Если бы не война, нас бы здесь не было

Если увидите ошибку, отметьте, пожалуйста, её в ПБ.       Шериф был высоким, статным и даже красивым мужчиной. Он был давно не молод, однако продолжал носить украшения и всячески подчёркивать все достоинства своей внешности. Если присмотреться, можно было увидеть пудру на его лице, если принюхаться — ощутить свежие духи. Робин не сомневался, что этот человек в молодости особенно часто использовал своё красивое лицо, дабы добиться расположения, денег, власти.       Шериф налил себе вина. Он был недоволен участившимися ограблениями, но чем больше Робин говорил, тем мягче становилось выражение лица управителя. Наконец, он подсел к Робину на диван и спросил:       — Вы и впрямь покроете все расходы за награду за поимку этого вора?       — Конечно, — ответил Локсли.       — Вы очень щедры, — мягко улыбнувшись, произнёс мэр, но затем выражение его лица резко изменилось. — Эти скупые, обрюзгшие лорды… — вдруг произнёс мужчина, нервно скинув с себя плащ, — иногда хочется придушить их всех голыми руками.       — Вы их ненавидите? — спросил Робин, сузив глаза. Тут же стало понятно, что шериф только и ждал этого вопроса. Он тут же отбросил остатки скромности и буквально расплылся по дивану, протянув ироничное и долгое «Оооо».       — Их папаши были опекунами в том приюте, где я провёл свои ранние годы. По ночам… — шериф усмехнулся, — они часто приходили учить нас… — он задумался, подбирая верное слово, — дисциплине. Вместе с архидьяконом и клиром. Красные, вонючие, рыгающие луком они били нас розгами, которые мы же им приносили. По синякам — черным, красным, жёлтым и розовым — можно было понять, как давно это было.       — У вас есть все основания, чтобы их ненавидеть, — заметил участливо Локсли. Шериф посмотрел на него, отпил немного вина из бокала и присел ближе, продолжая свой рассказ: — Кожа от постоянных побоев твердела. И в какой-то момент приходилось выбирать — дать ли этим ублюдкам выбить из тебя силу или вбить эту силу в тебя.       Робин нахмурился при этих словах. Эта мразь едва не стала человеком в его глазах, чуть не вызвала жалость, пошатнув внутри него уверенность в собственных силах. Но зато становилось понятно, как на свет появилось такое чудовище. Человеческая тупость и жестокость вновь надругались над чьей-то душой, извратив её суть и пустив в бесконечный круговорот насилия.       — А иногда, — между тем всё говорил шериф, катая серебряный перстень на тонком мизинце, — нас били черенком от метлы, — мужчина попытался изобразить звук, с которым метла опускалась на тело и в глазах его была боль и ненависть. Они были пронзительными, синими и злыми. — Иной раз в них просыпалась совесть или жалость… И нам давали бренди, я по сегодняшний день ненавижу его вкус. Что не скажешь о вине… — вёл шериф. — Налить вам?       Робин только кивнул. Шериф поднялся и вскоре вернулся с наполненным чуть ли не до краёв бокалом. Он передал его Локсли, молча проследив за тем, как тот делает первый глоток. И шериф снова сел на прежнее место. Он взгляда не сводил с Робина.       — Давай… — зашептал шериф, доставая слова будто из самой чёрной глубины своего сердца, — повесим… пару-тройку этих лордов? Пускай обосрутся в шёлковые штаны.       Увы и ах, но массовые казни были не нужны Робину. Умрёт всего один, о чём Локсли и поспешил сообщить шерифу.       — Нужно повесить одного, чтобы другие боялись и не мешали нам, — проговорил он, отпивая из бокала.       — Нам, — жадно проглотил шериф наживку и довольно всплеснул руками. А Робин положил ладонь на его плечо и взглянул исподлобья:       — Крохи мне не нужны, — проникновенно произнёс Локсли. — Я хочу сидеть в совете, за большим столом, — прямо заявил он и почувствовал, как ладонь шерифа коснулась его скулы. Он огладил её холодными пальцами.       — Тогда… постарайтесь мне угодить, — всё также шёпотом ответил шериф, и ладонь его плавно поднялась к макушке Робина, поглаживая и надавливая, в явном намёке на то, что… Чтобы…. Чтоб…       Роб замешкался. Он нервно улыбнулся, посмотрев на шерифа. Тот смотрел на него заинтересованно, выжидающе. Он не принуждал его, но оба понимали, что выбора нет. Робин поджал губы и послушно нагнулся к паху шерифа.       — Я не заставляю…       — Я знаю, — отрезал Робин, едва сдерживаясь. Но, несмотря на все старания, он прозвучал непозволительно грубо. — Я просто волнуюсь. Прежде с мужчинами я только пил и дрался, — парень тихо рассмеялся, дрожащими то ли от страха, то ли от ненависти руками пытаясь расстегнуть пуговицы на чужой ширинке.       — Ха, вот как, — выдохнул мужчина, обхватил ладонями лицо Робина и заставил того посмотреть на себя. — Тогда поднимись, иди ко мне…       Робин с огромным облегчением поднялся. Но шериф тут же притянул его к себе, провёл руками по шее, запуская пальцы под тугой воротник. Робин не знал, стоит ли ему проявлять инициативу, но, судя по всему, некоторая отрешённость партнёра нисколько не волновала управителя. Он упивался Робином, трогал, щупал, гладил его, а затем наклонился и поцеловал. Робин вздрогнул в этот момент, упёрся в чужие плечи, в попытке оттолкнуть, но шериф лишь плотнее к нему прижался.       — Не бойся, — шепнул он в губы Робина. — Не бойся меня.       Робин не боялся. Он боролся с собственной гордостью и отвращением. Глас рассудка пытался переорать крики ярости и вопли отчаянья. И вдруг Робин почувствовал руку увитую перстнями на своей промежности. Блять… Блять! Робин тяжело выдохнул и решил — он потерпит. Да, потерпит. Он сможет. Он раскрыл рот, впуская внутрь чужой язык.