Делай что должен и будь, что будет.

— Прости, придется тебя усыпить. — Это как? — Да вот так. Тыкну тебя иголкой и все. А когда обработаю все раны — выну иглу, и ты очнешься. — Ладно. — он явно понял, что сопротивляться бесполезно. Усыпив пациента, Шира обработала раны на руках, попутно сняв потрепанные перчатки. Забинтовав руки, она перешла к ногам, и покончив с ними, вынула иглу. Спустя несколько секунд он открыл глаза и сел. — Это что? — уставился он на бинты. — То. — Ааа, вспомнил. — Небольшая амнезия после наркоза. Ясно всё с тобой. — Только не мне- усмехнулся он.-Слушай, а где мои перчатки? — Я их сняла. Сошью тебе такие же. — Ла-адно… — недоверчиво протянул он. Шира, не упуская такого случая, принялась разглядывать зрачки. Даже голову набок нагнула. При ближайшем рассмотрении радужка оказалась почти оранжевой, и веретенообразный зрачок менял форму в зависимости не только от освещения, но и от эмоций. — Ты чего? — непроизвольно отодвинулся он. Зрачки сузились, будто он испугался. — У тебя интересные глаза. — снова сократила расстояние до полуметра Шира. — А, это мутация. Моя мать хотела вызвать выкидыш на ранней стадии беременности и выпила яд. А это спровоцировало мутацию глаз. — Прости, я не думала, что это окажется больной темой для тебя. — Пустяк. Я — Оби, кстати. — Шира. При других условиях нашей встречи я сказала бы, что мне приятно познакомиться. Кстати, давай я тебе еды принесу. — Я только за. Шира быстро спустилась в гостиную, отделенную от кухни барной стойкой, и, резво выудив из ящика деревянный поднос, загрузила на него несколько тарелок с едой и кружку с чаем. — Ну что, как он? — Зен почти дочитал свою книжку. — Нормально. Я думала, будет хуже. — Что он говорит? — Ничего. Я решила его покормить. — Ты сдурела?! Он тебя убить пытался! — Я его убивать не собираюсь… — тихо проговорила она и пошла с подносом к себе, чувствуя, что сейчас разревется от обиды за Оби. — Ешь, — она поставила ему на колени поднос, — я скоро вернусь. Спустившись в гардеробную, она взяла мужской костюм и отнесла его Оби, сама же спустилась в гостиную. Ребята собирались на охоту. Шира решила не ехать с ними. Они вернулись вечером с двумя оленями. Шира забрала у них шкуры, и вспомнила старый способ своего дедушки: он сперва закапывал шкуры в ил на один день, затем коптил и разминал. Поступив так же Шира получила две оленьи шкуры, готовые к пошиву. День, который шкуры лежали в иле Шира посвятила распарыванию одежды Оби и вырезанию выкроек. В ходе работы она обнаружила что в складках одежды Оби носил кучу дротиков, сюрикенов, и других мелких разновидностей ножей. Когда она распарывала перчатки, то обнаружила, что на тыльной стороне ладони в перчатки было вшито восемь плоских металлических коробочек, из которых при нужном толчке выскальзывали лезвия. На следующий день она обработала шкуры и сшила Оби новую кожаную форму и перчатки: точь в точь как старые. В добавок она сшила ему новые кожаные сапоги, на мягкой подошве, удобные для лазанья. Отнеся все это Оби она спустилась вниз к ребятам. Они что-то бурно обсуждали. — О, вот Шира, смотри, нам нужно вернуться, и мы думаем, что делать с Оби. — Я думаю, нечего ему среди нас делать.- нервно подергивал ногой Зен. — А я считаю, что можно взять его в качестве телохранителя Ширы.-Подскочил на стуле Митсухиде. — По-моему надо его спросить. — Кики явно не нравилось расположение сторон. — Ладно, спросим его. — пожала плечами Шира. — А зачем меня спрашивать? Я с Митсухиде согласен.- Оби стоял в дверях прислонившись к косяку и склонив голову набок, чтобы волосы не закрывали обзор. — Что-то покушать надо, — Шира храбро перебралась через электрополе образовавшееся между Оби и Зеном, — пожалуй, пожарю мясо. После еды все кроме Ширы и Оби уснули. — Даже немного жаль, что я для тебя — просто телохранитель. — Не выдумывай, это просто формальность. — Ну, а кто тогда? Друг? — Нет. Намного большее. — Как определишься, скажешь. Оби и сам не знал, что это с ним. Он жил на свете двадцать второй год. Было время, он влюбился в девушку. Но когда он ей признался, она спросила: «А зачем ты мне нужен?» и ушла к другому. После того, как его искренние чувства разбились о стену непонимания и презрения, он спрятал все свои эмоции и всю любовь под корку льда в своем сердце, и из самодовольного, но очень ласкового домашнего кота превратился в рысь, в хищника, которого невозможно приручить. Но в глубине души его еще теплился крохотный огонек надежды, что кто-то увидит в нем не ужасного хищника, а того самого ласкового кота. Оби понял, что стал прежним, как шесть лет назад, когда эта девушка с необычной внешностью и душой постучала в дверь, и в ответ на его злобу тихонько, невесомо проговорила: «Зачем ты рычишь, ты ведь не зверь, а человек.» И уже тогда Оби понял, что не поднимет на нее руку, что она значит для него больше, чем любой другой человек. Но сам он ещё не знал и абсолютно не догадывался, что любит ее всем своим воскрешенным сердцем.