Зависимость

      Тослкиво мерцала неоновая вывеска круглосуточного магазина. Несколько букв «Welcome» погасли, но периодически подавали признаки жизни миганием и сдавленным перещелкванием. Сквозь тусклое стекло был виден кассир, уснувший на рабочем месте. Барт сидел напротив круглосуточного прямо на бордюре, вытянув ноги на проезжую часть. Одинокие машины недовольно сигналили, что только его забавляло.       Надо было что-то делать.       Барт больше ничего не сказал тому парню. Он ушел из «Подвала», на выходе столкнулся с насмешливым взглядом местного «вышибалы», а потом долго шагал не разбирая дороги. Уже было темно. Фонари на дороге, вывески магазинов, фары машин, редкие прохожие сливались в одну раздражающую размазанную картинку.       Сначала была злость. Она была комом у горла, навязчивыми мыслями, быстро сменяющимися образами, словно кто-то внутри яростно переключал каналы телевизора.       Мужчины в «Подвале» — худое лицо того парня в синем свете — пивная отрыжка Гомера — Мардж ранним утром закрашивает седину в волосах и беззвучно рыдает (он случайно проснулся раньше обычного) — Лиза с упоением рассказывает об учебе за границей –      Милхаус по-идиотски играет бровями, поправляет вечно заляпанные очки и улыбается во все свои желтые зубы — школьный класс, ряды парт — Скиннер сидит за рабочим столом, погруженный в работу.       «Терпила, алкоголик, жалкая зачука, они живут в дерьме и не видят этого».       (Семья).       «Педики, размалеванные уроды, свиньи, мрази, грязь, отродье».       («Подвал»).       «Ты ничего не делаешь и только ноешь. Самый жалкий здесь только ты».       (Самому себе).       Последнее заглушает все прочее. Барт резко останавливается. Ноги сводит от быстрой ходьбы. Воздуха не хватает. Звуки улицы наваливаются на него — пение сверчков, музыка из дома рядом, шум дороги вдалеке, чья-то ругань.       Так он и оказался здесь. В тихом районе Спрингфилда, населяемом образцовыми представителями среднего класса. Недалеко была детская площадка, на горке которой он увидел знаменитую надпись «El Barto». Неожиданное напоминание о прошлом. Нельзя забывать, кто он! На душе стало легче.       Барт наконец-то дышал полной грудью. Летний воздух обладал особым запахом, и вдыхать его после духоты клуба было настоящим счастьем.       Конечно же он знал, куда пришёл. Симпсон допил энергетик, купленный в этом несчсастном круглосуточном, поднялся, смял банку, ловко швырнул её на чьей-то идельно постриженный газон.       «Ничего не жди и ничего не воспринимай всерьез» — напомнил он себе собственное кредо.       Он, конечно, был тут далеко не в первый раз. Барт хорошо помнил эти трещины в асфальте, ряды почтовых ящиков, аккуратные похожие скучные постройки. Он дошел до знакомого дома с фиолетовой крышей.       Это будет забавно.       Он прошел по подъездной дорожке (20 шагов), поднялся по ступеням (4 шага) и остановился у двери (2 шага).       Барт нажал на кнопку звонка. Звук показался ему отвратительно громким.       Ожидание было невыносимым. Барт успел изучить рамы квадратов на входной двери. Вот он — момент, когда еще не поздно предотвратить ошибку. Лучше он пойдет домой, выспится по-человечески…       Ручка двери движется вниз, дверь открывается так нелепо медленно, издает сдавленный скрип.       — Симпсон, — Сеймур Скиннер приоткрывает дверь, и, опознав в ночном госте Барта, открывает дверь полностью, — В чем дело?       Растерянность — первая эмоция Скиннера, которую считывает Барт. Ему сразу бросились в глаза мешки под глазами директора, его слегка небритое лицо, нахмуренные брови. Непохоже, что он спал. Барт ощутил прилив сил и одновременно слабость. Тот же узел в груди.       — Директор Скиннер, здравствуйте! — бодрый голос, ироничная дежурная улыбка, — а я проходил мимо и вдруг увидел ваш дом, — он выразительно оглянулся по сторонам, как бы показывая, сколько он прошел, — и вдруг мне так захотелось зайти. Решил узнать, как у вас дела. Вы же не против? — Симпсон кокетливо захлопал глазами.       «Да что я вообще делаю?» — повторял Барт про себя, но остановиться не мог. Раз начал эту игру, значит, надо придерживаться роли до конца.       Сеймур с непониманием смотрел на Барта. Выглядело так, будто он пытался вспомнить, кто стоит перед ним. Эмоцональное выступление Симпсона не произвело на него особого впечатления. Скиннер вздохнул.       — М-да, Барт, от тебя можно ожидать всего, — Скиннер хмуро оглядывал гостя, топтавшегося на пороге. По-видимому, он думал, как поступить.       — Да, я такой.       — Надеюсь, у тебя всё в порядке, — участливое замечание прозвучало неестественно, — ты же не пил? Хотя это не мое дело. Заходи, Симпсон, раз уж пришёл, — Скиннер отступил от двери, жестом руки приглашая войти.       «И ни слова про позднее время», — подумал Барт.       — Раз приглашаете… вот спасибо, — парень пожал плечами и словно из одолжения зашел в полутемное помещение коридора. Про себя он отметил, что держится крайне уверенно (впрочем, как всегда), но Скиннер заметил, что его руки дрожали, когда он закрывал за собой дверь.       Из комнаты слева падал бледный свет, освещавший скромный коридор. Барт подумал, что когда он был здесь первый раз, еще учась в начальной школе, дом Сеймура показался ему значительно больше.       — Звонить твоими родителям, полагаю, смысла нет.       — Правильно полагаете.       — Проходи, устраивайся, — он указал на комнату слева.       Это была кухня. Барт помнил про традицию семейства Скиннеров делать «теневые» портреты и уже готовил шутку про «Сеймура — маменького — сынка», но здесь взгляду было не за что зацепиться. Совсем. Отсутствие каких-либо украшений придавало кухне аскетичный вид. Было видно, что за чистотой помещения тщательно следили, но именно это придавало ему неживой вид, словно кухней и не пользовались вовсе. Никаких кружевных салфеток, фото в овальных рамках, цветочков и прочих атрибутов жизни взрослого человека с престарелой матерью.       Дверца кухонного шкафчика была приоткрыта, Сеймур торопливо закрыл его, но Барт успел заметить коробку таблеток. Неужели снотворное? Антидепрессанты? Это название он уже видел, когда Мардж страдала бессонницей. Или чем-то похуже, он не вдавался в подробности.       — Хочешь что-нибудь? В холодильнике есть еда, — неестественно оживленно спросил Скиннер.       — Не надо, Сеймур, не буду объедать своего директора. Не то настроение.       В середине комнаты стоял небольшой овальный деревянный стол. Над ним горела лампа под оранжевым абажуром. Комната была освещена теплым неярким светом. За столом лежали бумаги — скучные документы. Сеймур собрал их, тщательно поправил, отложил на столешницу. Видимо, он сидел тут, когда пришёл Симпсон.       Сеймур сел за стол, а Барт с хозяйским видом уселся напротив. Они молчали. Парень стучал пальцами по столу, выбивая ритм какой-то популярной песни. Ситуация, мягко говоря, не из обычных.       — У вас мило.       — Как идёт твоя подготовка к экзаменам, Барт?       — Идёт.       Скиннер задал еще несколько общих вопросов, принятых в ситуациях, когда необходимо сгладить неловкость момента видимостью разговора. Барт выдавал краткие, уклончивые ответы. Но такие темы быстро себя исчерпывают. Когда молчание затянулось, Симпсон спросил:       — А я не разбужу миссис Сеймур?       — Она умерла. Три недели назад.       