***
Джон обжился. Он привык к морозным дням, грязным улицам, местной пище и питью, постели в которой спал, к стулу на котором сидел, даже к отсутствию руки — к своей закованной в железный цилиндр культе, привык он также и к Робину. А как же иначе? У него просто не было выбора. Видит, Аллах, это был достойный человек, трудолюбивый, пусть и несколько… Джон поджал губы. Наивный. Робин был наивен как дитя. Чувства брали над ним вверх в считанные секунды, и парень думал сердцем больше чем головой. Поэтому Джон так близко держал его к себе, почти что рукой за глотку, чтобы тот не наделал глупостей. Да. Поближе к себе и подальше от всего того, что могло его смутить, отвлечь. Конечно, самыми опасными были женщины — Мариан. «Она красивая», — так Джон описал её сам себе, когда увидел впервые. А красота смущала силу… И Робин был особенно слаб рядом с ней. Даже несмотря на измену, парень продолжал любить её как мальчишка, которым он когда-то уехал на войну. Но что самое опасное: Джон ясно чувствовал — Мариан и сама любила Робина. И мавр изо всех сил пытался утаить эту тайну от Роба, чтобы его ничто не отвлекало на пути к великому. Ведь, несомненно, Робин не умел сдерживать чувства, ставить дело превыше личного. Так Джон думал до этого самого момента. Он притаился в занавешенной нише зала совещаний, сидел тихо и надеялся, что не ошибся с комнатой и что никому не придёт в голову к нему лезть. Ведь он весьма сильно рисковал, находясь тут, но это было необходимо — на случай того, если Робину не удастся попасть на совет с кардиналом. Ведь они не могли упустить такого шанса! И как говорят — игра стоила свеч. Вот Джон и сидел, сжатый стенами, сгорбленный и уже почти не чувствовавший ног. Но он сможет. Он потерпит. Вскоре комната стала заполняться людьми. Робина среди них не было. Как и ожидалось. Но был шериф, голос которого Джон хорошо знал. А рядом с ним мужчина в расшитом золотой вязью плаще — не стоило сомневаться это-то и был пресловутый кардинал, великий пастырь христиан в миру. Джон едва не выдал себя, вздрогнув от неожиданности в тот момент, когда дверь в зал с грохотом раскрылась. Прежде чем он увидел вошедшего, Джон уже знал — это был Роб.***
— Кто этот юноша? — спросил кардинал у шерифа. Без малейшего промедления последовал ответ: — Это Робин из Локсли, — шериф мягко посмотрел на молодого лорда и с одобрением добавил: — Я ему доверяю, — а затем мужчина приподнял брови и указал Робину взглядом на кардинала. Роб опомнился и произнёс: — Ох, ваше преосвященство, — горячо зашептал он, — вы воплощение добродетелей божьих, — он опустился на колено и поцеловал протянутое ему, облачённое в кроваво-красную перчатку запястье. Кардинал мягко усмехнулся. — Молодёжь — это божий дар церкви, — прогремел кардинал. На поднявшегося с колен Роба он теперь смотрел с теплотой и довольством. Но Локсли этого было недостаточно. Он всё ещё чувствовал себя лишним. Ему нужно было официальное приглашение за большой стол. Потому он рискнул. Молча поклонился и последовал к двери. — Нет-нет! — услышал он позади. — Останьтесь с нами, — это говорил кардинал. Локсли улыбнулся про себя и вопросительно посмотрел на шерифа. — Прошу к большому столу, лорд Локсли, — удовлетворённо проговорил он, довольный успехами своего юного протеже.