Встретимся в забвении

Горящее красным солнце, посреди залитого ярко-оранжевым переливом небо, начинало высушивать своими лучами избитые за множество дней и ночей листья. В тысячах капель расщеплялся его свет, что вновь заливал эти леса ручьями теплоты. Это был один из немногих дней, когда над этими лесами не поднимется дождя. По старым поверьям, в такие дни должно было произойти что-то великое, что превзойдёт своей энергией созидания все остальные дни. Вся Лимфея встретит этот день словно праздничный. Его рассвет — последний, покрайней мере в умах четырёх маленьких волшебников. Они стояли на границе между этим лесом и началом огромных болотных топей. Множество лиан, что вуалью закрывали дальнейший путь в эти топи, тихо шумели, будто приглашали хотя бы одного из них ступить на этот путь. Но каждый был волен в том, куда идти. Им нельзя было только остаться. Анаган шагнул первым. За прошедшую ночь он так и не смог найти в себе сил на извинение. Его бременем осталось тяжесть истязания самого себя чувством вины за свой выбор. Муки тюрьмы в сравнении с этим казались ему ерундой. Он покидал Круг предателем, и сейчас ему точно так же не хватало сил на то, чтобы обернуться назад. Он чувствовал на себе чей-то взгляд. Кому бы он не принадлежал, Анаган мог представить в этих глазах лишь ненависть и презрение. Он гнулся под этим взглядом, словно пронзаемый сотнями шипов. Взгляд Думана ни на секунду не сходил с медленно отдаляющейся фигуры мага. Впервые зв долгое время, а может быть и за всю жизнь, он ощущал как из его глаз начинают катиться слезы. Он перестал понимать — злость это или тоска. Сегодня он был готов на прощение, даже если оно не было заслуженно. Он судорожно вдыхая воздух, практически сразу же выпуская его из легких. Из его губ вырывался немой хрип, но сил на полноценный плач просто не было. На его щеках так и остались высыхать три упавшие слезы. Сразу после них глаза метаморфа будто высохли. Анаган уходил все дальше и дальше, пока совсем не скрылся за этой завесой лиан. Смотреть больше было не на что. Думан бросается в противоположную сторону. Из его груди вырывается глухой хрип, напоминающий будто бы смех. Он заменил ему крик, за котором полился тот самый плач без единой слезы. Он не желал увидеть, как уйдёт кто-то еще. Гантлос оставался на месте. Он смотрел лишь на землю, опуская голову так, будто бы надеясь закрыть собственные уши. Он не хотел видеть. И слышать тем более. Сейчас ему хотелось рассчитывать на какое-то чудо, которое сотвориться само собой. Он желал нечто такого, что будет властно нам всеми ними, что заставит их начать сначала. Прошлого. Он сделал первый шаг в сторону, но ноги его будто бы ломались под весом остального тела. Он шел дальше, но пребывал будто в бреду. Мир вращался вокруг него, его глаза видели одновременно сотни и тысячи вещей. Прямо сейчас он был — всеми. В его голове перемешались многие десятилетия, которые Круг пробыл вместе. Кажется, всего секунду назад он видео все своими глазами, но теперь какая-то сила заставляя его взглянуть на эти же вещи как Думан, а может и как Анаган. Картинка перед глазами не менялась, но сотни слов и навязчивых идей перемешались в его голове, словно нашли там теплое пристанище после долгих лет скитания, в котором они были лишены хозяина. Слово за словом, они пролетели где-то в глубине разума, как призраки Обливиона, забирая за собой какую-то малую дольку самого Гантлоса. Одно из этих привидений заставило его взглянуть назад. На секунду он обрёл свободу от своих видений. Но там, откуда он начал свой путь, он уже ничего не увидел. Он стоял, казалось бы, всего в паре десятков метров, но уже не мог ничего разглядеть. Он бросился назад, стараясь понять, почему он оказался один? Пространство будто бы отбрасывало его назад, не давая даже приблизиться к желаемому месту. Он бежал так быстро, как только мог себе позволить, но все равно стоял на месте. С каждой его попыткой, граница между лесом и топью стиралась — листья срастались с лианами, травы начинали льнуть к колючим кустам. Все вокруг отказывалось пусть мага назад. Вновь ощущая власть бреда, что нашёл на него недавно, он наконец признал — позади него теперь ничего нет. Прошлое — не существует. Огрон так и остался там. Все слова прощания он произнёс, оставив их при этом неизвестными для остальных. Он остался совершенно один, наконец предоставленный самому себе. Взгляд его был направлен на непрерывно светлеющее небо. С каждой минутой он становилось все более естественного цвета, освобождая себя от красного зарева восходящего солнца. Спустя столько лет, он стоял здесь один. Лишённый абсолютно какого-либо смысла. Его тело с необъяснимой силой тянуло к земле. Как когда-то безумно давно, когда он рылся среди корней, пытаясь найти что-то, что имело бы смысл. Кажется, в один из тех дней он вырыл яйца какой-то рептилии. Он умолял небо в такой же солнечный день подарить ему смысл. Но он ничего ему не дало. Как в тот день, он вновь сел на землю, повторяя свою единственную просьбу. Найти смысл. И вновь он касается руками влажной земли. В этот раз в комьях нет даже яиц. Только мелкие корни чего-то, что ещё не проросло. Сегодня небо тоже не подарило ему смысл. Оно его окончательно отняло.