Барт не сдержал нервной усмешки. Ответ оказался настолько неожиданным, что он воспринял его за шутку. Память услужливо напомнила о недавних школьных слухах: Скиннера не было на работе, он чуть не уволил садовника Вилли из-за какой-то ерунды, начальство им недовольно (здесь наступало злорадство).       — Я не хотел. Извините меня, — негромко сказал Симпсон.       — Ничего.       Барт смотрит на своего директора. Скиннеру, кажется, всё равно на происходящее. Он невидящим взглядом смотрит в окно, облокотившись о стол.       — Прохладно сегодня, — негромко говорит он.       — Да, вчера было теплее, — еще тише отвечает Барт. Запал, с которым он шел сюда, быстро исчезает. — А вы знаете, я пойду, у меня очень много дел! Спасибо за теплый приём! Вы просто душка.       Скиннер поворачивается, смотрит на парня.       – Ты же пришёл не просто так. Думаешь, я ничего не понимаю?       Вот оно.       — О, да вам надо было стать психологом, — Барт усмехнулся. «Лучшая защита — нападение».       — Ты был в «Подвале»?       — У нас допрос?       — Ответь: да или нет.       Молчание. Барт говорит «Да».       — Сеймур, а вам что от этого?       — Мне? А действительно, какая разница… Но знаешь, Барт, ты всегда казался мне очень одиноким, — Скиннер говорил тихо, четко выговаривая каждое слово, — Думаю, мы чем-то похожи.       — Ого! У нас прям вечер откровений, — всё складывается совсем не так, как ожидал Барт. Надо искать пути отступления. Но слова опережают мысли, — знаете что? А я думаю, что я гей.       Он слышит свой голос как чей-то чужой, таким неестественным он ему кажется. Никогда, даже в шутку, он не говорил о своей ориентации. (Тот ужасный сеанс у психолога не в счёт). Симпсон относился к этому серьезно.       — Я догадывался, — Сеймур легко улыбнулся, впервые за то время, когда Барт был тут.       «Нет! Нет нет нет нет нет» — стучит в голове Симпсона. Он больше не сможет перевести всё в шутку. Барт понял, что сам загнал себя в угол. Но неужели он хотел этого? Есть вещи, которые копятся в человеке годами и требуют быть высказанными, каких бы сожалений это потом ни стоило.       — Вам точно надо было стать психологом. Принесли бы больше пользы, — сказал он, натянув самоуверенную улыбку.       — И всё-таки, Барт, ты же думал о чем-то, когда шёл сюда. Ты вышел из клуба и решил пойти не домой, не к своим друзьям или к… — он замялся и деликатно продолжил, — кому-нибудь ещё, а к директору своей школы. Время сейчас, — он посмотрел на наручные часы, — час ночи. Необычно, правда? — спокойный тон. Убийственная логика.       Он издевается! Смеется над ним!       — Слушайте, я понимаю, что мне не надо было приходить… Разозлитесь или выгоните меня, или еще что-нибудь… Вы же Сеймур Скиннер, чёрт возьми! — Барт понимает, что проигрывает.       — А у директора не может быть сочувствия к ученикам?       — Да сдалось мне ваше сочувствие!       «Сдалось, еще как» — звенит предательский голос в голове.       — Сеймур, а вы о чем думали, когда пустили меня? Еще и строили из себя заботливого директора! «Как поживает Мардж»? — Барт низким голосом передразнил недавний вопрос Скиннера, — Какое вам дело? А мне просто стало скучно! В «Подвале», если вам интересно, одни спермотоксикозные стариканы. Я пришел, потому что хотел позлить вас. А вы тут разыгрываете непонятно что.       