это такая же угроза, ради которой нужно идти на жертвы, ― отвлёкшись от чистки рыбы, сказала тётя Кумико.       ― Хм, а ты слышала, кого на общем сборе господин Хиаши назначил главой клана на войне? ― с ухмылкой в голосе спросила та.       ― Да, конечно. Это уже все знают, ― спокойно ответила Кумико.       Невольно по телу Хинами побежали мурашки. Она неестественно быстро зашла в комнату, чем напугала соседку.       ― Ой, Хинами-чан, ты словно ветер, ― рассмеялась она.       ― Добрый день, оба-сан, Асаи-сан! ― делая поклон, мигом проговорила Хинами и, выпрямившись, продолжила смотреть на женщин.       Их лица явно выражали удивление её реакцией. Тётю Кумико явно спас неожиданный приход Хинами ― она хотела заниматься домашними делами без лишнего шума, который исходил от говорливой соседки.       ― Ты долго сегодня, мэй-чан, не переусердствуй. А то твои «полноценные тренировки шиноби» уж слишком для такой хрупкой девушки. Тем более не пойму, кого ты спасать собралась, ― заботливо сказала Кумико-сан, подойдя к Хинами и заправив прядь волос за ухо.       Тонкие черты лица и выразительные глаза выдавали её происхождение. Кендоги небрежно висела на узких плечах и талии Хинами. Но благодаря красивой выделяющейся груди она не выглядела неказисто.       ― Что ты, оба-сан, для настоящего шиноби эти тренировки ― мелочи. Не волнуйся, со мной всё хорошо. Не сахарная ― не сломаюсь. ― Выдавив улыбку, Хинами убрала прядь волос из-за уха и села за стол рядом с соседкой. ― Видимо, я мешаю вашим обсуждениям, раз такая тишина повисла с моим приходом. Ну, продолжайте, мне тоже интересно, кого назначили главой клана на войне.       Хинами серьёзно посмотрела на тётю.       ― Серьёзно?! Ты не знаешь?! Ох, Хиаши-сама выдвинул на эту должность Неджи-куна. Представляешь, не Хинату-сама, а нашего «гения»! ― воскликнула соседка с явной усмешкой. Хинами будто передёрнуло. Она резко встала из-за стола и, глядя ей в глаза, сказала:       ― Это же прекрасно! Почему вы говорите об этом с издёвкой? Неужели вы видите скромную, добрую Хинату-сама во главе наших шиноби на поле битвы? Думаете, она сможет здраво и спокойно руководить строением и раздавать указания? Я не считаю её слабой, но с этим справится только Неджи-сан. Зря вы его недооцениваете. Не просто так он стал одновременно чунином и джонином. Если вы продолжите в таком тоне о нём говорить, то можете больше не приходить! ― Она едва не срывалась на крик в быстро поступающем гневе. Её просто раздражало такое отношение к Неджи-сану. ― Прошу прощения… На меня что-то нашло, ― опустив глаза, пробормотала Хинами.       ― Никто не оскорблял господина Неджи, Хинами-чан. Пойди отдохни ― видимо, ты перегрелась на солнце, ― уперев руки в бока, с серьёзным видом сказала тётя Кумико.       ― Что за дерзость! ― прошипела соседка, презренно посмотрев на Хинами. ― Так защищает его.       ― Правда, я не хотела вам грубить, ― вновь обратилась она к Асаи-сан. ― Уже иду, оба-сан, только душ приму. До свидания, ― спокойно сказала Хинами, медленно поклонившись. Будучи в растерянных чувствах, уходя из комнаты, она знала, где найти умиротворение, и поплелась в ванную комнату.       «Сегодня и впрямь жарко», ― подумала она, заходя в ванную и снимая мокрые от пота хакама и куртку. Хинами зашла в душ и открыла кран, и тёплая мягкая вода заобволакивала кожу, очищая и избавляя от лишних мыслей. Немного обсохнув, Хинами взяла висящее на крючке светло-розовое кимоно, которое хоть не нравилось ей, но было вполне приятным на ощупь, и вышла, бросив в корзину с грязным бельём куртку и хакама.       ― Надо заняться чем-то полезным сейчас, в это сложное время. Помогу завтра тёте, займусь чисткой пруда и… Пойду к бабуле Мико ― ей-то всегда нужна помощь. Сейчас не о себе надо думать, а о клане.       С облегчением после душа Хинами разлеглась на футоне и прикрыла глаза. Завтра будет ещё один день, когда она сможет увидеть Его.