Сеймур спокойно слушал Барта, внимательно смотря на него. Он улыбнулся на последних словах. Парень заметил это и вышел из себя:       — А может вы забыли? — Барт порывистым и немного неуклюжим движением встал из-за стола, — Я — Барт Симпсон. Я ненавижу школу, ненавижу учителей, особенно вас, Сеймур Скиннер, — он саркастически растянул его имя, — и все об этом знают. У меня много друзей. Я могу легко понравиться, если захочу. Но только почему — то мне плевать, — он начал ходить по кухне, от раковины до холодильника. Три шага туда, три обратно, — На семью, на школу, на будущее. Мне просто всё равно, — Барт остановился, посмотрел на Сеймура, — А вы заметили? Люди очень просты. Ты нравишься им, пока они считают тебя таким же, как они. Запомни набор правил и выдавай их каждый день. И ты свой. Но внутри — ничего. Скиннер сохранял то же спокойствие, и только молча наблюдал за Бартом.       — Я понимаю тебя, — тихо сказал он.       — Ну конечно, понимаете! Вот радость-то! — Барт говорил громко и не замечал этого. Голос был готов сорваться на крик.       — И всё-таки есть то, чего ты действительно хочешь. Пойми для себя, что тебе нужно.       Барт шумно фыркнул.       — Сейчас, только помедитирую и спрошу своего духовного наставника, — теперь его тон стал высоким, иронично — «женским». Ему вспомнилась Лиза и её пафосные буддистские изречения. Он замолчал, потом тихо заговорил, — что мне нужно, что мне нужно, что мне нужно… — Барт остановился, ухватившись за кухонную раковину. Он ощутил ужасную усталость.             Скиннер встал, подошел к нему. Барт смотрел в пол. Черные тапочки Сеймура, белая кухонная плитка. Дома у них похожая. Мардж фанатично моет ее каждые выходные. А он, оказывается, так и остался в кроссовках.       — Я в уличной обуви, — сказал он.       — Ничего.       — Я не знаю, что мне нужно. Я просто не хочу так жить.       — Как?       — Не хочу стать таким, как мои родители, — опять тот же ком у горла, — не хочу оставаться в этом городе. Здесь всё дерьмово. И школа ваша тоже, — он нервно улыбнулся и поднял глаза. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Барт знал, как будет жалеть о своей откровенности.      Заготовленные фразы и план действий по выведению директора из себя были забыты.       Барт не любил видеть лица людей вблизи. Издали все выглядят хорошо, а стоит присмотреться получше, как тут же разглядишь все изъяны человека. Но Сеймур Скиннер оказался исключением. В школе его лицо напоминало маску с неизменно хмурым и скучным видом. Сейчас же Барт словно увидел Скиннера впервые. Карие глаза, внимательный ясный взгляд, прямой нос, придававший ему неизменно гордый вид. Барту нравилось просто смотреть на него.       — Честно говоря, я тоже подумываю о переезде из Спрингфилда, — после некоторого молчания сказал Сеймур. Было видно, что ему стоило усилий сказать это.       — Вы серьезно?       — Да. Вот подыскивал работу, — он кивком головы указал на лежащие на столешнице документы.       — Я думал, это ваши школьные бумажные занудства.       — Вот так бывает, Симпсон, — Скиннер положил руку ему на плечо, — Об этом никто не знает. Пусть это пока останется нашей тайной.       — Ничего не могу обещать, — Барт повел плечом, чтобы директор убрал свою руку. От этого прикосновения он почувствовал себя по-детски счастливым и боялся хоть чем-то выдать свое волнение.       Они опять молчали, так и стоя около раковины. Барт ощущал странное спокойствие, давно забытое им. Шумно пели сверчки.       Затем Барт резко повернулся, встретил взгляд Скиннера, потянулся к нему и легко поцеловал его. И сразу отстранился, избегая смотреть на директора. Быстрое соприкосновение, ощущение теплых сухих губ. Пульс стучал в ушах. Лишь бы не покраснеть!       — Этого не было, — бросил Барт. Скиннер, конечно, не знает, сколько раз он уже проживал этот момент про себя.       — Как скажешь.       Барт быстро вышел из кухни. Уже в коридоре он услышал:        – Ты можешь приходить, когда хочешь. Это не просто слова.       Барт не обернулся.